Алексей Фоменко - Бесконечный Октябрь

Мой старший брат Диос инвалид. Он отсталый от развития, но это не так страшно, как может показаться на первый взгляд. По большому счету он лишь ребёнок, живущий в теле взрослого человека. Сейчас ему уже почти тридцать лет, а сколько ему в душе – никому не известно.  Многие местные относятся к нему как к недалёкому человеку, хотя, если хорошенько разобраться, он бывает прав во многих вещах, и порой он с уверенностью может отвешивать учения многим из местного окружения. За такие действия многие селяне постоянно скалятся на него, считая для себя оскорблением тот факт, что человек, имеющий инвалидность способен заставить разумного человека чувствовать себя глупее него. Я считаю, что ему тяжело в обществе, точнее, обществу тяжело с ним, ведь он совсем не переживает, что о нём подумают и всегда говорит всё прямо, что всегда и везде мало кому нравится.

Иногда он становится настоящей бедой. Сжечь по весне сухую траву – запросто, наорать на полицейского – никаких проблем, а поругаться с соседом – вообще одно из его любимых занятий.  Он всегда радует меня собой. Его присутствие вызывает на моём лице искреннюю улыбку. Он чистый изнутри и искренен наружи. В нём присутствует очень много хороших качеств, которые не помешало бы заиметь даже некоторым людям из высших слоёв.

– Привет, Аксей! – Диос протянул мне свою руку.

– Здравствуй, брат! – вместе с рукопожатием я хлопаю его по плечу.

– Сежо, здравствуй! – я протягиваю руку среднему брату.

– Привет, Аксей!

Сежо двадцать восемь лет. Он настоящий книжный червь. После школы Сежо нигде не учился, но он знает столько всего, что с легкостью может писать энциклопедии, причем, по своей памяти.

Он, как и Диос, немного выше меня ростом, худощав и носит бороду. Практически всё своё свободное время он читает. Лишь  изредка брат выбирается на озеро или в лес. При этом он делает из этого настоящее путешествие, с заранее проложенными маршрутами, с уже выбранными  местами для привалов и поставленными задачами. Так с самого детства. Мы с Насса и Диосом нередко отправлялись с ним в подобные походы. Помимо этого он увлекается всем мистическим и сверхъестественным. Порой всё это меня пугало, но я понимал, что этим он точно никому не навредит. С годами я стал убежденным скептиком, живущим лишь в реальном и единственном для меня мире.

– Привет, Аксей! – брат, как всегда ответил мне спокойным голосом. – Как дорога?

– Без происшествий, – отвечаю я.

– Это хорошо, – кивая, говорит Сежо.

Мама с братьями не сводят с меня глаз. Я соскучился по ним и они, естественно, тоже скучали без меня.

– Такое чувство, будто год не виделись!

– Да, Диос, ты прав.

Дома как – то легче. Я знаю, что здесь меня всегда ждут. Я знаю, что на свете есть место, где меня всегда примут и помогут всем, чем только смогут. Я вырос с ними. Они – моя семья.

Конечно, каждому из них известно, что я сейчас переживаю. Они будут стараться всячески залечить мои раны, хоть это и безнадёжно. Каждый из них пожертвовал бы многим, только бы мне стало легче. Так бы поступил и я, случись бы что – то подобное с кем – то из них.

Я помню, как мама плакала ночами после смерти отца. Тогда мне было тринадцать лет. В таком возрасте я не осознавал всю тяжесть ситуации. Мама осталась одна, с тремя детьми на руках. Мы не отходили от неё ни на шаг, встречали и провожали её с работы, готовили ей всяческие сюрпризы, заходили по ночам в её комнату, чтобы посмотреть,  не плачет ли она, а если она плакала – мы ложились спать рядом с неё. Мы говорили ей, что мы любим её, а в ответ она снова начинала плакать, снова и снова. И всё – таки она справилась. На неё была возложена огромная ответственность в виде трех детей, которых нужно воспитать и вырастить. И вот мы уже стоим перед ней, высокие, крепкие и взрослые и здоровые.

– Сынок, я уверенна, что ты голоден. Идём на кухню!

Мама всегда заставляет меня кушать, иногда она делает это даже  тогда, когда я уже ем. Я не знаю, как ей отказать. Дорога оказалась настолько долгой и холодной, что сейчас я хочу лишь поскорее забраться в свою теплую постель.

– Мама, братья, вы простите меня? Я порядочно промёрз, пока ехал сюда. Сейчас мне хочется лишь поскорее лечь в постель. Я боюсь заболеть и провести все оставшиеся с вами дни больным. Давайте начнем всё с завтрашнего утра, хорошо? – я чуть ли не умоляюще прошу родных об этом.

