Анжелика - SilverVolf

Гора была не так уж и высока. Юг, знаете ли. На нас не было ничего, кроме трусов. На мне синие, на Ленке черные, а на Анже розовые — совсем не купальные трусики, просто других не было.

Леночка сдернула их, присев, и стала писать. У меня встал. Посмотреть бы на писающую Анжелику, подумал я. Ленкина струя ливанула метра на два с четвертью. Анжеликина струя была куда меньше. Я напрягся и тоже исторг струю. Ссать было больно.

Затем мы покорили гору. На ее вершине был чей-то флаг, красный, но не думаю, что в этом содержалась какая-либо идеология.

У меня опять стоял. Честное слово — я не знал, что делать с этим.

Лена предложила играть в бутылочку. Только целоваться мы будем через полотенце, предупредила она. Довольно-таки нелепо было выслушивать такое от девочки, чью письку я изучил вдоль и поперек.

Горло крутящегося сосуда указало на Анжелику. Она почему-то засмущалась.

— Смотри, как мы умеем целоваться, — сказал я. — Лена, подойди сюда.

Совершенно голая девочка (таковы были правила игры) подошла ко мне. Я поцеловал ее, не так, что б в засос, а удовольствия ради. Вот блядь! Язычок этой развратницы скользнул внутрь моего рта; оказалось, эта восьмилетняя потаскушка умела сосаться по самое некуда.

Мы поласкались по-детски языками, а затем Ленка устроила сеанс мастурбации. Как бы мне хотелось, чтоб Анжа присоединилась к ней. Но нет…

Дорога поворачивала вправо под прямым углом. Ржавый висящий знак указывал заблудившимся путь. Садилось окаянное солнце. Ленка пела: ля-ля, ля-ля-ля-а-а!

Под платьем у нее, как всегда, ничего не было. Ей нравилось задирать короткий подол и демонстрировать голенькую писюрку.

На юге темнеет рано. Мы переместились на территорию хозяев. Сюда тебе нельзя, пыталась убедить Леночка, да не тряси ты… У Митьки, братца, такая же игрушка.

Ленка потрогала мальчишеский член — Митя с размаху грохался на диван. Стручок его стоял. Впрочем, как и мой.

— А ну-ка, — строго сказала Ленка., — давай сюда свой писюн!

Анжелика с удовольствием наблюдала.

Мы купались, а потом зашли в раздевалку. Таки да, еще одна эротическая история.

Ленка спустила свои трусы небесно-голубого цвета до колен, расставила ножки слегка и растопырила половые губки. Ничего и никого не стеснялось это дитя природы.

Я дотронулся залупкой до девчачьего клитора. Поводил вверх-вниз. «Ты что, меня ебешь?» — бесхитростно спросила Ленка.

Мы решили поиграть. Не буду описывать, все равно не поверите. Странно вели себя девки. Трусы снять не западло, а вот целоваться почти отказывались. Жеманничали.

Я засосал Ленку. Она вихляла попкой, а Анжелика смотрела.

Потом мы вроде поебались. Увы. Это была лишь фантазия.

Странное дело — Анжелика бесстыдничала летом, но в другие времена года была, к-х-м-м, девочкой. Меня достало. Я начал ее трогать. Ей нравилось, хотя она, конечно, валяла дурочку. Как-то раз мы были в гостях. Анжелика сидела в кресле и изучала рукоятки самодельного двухканального четырнадцатиполосного [!] эквалайзера — о, в этом доме была прекрасная музыка. Я подкрался сзади (точнее, лишь сделал вид, что подкрадываюсь) и помассировал ее грудки. Она повизжала, суча ножками и прочим.

Так прошло четыре года. За все это время я так и не врубился в женскую психологию. Теперь-то мне все понятно.

Бабе срывает башню, когда она меняет дислокацию. Не потому ли Анжелика переставала позволять себя трогать летом 1980-го, 1981-го, 1982-го и 1893-го года, но дома, в городе, хранила какое-то подобие целомудрия? Пленэр! А в Ленинграде все было совсем иначе. Как говорится, с глаз долой — из сердца вон.

Не верю я им. Они могут напиздеть все, что угодно, но отдадутся кобельку за ближайшим кустом.

Я знаю.

Как-то мы сидели в бабушкиной комнате при свечке. Девочка суетилась: как бы не протек воск на столешницу. Я приподнял подсвечник, подстелил под него лист бумаги, затем стал созерцать огонь и попытался склонить Анжелику к этому занятию. «Очень тонкая бумага, — барахлила девчонка, — только бы не протекло. Бабуленька ругаться будет». — «Не протечет. А давай дружить, Анжелика», — я по своей дурацкой детской наивности тогда верил в дружбу. Верил и после.

Я хотел всего лишь дружбы. Дружбы, поняли