Джеки Коллинз - Приговор Лаки

— Ну ничего, бог накажет тебя за него и за меня! — убежденно заявила Мейбелин, не слушая ее. — Ты — адская тварь, сука! Дюк погиб из-за тебя!

С этими словами она сунула руку под матрас и выхватила оттуда свою самую большую драгоценность — длинный и острый осколок стекла. Последовал молниеносный выпад, и стекло с легким сухим треском вошло в горло Милы.

Мила даже не поняла, в чем дело. Покачнувшись, она захрипела и мешком осела на пол.

— Так тебе и надо, — злобно прошипела Мейбелин. — Отправляйся обратно в ад — мне плевать.

И она легла на койку и с головой укрылась одеялом, оставив Милу истекать кровью на полу.

Прайс читал «Лос-Анджелес тайме», когда Ирен, войдя в комнату, спросила, нельзя ли ей с ним поговорить.

— Может, попозже? — уточнил Прайс, откладывая газету. — Я что-то неважно себя чувствую.

— Мне очень жаль, но… Я должна кое-что объяснить. Во всем, что произошло здесь в последние месяцы, виновата я.

— Вот как? — удивился Прайс. Он действительно чувствовал себя скверно, но что-то в голосе Ирен заставило его насторожиться.

— Да. — Ирен с мольбой сложила на груди руки. — Я плохо воспитывала Милу и не всегда была к ней добра. Я была ей скверной матерью…

— Но при чем тут это? — нахмурился Прайс.

— Я недолюбливала ее с тех самых пор, как она родилась. — Ирен покачала головой. — Она… она встала между нами. Между мной и тобой.

— Мила встала между нами? В каком смысле? — Брови Прайса удивленно приподнялись. — Послушай, Ирен, мы действительно были близки в физическом смысле, но я, кажется, не давал тебе поводов надеяться, что между нами может что-то быть.

— Я должна сказать тебе кое-что еще…

— Говори, и побыстрее, — поторопил ее Прайс.

Не хватало еще, чтобы экономка призналась ему в любви.

— Видишь ли, так получилось, что… — Ирен собиралась рассказать ему все, но тут зазвонил телефон, и Прайс, обрадовавшись передышке, схватил трубку:

— Алло? Да, это я… — Несколько минут он слушал, и лицо его становилось все мрачнее. — О черт! — вырвалось у него. — И что теперь будет? Ага, понятно… Хорошо, я… Я сам ей скажу. — Он осторожно положил трубку, встал и вытянул вперед руки. — Подойди ко мне, — сказал он.

Ирен приблизилась, и Прайс заключил ее в объятия.

— У меня скверные новости, Ирен…

— Какие? — Она вскинула на него испуганные глаза.

— Мила… На нее напала соседка по камере. Мне очень жаль, Ирен, но… Твоя дочь мертва.

Шесть месяцев спустя

— Доброе утро, — сказала Лаки, когда Ленни, Мария, Джино-младший и Леонардо вернулись с пляжа.

Волосы у всех четверых были влажными, на коже налип песок, но лица сияли улыбками. — Кто хочет есть?

Завтрак она накрыла на выходившей к морю террасе. Горячие сдобные булочки, свежие фрукты, йогурт, французские тосты и бекон выглядели очень аппетитно, и дети с радостными воплями бросились к столу.

— Я хочу, я! — кричали все трое, а громче всех — Леонардо, который после удачной операции быстро научился говорить и каждый день перенимал у Джино и Марии новые словечки.

Ласково обняв его за плечи, Лаки прижала мальчика к себе. Она успела полюбить Леонардо, который после смерти матери буквально прилип к Лаки, а она не отличала его от собственных детей. К тому же он был ей не чужой — в нем текла кровь Ленни.

Клаудии устроили трогательные и пышные похороны, поминальные молитвы читались на английском» и итальянском языках.

