Алексей Фоменко - Бесконечный Октябрь

Я слышал, Амра, я всё слышал. Сколько ночей я тихо спал, и вдруг,  просыпаясь с мокрыми глазами, понимал, что притащил за собой из снов душевные муки, которые в доли секунды сжимают грудь в тиски и безжалостно выдавливают из тебя последние силы.

Дамба, сдерживающая всё плохое, что скопилось внутри  тебя, рушится и начинается настоящий потоп, от которого нигде не скрыться. После подобных ночей я по несколько суток боялся смыкать глаз.

Всё оставшееся время мы пили чай в тишине, лишь изредка заводя разговоры о саде, и о том, как идут мои дела в городе. Я понимаю, что Амра приняла для себя факт того, что Яника уже никогда не вернётся. Возможно, это просто способ самозащиты. Надейся на лучшее – готовься к худшему.

Я так не могу. Я боюсь, что если я попробую вести себя подобным образом – то комфорт от смирения погубит веру в то, что она жива. Я сопротивляюсь этому, как могу. Я не знаю, насколько меня хватит в этом деле. Надеюсь, что до дня, когда она вернётся, мой  лимит не исчерпается, а в противном случае я буду гнуть в себе эту линию до последнего вздоха, который в таких условиях может наступить намного раньше, чем мне уготовано.

– Когда ты снова заедешь, Аксей? – мы выходим на улицу. Женщина провожает меня. – Мы ведь всегда ждем тебя, помни об этом.

– Сегодня вечером я планирую быть у мамы. Не знаю, как долго я там пробуду.

– Заезжай сразу же, как только снова приедешь в город, – Амра пробежалась по мне взглядом с ног до головы. – Береги себя, родной!

– До скорой встречи, Амра. И вы тоже берегите себя, – в ответ женщина заулыбалась.

Я завожу мотоцикл и трогаюсь с места. Бросил взгляд в зеркало заднего вида, я увидел в нём Амру, которая всё отдалялась и отдалялась. У меня возникло чувство, будто это не я уезжаю от неё, а она уходит от меня, да и не только от меня. На миг мне показалось, что она разом покидает нас всех. Со столь грустной мыслью в голове я покинул дом несчастной от горя женщины. Как бы мне хотелось, чтобы наша следующая встреча состоялась уже в другом свете, но этот свет ушел вслед за исчезнувшей в ночи Яникой.

Вокруг меня поля. Приятно мчатся по такой прямой дороге, ведь она позволяет время от времени бросить взгляд на красивую осеннюю природу, которой наполнено всё открытое для взора пространство. Вдали виднеются ярко – красные полосы деревьев, разделяющие то уже вспаханные и черные, то зеленые, засаженные озимыми поля. Лишь изредка дорога совсем несильно извивается в разные стороны. Она всегда напоминала мне дорогу, лежащую через какую-нибудь мексиканскую пустыню, но разница лишь в том, что там кругом песок, кактусы и вдали виднеются рыжие горы, а здесь же дорога стелется сквозь разноцветные, в зависимости от времени года, поля и  деревья, и последние именно сейчас ярко – красные.

Воздух здесь влажный, над головой тяжелые тучи, из которых в любой момент может сорваться дождь. Зимой в этом месте не видно края заснеженным просторам. Только черная полоса асфальта, уходящая вдаль, резко выделяется на белом фоне. Так же, как и на дороге через пустыню, встречные автомобиль в этом месте редкость.

Проколесил ни один десяток километров, я сделал остановку. Кемпинг на краю дороги для этого как нельзя кстати. Закурив сигарету, я решил позвонить Насса. Друг ответил мне практически сразу же.

– Привет. Уже соскучился? – он, как обычно, в хорошем настроении.

– Да. Причем настолько, что уже собрал вещи. Я сегодня еду домой.

– Я рад это слышать, друг! Только что – то ты поздно надумал. Поедешь в потемках?

– Ну и что в этом страшного? – недоумевая, любопытствую я. – Да и к тому же я уже больше часа в пути. Приеду не в столь уж и поздний час.

– Дерзай, я верю в тебя! – Насса произнес эти слова таким тоном, будто это какой – то лозунг. – Ты осторожнее там, хорошо?

– Можешь не переживать о таких пустяках, Насса. Всё будет хорошо.

– Когда ты сможешь заглянуть ко мне?

– Думаю, что через пару дней ты можешь готовить красный ковер, по которому я пройду в твой дом, – шутя, ответил я.

– Да ради такого я постелю десять, двадцать красных ковров! – разыгрался же у него аппетит.

– Хорошо – хорошо, – сказал я, точно успокаивая разошедшегося друга. – Ладно, Насса, мне пора ехать дальше. Я позвоню тебе позже.

– Обязательно. Жду.

– Счастливо.

Мотоцикл успел остыть. Даже его рукоятки стали намного холоднее обычного. Я обхватываю их как можно сильнее. Приятный холод. Он отвлекает меня.