– Какой разговор? Конечно, Аксей, – первым ответил Диос.

– И я не против этого, – добавил Сежо.

Мы все смотрим на маму.

– А я против этого! – резко заявила она. – Но понять тебя нужно, – резко сменил тон, согласилась и она.

– Ну, тогда я пошел к себе! Спокойной всем ночи.

Братья ответили мне взаимностью. Мама провела меня в комнату. Она достала для меня свежее бельё и спросила, нужно ли будить меня утром. Я сказал ей, что мне не помешает выспаться.

Я на самом деле жутко устал. Меня уже валит с ног. Мы пожелали друг другу спокойной ночи, и после этого мама пошла к себе. Переодевшись, я выключил свет и наконец – то лег. Теплая постель окутывает меня с ног до головы.

Сквозь окно в комнату падает лунный свет. Через него видны и звёзды. Мои мысли летают где – то среди них. Навязчивые терзания оставили меня в покое. Я погружаюсь в сон.

Что – то теплое и нежное ласкает моё лицо. Немного приоткрыл глаза, я увидел, что вся моя комната залита светом восходящего солнца. Насыщенные, яркие цвета, наполняющие всё вокруг теплом, нежно согревают мою кожу.

Мои глаза ещё не отошли ото сна. Я снова и снова закрываю их, медленно погружаюсь в сон, но этот  упрямый свет неустанно будит меня вновь и вновь. Неповторимая нежность.

Я в очередной раз медленно приподнимаю веки. Точно по центру окна я вижу чей – то окутанный ярким, нежным сиянием силуэт. Он медленно протягивает перед собой свою растворяющуюся в красках руку, будто пытается к чему  – то прикоснуться. Мои веки снова опускаются.

– Аксей, пора. Просыпайся.

Я понемногу открываю глаза. Теперь я почти четко вижу у окна силуэт девушки. Её рука всё так же тянется ко мне. Я узнаю голос Яники. Сей факт мигом пробуждает меня. Я вылезаю из – под одеяла. Силуэт на месте. Я встаю ногами на теплый от света пол. Медленными шагами я двигаюсь в сторону силуэта Девушки, которая может быть Яникой.

С каждым моим шагом в её сторону она почему – то отдаляется от меня. Я ускоряюсь – она отдаляется быстрее. Чем ближе я к окну, тем сильнее меня ослепляет солнечный свет. Ещё пара шагов и я уже ничего не вижу. Вокруг лишь теплый, яркий, нежный свет.

– Ну проснись же ты наконец – то! – слёзно молящий голос Яники где – то рядом.

Я открываю глаза. Комната наполнена молчаливой, утренней прохладой. В ней ещё достаточно темно. На часах без четверти семь. Скоро взойдет солнце.

Ещё некоторое время я лежу в постели, пытаясь уснуть, но у меня ничего не выходит.

Очередной дурацкий и в то же время прекрасный сон, в котором я снова видел Янику. Как же жаль, что я не смог остаться там навечно, рядом с ней. Я бы пошел подобный поступок без малейших колебаний.

Финал всего – сумрачное утро. Впереди очередной день. Быть может, сегодня произойдет что-нибудь новое. Пора вставать.

Я выхожу из комнаты. В коридоре царит тишина. Видимо все ещё спят.

На часах, висящих на стене уже семь утра. Я решил немного пройтись по просторному и уютному дому. С момента моего переезда в нём практически ничего не изменилось. В каждой без исключения комнате стоят горшки с цветами, на стенах очень  много разных  фотографий. Я подхожу к ним. Отец и мама держат меня с братьями на руках, на следующем фото я с ними же играю в машинки. Здесь даже есть несколько фотографий родителей из их молодости. Дойдя до фотографий бабушек, дедушек, тёть и дядь я решил закончить изучение фотографий. Пройдя в конец коридора, я увидел на стене одиноко висящую нашу с Яникой общую фотографию. Её руки держат моё лицо, мои руки на её шее. Мы целуемся с закрытыми глазами. Как – то раз Насса решил незаметно нас сфотографировать. Он всегда говорит, что люди лучше всего получаются на фото лишь тогда, когда они не знают, что их фотографируют. Я не знаю, насколько это правда, но фотография точно удалась.

Придя на кухню,  я поставил чайник. Утром только черный кофе без сахара. Он очень горяч и я разбавляю его водой из – под крана. Взял чашку в руки, я подошел к большому кухонному окну. Из него открывается вид на появляющееся над горизонтом солнце. Так же я вижу крутой спуск, начинающийся от края сада, и заканчивающийся где – то вдалеке полосой высоких тополей. Низина его всё ещё укутана туманом, которым понемногу начал сдвигаться в сторону.