Юлия Шилова - Ликвидатор

На обратной стороне написано: Виноградов Матвей Викторович. Проживает по адресу… Я читала, и мне казалось, что это какое-то недоразумение, глупый, нехороший сон. Мне пришлось больно ущипнуть себя за щеку, чтобы поверить в реальность происходящего. Достав листок бумаги, я увидела чертеж своего особняка и описание распорядка дня моего мужа. Обед, ужин, деловые встречи и так далее. Откуда же он стрелял? Получается, что из подвала соседнего дома. Это отчетливо видно на рисунке.

Нет! Это безумие! Это какая-то нелепая ошибка! Пашка не мог! Он никогда не сделал бы мне плохо. Я ему верю. Я люблю его. Сейчас Пашенька придет и скажет, что это какое-то недоразумение! Ему подбросили этот конверт, Кто-то хочет нас поссорить, но ведь это .невозможно. Мы одно целое. Мы искали друг друга долгие годы. Нас невозможно разлучить. Сейчас придет мой дорогой Пашенька и скажет, что это не так. Он не убивал Матвея. Я громко рыдала и вытирала слезы.

Затем я положила фотографию Матвея в конверт и сунула в карман. Хотела встать, но споткнулась о таз с водой. Вода разлилась по комнате, и я заревела еще громче. Сволочи!!! Все против нас! Все! Зачем делать такую подлость?! Зачем так подставлять Пашеньку. Я верю ему, как сама себе. Если бы он убил Матвея, то обязательно сказал бы мне об этом.

Положив таблетку валидола под язык, я перешагнула через большую лужу и вышла на балкон. На соседнем балконе стояла Любка и курила сигарету.

– Здравствуй, Любонька, – улыбнулась я. – Угости сигареткой.

– Вы же не курите.

– Курю. Ты просто не знаешь. Ты вообще много чего не знаешь.

Любка протянула мне сигарету и равнодушно спросила:

– Вы что, плачете?

– Да так просто.

– С Пашкой что-нибудь?

– Нет. – Я смахнула рукавом слезу и дрожащими руками взяла сигарету.

Затем чиркнула зажигалкой, но так и не смогла прикурить.

– Давайте я попробую.

– Попробуй, деточка.

Любка прикурила сигарету и отдала ее мне.

– Люба, – сказала я почти шепотом, – ты когда повзрослеешь и полюбишь, обязательно береги свою любовь. Слышишь, обязательно. Любовь должна быть с кулаками, понимаешь. За нее надо бороться. Береги любовь…

– А что, мне не нужно взрослеть, я Пашку люблю.

Я не обратила на ее слова никакого внимания, посмотрела на часы и со стоном в голосе произнесла:

– Что-то Пашеньки нет. Сейчас Пашенька придет и все мне объяснит. Все будет хорошо. Я же знаю. Я все умею чувствовать, – говорила я сама себе.

– Что это он вам должен объяснять?

– Он же любит меня. Он чудный, замечательный мужчина, самый лучший. Он меня успокоит и даже посмеется, как такое мне могло прийти в голову. Скажет:

«Дура же ты, Жанка! Как ты только такое могла обо мне подумать?!» А я поглажу его по головке и скажу: «Прости, Пашенька. Ты же всегда говорил, что дура. Вот я и есть дура».

Люба с ужасом смотрела на меня.

– Жанна, а вы случаем умом не тронулись?

– Нет, Любонька, нет. Сейчас придет Паша и все объяснит.

Я зашла в комнату и подошла к входной двери. Прислушалась – тихо. Ну почему они так долго?! Ждать не было сил, и я принялась нервно ходить по комнате из угла в угол. Пашенька придет и все объяснит, – твердила я себе.

Наконец в дверях стал проворачиваться ключ. Я выбежала в коридор. Пашка держал в руках здоровенную сумку с продуктами и огромную корзину алых роз. Маринка – сетку с двумя бутылками «Хеннесси» и роскошный круглый торт, которым можно было бы запросто накормить человек двадцать, не меньше.

Пашка протянул мне цветы.

– Это тебе.

Не говоря ни слова, я взяла корзину и поставила на стол.

– Держи сумку с продуктами. Маринка здесь чего только не набрала.

Сегодня устраиваем день желудка!

Я взяла сумку и не смогла ее удержать. Содержимое высыпалось на пол. Я села на корточки и тупо уставилась на дорогие деликатесы.

– Ты лучше посмотри, какой торт! – радостно сказала Маринка. – Столько магазинов пришлось объехать, чтобы такого красавца найти.

Пашка подошел поближе, сел рядом со мной на пол и посмотрел мне в глаза:

– Господи, девочка моя! Да на тебе же лица нет. Ты ревела? Зачем? Что случилось?

Я взглянула на Пашку и тихо прошептала:

– Паша, пожалей меня, как маленькую.

– Что?!

– Пожалей меня, как маленькую.

Пашка взял меня на руки и положил на диван. Сам сел рядом и стал гладить меня по голове.

– Все хорошо, моя девочка. Все хорошо, моя родненькая. Я же без тебя не могу. Ты что-то вспомнила? Не надо, не вспоминай. Знаешь, Маринка ждала меня в машине, а я зашел к знакомому антикварщику. Хороший такой мужичок. Он очень заинтересовался иконами. Он купит их за наличку. Я договорился, что завтра мы ему их привезем. Ты рада, девочка моя?

Я лежала, не обращая внимания на его слова. Затем резко встала и отошла к окну. Потом громко зарыдала, закрыв лицо руками.

– Господи, да что с тобой? Скажи, наконец, что случилось? – Он испуганно смотрел на меня.

– Пашенька, скажи, ты же не убивал Матвея?

– Что?

– Скажи, что ты не убивал Матвея.

– Что ты несешь?

Я пошла в комнату, взяла портфель с фотографиями, опять споткнулась о таз, сморщилась от боли и кинула портфель Пашке. Он опустил голову и тихо спросил:

– Откуда это у тебя?

– Нашла под твоей кроватью. Здесь все, кого ты убил. Среди этих фотографий была фотография Матвея…

Маринка открыла рот и с ужасом схватилась за щеки.

– Скажи, это ты убил Матвея?

– Я не знал, что это Матвей.

– Что? Ты все-таки признаешься в том, что убил моего мужа.

Пашка побледнел и тяжело задышал.

– Я не знал, что это твой Матвей. Для меня это было обычное убийство, понимаешь?! Я даже не имею понятия, кто его заказал. Все происходило через посредника. Посредник дал мне этот конверт и аванс. Заказ был нелегкий, и я тщательно к нему готовился. Я даже не знал, кого убиваю. Директора банка, крутого или депутата. Мне без разницы. Я получил заказ и его выполнил. Убил его так же, как и других, пойми. Я не знал тебя, не знал твоего мужа, я выполнял свою работу. И только в тот момент, когда мы подъехали к твоему особняку, я понял, что натворил. Мне надо было рассказать тебе все сразу, но я не мог. Я боялся потерять тебя. Ты – единственное, что сметалось у меня в этой жизни, ради тебя я живу, дышу…

Я почувствовала страшную боль в голове и нарастающий гул в ушах. Тело непроизвольно задергалось. Это нервные судороги.

– Жанна, может быть, врача? – испугался Пашка.

– Не смей подходить ко мне!!!

Пашка стоял и глазами, полными страдания, смотрел на меня. Маринка села на стул, заплакала и жалобно произнесла:

– Жанка, успокойся. Пашка и в самом деле ничего не знал. Он же тогда был с тобой незнаком…