Терри Лоренс - Заложник любви

Она икнула и, несмотря на слезы, рассмеялась:

— Я хочу сейчас видеть тебя такого, каким ты был при нашей первой встрече. Ты не желал ни во что ввязываться, не хотел действовать опрометчиво. Ты был такой рассудительный и благоразумный!

Он покачал головой и провел пальцем по ее заплаканной щеке:

— Но только не в отношении тебя. В отношении тебя я не могу быть благоразумным!

— Спасибо, — сказала она, имея в виду гораздо больше, чем могло выразить это простенькое слово. — Мне очень жаль.

Она вела себя как-то странно. Ник заметил это и выпустил ее из своих объятий. Она показалась ему такой же одинокой и беззащитной, какой она была, когда он увидел ее впервые.

Конни боролась. Она боролась теперь с Ником и со своими чувствами.

Как бы он ни старался, сейчас он не мог облегчить ее боль.

— Ну, я пошел, до свидания! — выдавил из себя Ник.

Он дошел уже до двери.

— Да, вот еще что! Боюсь, что тебе придется пойти со мной.

— Ник?

Он поднял руку:

— Я чувствую себя так же, как и ты. Так же, как и ты, я не смогу спать из-за страха, что с тобой может что-то случиться. Пошли в посольство. Завтра я посажу тебя в самолет.

Он поднял ее чемодан.

— Всегда думаешь наперед? — на ее заплаканном лице появилась улыбка.

— Неправда! Мне не всегда это удается.

Конни спала в его постели, когда Ник возвратился в свою квартиру. Он уходил доложить послу о своем пребывании в горах и получил положенный нагоняй, сопровождаемый упреками, наставлениями и требованиями. От усталости он уже мало что соображал.

Что же касается Конни Хэннесси, то если ей казалось, что узкая полоска бюстгальтера и едва прикрывавшие ее прелести трусики были проявлением стыдливости, то она ошибалась. Он столько раз видел ее совершенно обнаженной в эти душные тропические ночи, что не почувствовал себя одураченным этим ее ложным прикрытием.

Шелк и Конни, простыни и Конни, висевший на ней мешком свитер и Конни, ничего на Конни. В любом виде она всегда возбуждала в нем желание. Ее дрожавшие руки, когда она целилась в него из кольта сорок пятого калибра, чуть не убили его. Неудивительно, что ей хочется поскорее отсюда уехать.

Он осторожно присел на краешек кровати, погладил ее волосы, наблюдая за тем, как ее грудь вздымается и опадает в мягком свете рассвета. Он долгое время водил за нос, что касалось его характера, весь мир. И себя в том числе. Конни раскусила его. Но не на этот раз. Она не знала, что он не намерен больше рисковать своей жизнью теперь, когда у него есть то, ради чего стоит жить. Она не знала, как заботливо будет он оберегать от неприятностей ее саму и ее отца, их детей, которые наверняка появятся на свет. И чтобы она ни делала, чтобы ни говорила, он всегда будет любить ее.

Он расстегнул ремень, поднялся с кровати и снял брюки. Его ботинки полетели на пол, за ними последовали носки, и через минуту он уже лежал рядом с нею и вдыхал запах ее волос, целуя ее соленые от высохших слез щеки.

Она проснулась, когда его губы нашли ее губы. Ее язык скользнул в его рот. То был поцелуй, вместивший в себя душные тропические ночи, теплые лагуны, шум морского прибоя, аромат цветов, поцелуй, живой, как сама жизнь, поцелуй, заставляющий человека ощутить всю полноту и радость бытия.

Они не говорили слов. Слова были им не нужны. Ник обнял ее. Его стройное упругое тело прижало к себе ее мягкое и податливое. Ее ноги сами обвили его, и она выгнула спину, обхватив руками его шею.

— Тише, — прошептал он, почувствовав конвульсивный трепет в ее горле и еле сдерживаемое рыдание. — Только не плачь!

— Я так люблю тебя, Ник, но мы не можем…

— Можем!

Он мог войти в нее. Он уже знал по тому, как она выдыхала его имя, что она готова принять его. Он знал это и по тому, что его член, касавшийся ее естества, стал влажным. Эмоции и ощущения захлестывали их обоих.

— Ты хочешь меня? — спросил он, заглядывая в ее зеленые, как лагуны, глаза, уже скользнув в нее.

— Да, — выдохнула она.

— Конни!

И больше не было слов. Она позволила ему любить себя. Они рисковали всем, жизнью ради своей любви. Но если она позволила ему любить себя, как же она сможет уехать с этого острова?

Он не находил слов. Обещания, клятвы остались невысказанными. Заменой им была сама любовь.

Любовь смыла все другие мысли и чувства. Любовь победила их. Он не мог любить ее больше, чем любил. И даже через сто лет он не будет любить ее меньше.

Почти рассвело. Конни лежала, прижавшись к нему, положив голову на его грудь и слушая стук его сердца. Их тела были влажными от пота.

— Я тебе не говорил, что подавал прошение об отставке? — спросил он своим обычным спокойным тоном.

Конни подпрыгнула:

— Ну и…

— Джордж его не принял и сказал, что даже не станет сообщать о нем послу.

— Почему?

— Он сказал, что меня переводят, и мои бумаги уже в пути.

— Куда?

— В Лондон. Теперь я буду работать в «склепе».

— Что? — она села, волосы рассыпались по плечам, — Но ты же ненавидишь закрытые пространства! Они не должны так поступать с тобой!

Ник засмеялся.

— «Склепом» называют шифровальный отдел министерства иностранных дел. Шифровка, расшифровка. Я пришел к мысли, что не создан для высокой дипломатии, а в «склепе» я смогу заработать для себя средства к существованию.

«Для нас», — подумала Конни. Перед ней, как звезда, замаячила надежда.

— Почему же они не перевели тебя раньше? Почему раньше ты не мог попросить их об этом?

— Чтобы работать в секретном отделе, нужно пройти жесткую проверку на благонадежность. До тех пор, пока Джордж не выправил мое дело, о таком назначении я и мечтать не мог.

— Значит, все пятна на твоей репутации уничтожены теперь?

Он пощекотал пальцем у нее за ухом:

— Как твоя косметика!

Конни положила свою руку ему на грудь. Она хотела чувствовать биение его сердца, когда он отвечает ей, видеть его и слышать его. Все сразу.

— В чем дело?

— Ты как-то говорил мне, что всегда хотел спасать людей. А теперь ты едешь в Лондон!

— Я спас уже достаточное для одного человека количество людей. Людей, которых я люблю.

Конни попыталась улыбнуться.

— Ник!

Во второй раз за последние двадцать четыре часа его дальнейшая жизнь зависела от того, что он скажет и как скажет.

— Ты рисковала ради меня своей жизнью, поэтому не пытайся убедить меня, что ты меня не любишь, Конни.

— Я и не стану пытаться!

— Тогда не уезжай!

— Нужно ехать. Новые билеты уже заказаны. Я должна еще успеть подготовиться к отъезду.