Призрак (ЛП) - Заварелли А.

— Она сейчас отдыхает, — говорит он мне. — Она проделала огромную работу, Алексей. Малыш Николаев не хотел больше ждать.

Это одновременно и успокаивает, и злит меня. Я хочу увидеть ее сейчас. Увидеть ее живой и дышащей. Но между нами все еще такая пропасть.

— Я должен был быть там.

— Знаю, — соглашается Лаклэн. — Мне очень жаль, Алексей. Я думал, что поступаю как лучше.

Магда смотрит на меня через всю машину, и я игнорирую ее. Ей не нужно мне ничего говорить, я уже знаю о своих недостатках.

— Ты поступил правильно, — говорю я Лаклэну. — Но если ты когда-нибудь снова спрячешь от меня мою жену…

— Я знаю, — обрывает он меня. — Я знаю, Алексей.

— Нам осталось двадцать миль, — говорю я.

— Мы с Мак здесь, — уверяет он меня. — Мы присмотрим за ними, пока ты не приедешь.

— Не отходи от нее, — приказываю я. — Не выпускай ее из виду.

— Она никуда не денется, приятель, — уверяет он меня. — Это она попросила нас позвонить тебе.

— Скажи ей, что мы уже едем, — говорит Магда, выхватывая телефон из моей руки. — И я буду хорошо о ней заботиться.

Она плачет, и Николай тоже, когда я встречаюсь с ним взглядом в зеркале.

Мы все отворачиваемся друг от друга, позволяя тишине воцариться в машине, когда Магда вешает трубку.

Моя жена жива. Мой мальчик только что родился.

И я никогда больше не подведу их.

Мой сын свернулся калачиком у меня на груди, наши глаза закрыты, когда я чувствую его присутствие.

Я так устала. Так устала.

Но Алексей здесь. Поэтому я заставляю себя открыть глаза, как раз вовремя, чтобы увидеть, как он наклоняется, чтобы обхватить мое лицо руками.

— Солнышко.

Голос у него грубый, глаза стеклянные. И само это слово — извинение, наполненное большим количеством эмоций, чем я когда-либо слышала в его голосе.

— Боже мой, Солнышко. Без тебя я умер.

А потом он покрывает все мое лицо поцелуями, а другая его рука покоится на нашем малыше. Когда он поворачивается к нему, я жестом приглашаю его обнять нашего мальчика.

Что он и делает.

— Франко, — говорю я ему. — Его зовут Франко.

Алексей, кажется, удивлен, но вскоре кивает в знак согласия.

— Франко. Мой сын.

— Он спас нам жизнь, — с трудом выговариваю я.

Я такая эмоциональная. Когда вижу его. Вижу их обоих вместе вот так. Это ошеломляет в том смысле, к которому я не была готова.

Алексей встречается со мной взглядом, и у него красные, налитые кровью глаза. Наполненные горем. И я так сильно сожалею. Испытываю нестерпимую агонию желания к этому мужчине. Ее испытывает поврежденная половина моей души. Мы оба так повреждены, но вместе мы идеально подходим друг другу.

Я понимаю, что плачу. Когда смотрю на него с нашим ребенком у него на руках.

— Мне жаль, что я позволила тебе думать…

— Ш-ш-ш… — он садится рядом со мной и берет меня за руку. — Ты сделала единственное, что могла. Я был таким глупцом, моя милая. Но это больше никогда не повторится. Я никогда больше не буду сомневаться в твоей преданности. Я проведу остаток своей жизни, доказывая, что достоин тебя.…

Он замолкает, но при этом выглядит так, как будто ему больно.

— Достоин моей любви, — заверяю я его. — Я все еще люблю тебя, Лешка.

— И я тебя, — отвечает он, обхватывая мое лицо ладонями. — Ты — мое солнце.

Он целует меня, и все остальное меркнет. Я не сомневаюсь в его искренности. Я точно знаю, что он никогда больше не позволит ничему встать между нами. Он заверяет, что расстояние между нами даже сейчас слишком велико, поэтому подходит, чтобы сесть рядом со мной в постели. Франко устроился у него на одной руке, а я на другой.

Он — наш фундамент.

И, несмотря на интенсивность эмоций между нами в этот момент, ничто никогда не казалось более прочным.

