Владимир Купрашевич - Архивариус, или Игрушка для большой девочки (переиздание)

– Когда женщина собирается замуж это самое худшее время, для того, чтобы ее соблазнить. Даже кабаком с нумерами. Любая женщина. Даже если она с головой не дружит.

Петелькин снова, на мгновение помрачнел, но тотчас вновь вернулся к жизни, собираясь что-то возразить.

– И ее нужно, как минимум, года на два оставить в покое, – уже совсем безжалостно сунула его лицом в корыто Ксюша.

Петелькин скривился. «А я к тому времени уже забуду, как тебя зовут» – подумала Ксюша.

Кандидат, непонятно каких наук, не слишком бодро рас

сказал пару анекдотов, уже без сексуальной закваски, и уныло отправился в свой кабинет, досиживать рабочее время.

Ксения по наивности вздохнула с облегчением, но торжест-

во победы оказалось преждевременным. Несмотря на проведенную работу образумить Петелькина мог, видимо, только вечный покой и хотя адресов ночных заведений со сказочными условиями он больше не называл, Ксюша время от времени продолжала замечать блеск его глаз в глубине коридора. Натуральный кот. От такого можно ожидать каких угодно сюрпризов и в любую минуту. В сущности, она его не боялась. Физически справиться с нею, даже в идеальных условиях он вряд ли сможет, да и вряд ли рискнет.

Скрыть от него хитрости превращений, конечно же, не удавалось.

– Вы на этом этаже выглядите как-то не так как на третьем, – сделал вывод он, встретив ее у архива в тонкой кофточке и в джинсах без балахона.

– А у вас, на третьем, производство вредное, – не стала блефовать Ксюша. – Маньяки всякие…

– Ну, конечно, – согласился Петелькин, – здесь мертвое царство.

– Оно-то меня как раз и устраивает, – снова обломила его Ксюша.

В это мертвое царство она действительно погружалась с непонятным ей самой жутким удовольствием. Архив, с таинственными полутенями, запахами чего-то давно забытого (или неизведанного?) или жутковатый хранитель вековых тайн вызывал необъяснимое волнение. Может быть стены этой обители впитавшие страсти и ужасы прошлого, подхватывали ее своей энергетикой, но она заметила, что степень ее воздействия возрастала в геометрической прогрессии при приближении к письменному столу. Обходя даже дальние углы архива она чувствовала его пронизывающий взгляд из под настольной лампы, но не могла перехватить его, как бы внезапно не оглядывалась. В эти мгновения она видела лишь склоненную над манускриптами голову. Определить направление его упертого взгляда было несложно. И обидно. Не поднимал он головы даже когда она роняла швабру, звякала пустым ведром. Она ни разу не слышала его голоса и даже стала сомневаться в том, что он не глухой. А

Может быть и немой, одновременно? Эта его странность еще больше заводила Ксюшу.

В отличии от общения с потустороннем миром крутая действительность не давала слабины. Получив направление в общежитие для рабочих Ксюша не питала иллюзий и старалась исходить из худшего, но ее фантазия померкла перед действительностью. Когда она шагнула в указанную комнату, ей никто не кинулся на шею, правда и не приветствовал матом, что уже было хорошим признаком. Как поняла Ксения, единственным. Комната оказалась размерами со спортивный зал, многоместная, явно давно не ремонтировалась и была заставлена разнокалиберными расшатанными кроватями в несколько рядов. Яркое впечатление дополнялось единственной тусклой лампочкой на проводе под потолком, не закрывающимися дверьми, окнами, с битыми стеклами и, соответственно, со сквозняками.

Публика была под стать интерьеру – словно только что согнанная из подвалов, широкого диапазона возрастов, неопределенного пола, еще не отмытая, но не на одно лицо. Каждое ошеломляло чем– то особенным – которое красочными синяками, с коростой, которое опухлостями, иное синюшностью или обтягивающей кости лица кожей и выпученными глазами. Все чесалось, скоблилось, отдавало запахом городской свалки. Оно было и не удивительно – в дополнение ко всем радостям общие места оказались с неисправной сантехникой, неисправной канализаци

ей, прогнившими деревянными решетками и, само собой,

без горячей воды…

Как Ксюшу вынесло за ворота она не могла вспомнить, и усилием воли остановилась только за два квартала от «богадельни», но, постояв в шоковом состоянии пару минут со слезами на глазах заставила себя вернуться. Столь быстрой капитуляции она себе позволить не могла. Ксюша, еще с детства знала, что в воду лучше всего входить сразу, окунувшись с головой. Растягивать это удовольствие – себе дороже.

Толстая, усатая комендантша нашлась в кладовой, сидящей между тюками с бельем. Она долго вертела в руках направление, как будто не понимая, о чем идет речь, затем, не выпуская из зубов сигарки, коптящей ей же в глаза, отчего она вряд ли что видела толком, сунула ей комплект сырого белья. Ксюша развернула простыни и содрогнулась. Мало того, что они не были просушены и вряд ли поглажены, они еще в каких– то немыслимых разводах… На ее вопль ужаса комендантша пояснила, с сильным южным акцентом, что это не она мочится в постель и забывает заткнуть своевременно свои срамные места. А прачечные не в состоянии смыть всю эту грязь. Ксюша долго не могла сообразить, как выйти из положения, потом, с дрожью в голосе попросила хотя бы утюг. Тетка вынула сигарку изо рта и только тогда удосужилась посмотреть на новую поселенку.