Поля остались позади. Теперь дорога стелется сквозь сосновый лес. Как же тихо вокруг. Даже бесконечно высокие сосны задумчиво молчат. Здесь нет ни единого звука. Нет ни птиц, ни ветра, и машин здесь тоже нет.

Я вглядываюсь в темноту, которая постепенно начала окутывать стволы деревьев. Такое чувство, будто всё живое в ней умерло. Она наполнила собой всякую жизнь и продолжает разрастаться, губя собой всё, что оказывается на её пути.

Наверное, и во мне поселилась точно такая же тьма. Мне никуда от неё не деться. Я обречен. Может быть, единственный плюс в том, что во мне она разрастается медленнее, чем вокруг меня, но это лишь вопрос времени.

Послышался треск веток. Сквозь набирающие силу сумерки я увидел, как из леса кто – то бежит в сторону дороги. Я пристально всматриваюсь, будто боюсь пропустить что – то важное. Из тьмы на дорогу выбежал крупный волк. На какой – то миг мне стало страшно, но я быстро понял, что я не интересен ему. Животное остановилось на обочине. Кажется, что он пытаете сориентироваться, в какую сторону ему бежать дальше. Это не заняло много времени. Волк перебежал дорогу всего в нескольких десятках метров от меня и снова скрылся в лесной глуши.

Я задумался. Волк движется сквозь мрак, не взирая не на какие преграды. Его ничего не страшит. Зверь следует к своей цели, пусть она и далека, и нереальна, а вокруг лишь преграды. Он находит в себе силы двигаться вперед, не взирая ни на что.

Мне пора ехать. Нужно двигаться дальше. Моя жизнь продолжает вести меня по какому – то пути и мне интересно знать, что она для меня уготовила.

Спустя полчаса пути движение стало значительно оживлённее. Я в полпути к дому. Кругом уже порядочно стемнело. Лунный свет начал окрашивать появляющийся местами туман  в голубой цвет. Я начинаю замерзать. Если я поеду медленнее или остановлюсь где-нибудь немного погреться – то я попаду домой куда позднее, да и на улице за это время станет лишь холодней. Учтя все эти факты, за весь путь я остановился лишь у железнодорожного переезда, чтобы пропустить неспешно плывущий по рельсам поезд.

Подъехал к дому я заглушил двигатель и неохотно снял шлем. Голову тут же окутало холодом. От этого по всему моему телу пробежали мурашки. Октябрьские ночи холодны.

Первое, что я слышу – это мерное пение сверчков.  Над моей головой мерцают яркие звёзды. Какая красота! Трудно оторвать себя от такого зрелища, но непоколебимый холод беспощаден.

Я не стал загонять мотоцикл во двор, дабы никого не разбудить шумом ворот. Как оказалось, я напрасно переживал по этому поводу. Меня ждут.

Я вхожу в дом. В прихожей стоит мама и оба брата. Мама подошла ко мне практически сразу же, как только моя нога пересекла порог. Её приветствие началось с крепких объятий.

– Здравствуй, Сынок! Как хорошо, что ты приехал! – оставил руки на моих плечах, произнесла она радостным голосом.

– Здравствуй, мама. Как ты себя чувствуешь? – я закрыл дверь свободной левой рукой.

Она отпускает меня, целует и немного отходит назад.

– Аксей, всё хорошо! Жаловаться, слава Богу, не на что.

Моя мама выглядит очень бодро. Я бесконечно  рад видеть её в таком состоянии. Женщина, немного ниже меня ростом стоит и смотрит на меня снизу вверх. На её лице сияет теплая и искренняя улыбка. Ей уже пятьдесят лет, но она выглядит значительно моложе.  Почти всю свою жизнь она проработала бухгалтером. Всю свою карьеру ей приходилось работать с бумагами. Я никогда не мог даже представить её работающей в саду, или копающейся на грядках. Теперь же она только этим и занимается – сад, дом, огород. На ней вся кухня, в которой всегда есть что – то вкусное. Конечно, братья помогают ей, но я всегда думал, и буду думать, что на ней слишком много хлопот, на которые она тратит уйму усилий.

Мой старший брат Диос инвалид. Он отсталый от развития, но это не так страшно, как может показаться на первый взгляд. По большому счету он лишь ребёнок, живущий в теле взрослого человека. Сейчас ему уже почти тридцать лет, а сколько ему в душе – никому не известно.  Многие местные относятся к нему как к недалёкому человеку, хотя, если хорошенько разобраться, он бывает прав во многих вещах, и порой он с уверенностью может отвешивать учения многим из местного окружения. За такие действия многие селяне постоянно скалятся на него, считая для себя оскорблением тот факт, что человек, имеющий инвалидность способен заставить разумного человека чувствовать себя глупее него. Я считаю, что ему тяжело в обществе, точнее, обществу тяжело с ним, ведь он совсем не переживает, что о нём подумают и всегда говорит всё прямо, что всегда и везде мало кому нравится.