Момент уединения нарушен, когда Мак и Конор возвращаются в комнату. Конор выглядит испуганным, когда смотрит на Алексея, в то время как Мак выглядит так, словно хочет убить его.

Алексей возвращает мне ребенка и целует меня в щеку, прежде чем встать, чтобы поприветствовать их. Когда он движется в их направлении, Конор делает шаг назад.

— Я ни на что не смотрел, — заявляет Конор. — Клянусь.

Алексей протягивает руку в знак уважения.

— Спасибо, Конор. За то, что был там, когда я не смог. Я многим тебе обязан.

Плечи Конора облегченно опускаются, и он улыбается. Алексей тоже улыбается. Но Мак налетает на него секундой позже.

— Ты мне не нравишься. — Она тычет его в грудь. — Ты воспользовался ею. Ты ее обрюхатил. А потом ты причинил ей боль. Мы так не договаривались.

— Да, я все это сделал, — отвечает Алексей. — Я был неправ.

Впервые за все время Мак, кажется, потеряла дар речи.

— Черт возьми, ты и был прав, — фыркает она.

— Но она моя жена, — говорит ей Алексей. — Она больше никогда меня не бросит.

Мак, похоже, собирается возразить, но затем ее взгляд обращается ко мне. И она видит, что у меня нет возражений. Это просто путь Алексея. Это его способ сказать ей, что он сожалеет. И что он позаботится обо мне. Поэтому в конце концов она решает ничего не говорить, хотя ей очень этого хочется.

И я так благодарна ей в этот момент. Несмотря на все, через что мы прошли вместе, и что даже после всего, что произошло, она все еще здесь ради меня. И я понимаю, как сильно мы обе выросли за последние два года. Как сильно мы изменились. Я знаю, что если мы сможем преодолеть все это, то сможем преодолеть все, что угодно.

Я также знаю, что то же самое верно для Алексея и меня. Он возвращается ко мне и держит Франко на руках до тех пор, пока они не уходят. Он никому не позволяет держать нашего ребенка, кроме Магды, когда она врывается в комнату при первой же возможности и не принимает «нет» в качестве ответа. Она поет ему колыбельные. И мы с Алексеем наблюдаем, как его рука всегда касается меня. Привязывая его ко мне.

Остальная часть дня проходит примерно так же. Виктор и некоторые другие Воры навещают меня, одаривая щедрыми подарками Франко и меня.

К тому времени, когда часы посещений заканчиваются, я выматываюсь.

— Пожалуйста, никуда не уходи, — говорю я Алексею.

— Я и не собирался, — говорит он.

Он снова забирается на кровать рядом со мной, что смешно, учитывая его рост, но он не жалуется, что его ноги свисают с края. Франко лежит между нами, а он просто поглаживает свое лицо, перемещая взгляд с ребенка на меня и обратно.

Именно тогда я замечаю татуировку на его руке. В том же месте, где я нарисовала ее эскиз раньше. Мое имя, внутри солнца.

Я протягиваю руку, чтобы дотронуться до нее, а Алексей берет мою ладонь в свою.

— Ты все понял.

Его глаза снова остекленели. Уязвимые от переполнявших его эмоций. Но он и не пытается это скрыть.

— Ты единственная женщина для меня, моя милая, — говорит он мне. — Даже после смерти я никогда не смогу отпустить тебя. Ты все для меня. И мне так жаль, что я не показал тебе этого раньше.

— Мне не нужны твои извинения, — отвечаю я. — Мне просто нужно твое доверие.

Он глубоко вздыхает и проводит пальцем по линиям моего лица.

— Оно есть у тебя. Даю тебе слово, я никогда больше не буду сомневаться в тебе.

— Ты нам нужен, — говорю я ему. — Ты нужен нам полностью.

— Я полностью ваш, — уверяет он меня. — Без вас меня нет. Завтра я отвезу вас домой. И я снова сделаю тебя своей. Так будет каждый день, всю оставшуюся жизнь, Солнышко. Это мое обещание тебе. Я заставлю тебя влюбляться в меня каждый день до самого конца.

— До самого конца, — соглашаюсь я. — Потому что мы в этом деле вместе.

Он целует меня в лоб, а потом и Франко.

— Вместе, — эхом отзывается он.

Некоторые сказали бы, что счастье мимолетно.