– Из студентов?!

Ксюша кивнула головой.

– Работаешь где?

Ксения с трудом выговорила:

– В НИИ, уборщицей.

В ответ она ожидала презрительное фырканье, но ошиблась.

– Белая кость…, – пробормотала комендантша, вытаскивая себя из груды тюков, в которых застряла.

Вылезая она попыталась одновременно поправить рябое платье из плотной ткани. Это оказалось бессмысленным занятием, потому что оно скорее играло роль чехла, сдерживавшего расплывающееся тело и ее попытки поправить чехол, скорее, были рефлексными движениями.

– Здесь тебе не студенческое общежитие, здесь покруче бу-

дет…Пользование утюгом за отдельную плату, желательно в уе.

– В долларах?! – удивилась Ксения.

– Можно в евро… ну, или по курсу, – с неудовольствием пошла на уступку тетка.

Ксюша почувствовала, что готова расплатиться чем угодно, лишь бы прекратился весь этот кошмар.

Застелив предложенную ей кровать у стены, Ксюша окинула еще раз необъятную комнату взглядом, понаблюдала за бессмысленной миграцией публики. Обитатели то кучковались, то разбредались по углам…Под одеялом, на параллельной, через проход, кровати что-то лежало. Без признаков жизни. Может быть труп? Вполне возможный вариант…Впечатление усиливалось еще подозрительно спокойным поведением поселенцев, напоминающих тихо помешанных. Где-то она читала, что это наиболее опасная, неизлечимая форма заболевания.

Утюжка постельного белья мало что изменила. Представить, что к такой постели можно прикоснуться обнаженным телом она не могла и Ксения решила пойти по магазинам, чтобы купить тренировочный костюм. Напрашивался даже не тренировочный а какая-нибудь химзащита. По коридору Ксюша шла изо всех сил сдерживаясь, чтобы снова не сорваться в бег. Душа уже неслась впереди – за входной дверью, но все же она набралась мужества задержаться у комнаты комендантши. Кабинетик ее мало чем отличался от кладовой. Она сидела, забившись за стол, заваленный всяким хламом и, глядя куда-то в сторону, разговаривала сама с собой. Ксюша окликнула ее. Бесполезно.

– Нельзя ли за отдельную плату хоть в уе, хоть в…чем, перейти в другую комнату? Что-то получше у вас есть? Хотя бы размерами не с Красную площадь…

Комендантша, видимо сбившись с темы разговора, замолчала. Переварив полученную информацию она неожиданно резво выпрыгнула из– за стола, схватила по пути амбарный замок и, вытолкнув Ксению из кабинета, вышла следом. Нацепив ловким

движением замок в петли, тетка посмотрела на Ксюшу, как

будто та только что появилась.

. – Самая хорошая комната, – прокартавила она.

– Неужели есть хуже?! – не поверила Ксюша.

Покатившаяся было по коридору, комендантша притормозила, развернулась.

– Послушай, самая хорошая комната! – повторила она уже с возмущением, жестикулируя короткими толстыми руками и подчеркивая свое негодование выразительной гримасой на лице, Взъерошилась даже щеточка черных жестких волос на бородавке правой щеки.

Купить тренировочный костюм было делом не сложным – магазинов в этом районе великое множество, но Ксения затянула это мероприятие до темноты. То не нравился цвет, то казались брюки мешковатыми, то теснило в груди или цена казалась не соответствующей предлагаемому товару. Поняв, наконец, что она пытается обмануть саму себя, Ксения купила первое попавшееся, и решительно направилась к общежитию. Энтузиазм, однако, быстро угас и, уже у дверей подъезда, ей снова пришлось уговаривать себя.

Войдя в комнату она усомнилась, здесь ли ее поселили. Палата тихонь внезапно превратилась в отделение буйно помешанных. Все что могло издавать звуки орало и галдело. Где-то бубнила музыка, вероятно из магнитофона, звенели стаканы, булькала жидкость. Запахи алкоголя, паршивой закуски, табачного дыма не успевали уносить даже сквозняки. Население, как минимум, удвоилось. Появились особи определенно мужской принадлежности. Какой-то бритый парень, забравшись с ногами, в грязных ботинках, на кровать брякал на гитаре и пытался переорать магнитофон. На кровати, параллельной Ксениной уже сидело вылезшее, видимо из-под одеяла, худосочное существо, блаженно улыбавшееся беззубым ртом, скрестив ножки в коричневых драных чулках. Оно мерно раскачивалось, в такт непонятно каким звукам, возможно гитарному бряканью. Худое лицо, с нависшими над ним растрепанными волосами. Ксюша невольно кивнула ей головой, настолько знакомым показался ей этот персонаж, который мало кто не видел у вокзалов, у мусорных баков… Ксению всегда интересовало, где живут эти раскрасавицы. Теперь она это знает. Более того, сегодня они на одном поле…