Лаки очень боялась, что после трагедии Ленни снова впадет в депрессию, и была счастлива, что этого не произошло. Ленни удалось не только справиться с собой, но и в корне изменить свое отношение к жизни. Теперь он регулярно ходил в тир, упражняясь в стрельбе из револьвера, и даже брал уроки карате, и Лаки мысленно аплодировала мужу. Он окреп, похудел, а главное — обрел уверенность в себе, которую не смогли бы поколебать никакие испытания.

Впрочем, Лаки надеялась, что таких жестоких испытаний в его жизни больше не будет.

Тем временем дети заспорили, кто будет сидеть во главе стола, и Лаки предложила уступить это место Леонардо.

— Но я первая сказала, что хочу сидеть на папином месте! — надулась Мария.

— Ну, может быть, завтра, — сказала Лаки, придвигая Леонардо стул. — Если будешь очень-очень, хорошей!

— Я умею быть очень-очень хорошей! — тут же похвасталась Мария.

— Я так и думала, — улыбнулась Лаки.

Ленни подошел к ней сзади и крепко обнял. С его волос сыпался песок, но Лаки не возражала.

— Как поживает сегодня моя маленькая женушка? — промурлыкал он.

— Твоя маленькая женушка поживает неплохо, — ответила она. — А как поживает мой муж?

— Счастлив как идиот, особенно сейчас, когда видит тебя. — Он уткнулся носом в ее шею.

— Послушай, Ленни… — начала Лаки. — Что?

— Мы выходим в двенадцать, так что будь добр — приготовься заранее. И не цепляйся за свой компьютер: когда я скажу «пора», ты должен тут, же спуститься. Ясно?

— Гм-м… Я попробую.

— И пробовать нечего. Да, не забудь побриться.

Ленни ухмыльнулся и снова обнял ее.

— Есть, сэр. Будет исполнено, сэр.

— То-то, — добродушно проворчала Лаки. — В конце концов, мы не каждый день бываем на свадьбах.

— Ты должна надеть это! — настаивала Бриджит.

— И не подумаю, — уперлась Лин.

— Нет, наденешь!

Лин схватила голубые с оборочками подвязки и подбросила высоко в воздух. Подвязки упали точно в ведерко, где во льду охлаждалось шампанское, и выражение лица Лин стало виновато-хитрым.

— Извини, я не хотела, — сказала она с раскаянием. — Теперь их точно нельзя надеть — они же мокрые!

Бриджит нахмурилась:

— Неужели ты никогда не слышала, что на свадьбу невеста обязательно должна надеть что-то голубое и обязательно взятое взаймы у подруги?

— Слышала, но это не значит, что я должна надевать эти глупые кружавчики! Я же черная, и они мне совершенно не идут!

— Ты невозможна! — в отчаянии вскричала Бриджит.

Черная мордашка Лин расплылась в белозубой улыбке.

— Вот и Стив так говорит!

В Лос-Анджелес Лин прилетела накануне и, сняв номер в отеле «Бель-Эйр», устроила девичник, на котором, кроме Бриджит, присутствовали также Кира, Сузи и Анник — будущие подружки невесты. Кроме свадьбы, был и еще один повод праздновать. — Лин наконец-то попала на обложку «Уорлд спорте мэгэзин» и была на седьмом небе от счастья.

Лин была очень рада видеть Бриджит в добром здравии. Ее подруга коротко остригла волосы, загорела и вернула себе недостающие фунты, которые делали ее фигуру особенно соблазнительной. Но главное — Бриджит сумела вернуть себе душевный покой, что, несомненно, было значительно труднее. Правда, к работе фотомодели она пока не вернулась, хотя ее агент, специально прилетавший из Нью-Йорка, умолял ее сделать это, стоя перед Бриджит на коленях. Но Лин прекрасно ее понимала. Бриджит пережила настоящий кошмар, и ей, конечно, нужно было время, чтобы совершенно успокоиться.