Светлана Демидова - Мужчина-подарок

– Разве ты еще не догадался?

– Я могу и ошибиться…

– Ты не можешь ошибиться.

– И все же будет лучше, если ты объяснишь все сама.

– Объяснение очень простое, – прошептала я. – Я идиотка, Егор… Я чудовищно бесчувственна… Я непозволительно самонадеянна… Я отвратительно глупа… Я слепа, глуха и вообще… Оказалось, что, если ты женишься, я умру! В общем… я люблю тебя, Егор.

– А если тебя посадить под датчики полиграфа? – даже не улыбнулся Горыныч.

– Он сгорит от перенапряжения.

– Как ты думаешь, а что он выдаст, если на этот же предмет протестировать меня?

– Вот этого я не знаю… Потому и приехала сюда. Думаю, здесь мне никто не сможет солгать. Здесь живет правда.

– Почему же ты не поверила мне тогда, когда я специально за этой правдой привез тебя к деду?

– Я тогда еще не знала ее, – ответила я.

– Да, в доме деда действительно живет правда, – согласился Егор. – А потому и детектор лжи без надобности. Ты сейчас сразу всем сердцем почувствуешь, если я скажу неправду. – Он помолчал немного и, смотря прямо мне в глаза, добавил: – Я должен жениться, Надя.

– Но зачем же на Дарье? – голосом, булькающим от заполнивших весь мой организм до самого горла слез, спросила я. – Так много других женщин, гораздо лучше, добрее ее…

– Кто-то из великих сказал, что мужчина может быть счастлив абсолютно с любой женщиной, которую не любит.

– Значит, ты все-таки ее не любишь! – глупо обрадовалась я.

– Ты знала это всегда. Я сто раз говорил тебе, кого люблю.

– Но тогда… получается, что ты не сможешь быть со мной счастлив? Ты безоговорочно веришь великим? Они, знаешь ли, иногда так шутят…

– Великие люди всегда говорят великие вещи. К ним надо прислушиваться. Погляди на себя, Надежда! Разве я с тобой счастлив?

– Но… может быть… к этой твоей цитате можно пришпандорить вторую часть и тогда… – начала я.

– Ну-ка, ну-ка, – пряча улыбку, подбодрил меня Егор. – Это уже становится интересно! Какую еще вторую часть?

– Ну… мужчина может быть счастлив с той женщиной, которую не любит, или…

– Или?

– …или с той, которая любит его.

– Но это ведь то же самое! Ты имеешь в виду Дарью Александровну Дроздецкую? – жестко спросил Егор.

Я сжалась в нервный комок на постели, застеленной бельем, которое расшила своими руками любящая женщина, и, опутанная вязью ее цветочных узоров, отчаянно прокричала:

– Неужели ты не понимаешь, что я говорю о себе? Неужели ты такой бестолковый? Я же люблю тебя изо всех сил! Это уже даже Туман понял и не лает на меня, хотя он не такой уж безобидный зверь – он за это лето у тетки с корзинками загрыз целых трех кур!

– Какая тетка… какие корзинки с курами… – растерялся Егор.

– Такая тетка! У нее еще есть маленький Харон с веслами! Он ни за что не хотел отвозить меня обратно в Петербург, потому что тоже знал, что я люблю тебя! Слышишь, ты, мерзкий, отвратительный бабник?!

– Надь… я не бабник… Сколько можно?

Он нежно смотрел на меня своими зеленоватыми глазами, и я понимала, что готова ради них всю жизнь прожить в этом маленьком домике Ивана Игнатьевича, забыв про цивилизацию и фирму Лешки Шамана.

– Больше не буду, милый, – прошептала я и обняла его за шею.

Он легкой рукой погладил меня по волосам и ответил теми словами, которых я так ждала от него сегодня:

– Я люблю тебя, На-а-аденька…

– Скажи еще раз, – попросила я.

– На-а-аденька-а-а…

– Еще! Еще!

– Я люблю тебя, Надя!

Нехотя оторвавшись от его груди, я все-таки спросила о том, что меня сильно тревожило:

– А как же Дашка?

– Не знаю еще, как… – Егор еще крепче прижал меня к себе. – Я ведь с отчаянья согласился на брак с ней. С отчаянья и назло тебе. Ты все могла остановить тогда, в Гостином Дворе. Но не захотела. Я не знал, куда себя девать… без тебя… Думал, как-нибудь свыкнусь, лишь бы о тебе не вспоминать.

– Разве ты смог бы не вспоминать обо мне? – глупо спросила я, покрывая мелкими поцелуями его лицо.

– Наверное, не смог, – ответил он. – Я думал о тебе всегда, с тех самых пор, когда впервые увидел в подвале Центра психофизиологических исследований.

– Да? Но это же я к тебе пристала!

– Если бы ты не пристала, я сделал бы это сам. Ты мне сразу очень понравилась, Надя, честное слово.

– Что-то не слишком заметно было.

– Я изо всех сил давил в себе это чувство к тебе.

– Почему?

– Ты же все знаешь, Надя. Дед тебе рассказал, как «здорово» я был женат. Все женщины после Натальи казались мне подлыми продажными тварями, а жизнь, как назло, только и делала, что предоставляла мне доказательства этого. Не поверишь, но, когда ты, после моих поцелуев, договаривалась о встрече с каким-то Сашкой, мне хотелось тебя убить! Потом я вовремя вспомнил, что сам не святой… Подумал, может, мы все-таки сможем забыть всех этих Сашек-Наташек и…

– Егор… Сашка – женщина. Моя институтская приятельница, только и всего.

– И ты…

– Я тоже назло тебе, Егор! Я, наверное, любила тебя уже тогда… Это я сделала в пику твоим Ленуськам…

– Но Лена действительно моя сестра. И вообще она уже съехала с моей квартиры вместе с дочерью!

– Я верю тебе, верю… Я так люблю тебя, что теперь не могу не верить…

Мы с Егором, которые уже много раз были близки физически, сейчас ощущали себя подростками, впервые потянувшимися друг к другу. У нас не было желания сбрасывать с себя одежды и сливаться в экстазе. Нам хотелось нежности и слов, тех самых, которые мы так долго таили друг от друга.

– Скажи мне еще раз, что любишь, – теперь попросил уже Егор. – Я столько раз представлял, как ты можешь мне это сказать: каким тоном, с каким выражением лица… Но действительность превзошла все мои ожидания.

И я с радостью повторяла и повторяла без остановки:

– Я люблю тебя… я так люблю тебя, Егор… я никого в своей жизни так не любила, разве что сына, Димку… но это совсем другая любовь…

На нас с большим удивлением, а может, и восторгом смотрел, склонив лобастую голову набок, прорвавшийся в комнату огромный серо-голубой пес Туман. Он, скорее всего, не понимал, что мы делаем, но наши действия ему явно нравились.

Хорошие романы о любви надо заканчивать вот на такой возвышенной ноте, когда счастливы абсолютно все: и люди, и собаки. Но в нашем случае была еще Дашка, которой стать счастливой никак не удавалось. И еще – ввергнутое в убогий подвал шаманаевское агентство «Ирма». Конечно, в тот день мы больше не вспоминали ни Дашку, ни Лешку. Мы сидели в обнимку, беспрестанно уверяя друг друга в невероятной силе и неистребимости своей любви. Куда делся Иван Игнатьич, а за ним и Туман, мы так и не поняли. Наполненный ароматами душистых трав домик на реке Мсте существовал только для нас двоих.