Очаровательный повеса - Элизабет Хойт

Она тоже хотела занимать главное место в сердце мужчины: в сердце Асы Мейкписа, но сейчас речь не об этом.

– А чего хочет Тесс?

– Таверну в деревне, где она выросла, – ответил Жан-Мари. – Ее старший брат уже присмотрел подходящее место и предлагает нам начать с ним совместное дело. Тесс говорит, что будет печь мясные пироги, и мы назовем таверну «Креол». Согласись, это весьма экзотическое место будет прибыльно: деревушка удачно расположена у большой дороги, место оживленное.

Эва рассмеялась, стоило представить, как Жан-Мари за прилавком таверны продает эль и сплетничает с местными жителями.

– Думаю, это замечательная идея, хотя мне будет очень тебя не хватать, друг.

– А я буду очень скучать по тебе, моя маленькая. Когда ты думаешь отправиться на поиски брата?

– Пока не знаю, но скоро, после того как «Хартс-Фолли» начнет работать.

Жан-Мари нахмурился.

– Разве тебя не будет сопровождать мистер Мейкпис?

– Я… – Горло внезапно перехватило, и она замолчала, но потом, откашлявшись, добавила: – Не думаю.

Какое-то время он молча смотрел на нее, потом подался к ней.

– Спроси его, малышка. Ты сильная и храбрая: не дай себе упустить эту возможность из-за страхов и сомнений.

Она опустила голову, пытаясь справиться со слезами, которые никак не желали отступать.

– Но как же его парк?..

Жан-Мари всплеснул руками.

– Парк – это чудесно, но никакой парк не заменит любимую женщину, и мужчина, который этого не понимает, полный идиот.

Эва тряхнула головой и хотела что-то возразить, но тут раздался стук в дверь.

Их взгляды встретились, и Жан-Мари поднялся с дивана, чтобы впустить Асу, но, прежде чем уйти, посоветовал:

– Помни, что я тебе сказал.

Эва встала: так она чувствовала себя увереннее – и повернулась к двери, словно ожидала встречи с противником.

Аса вошел, но, увидев ее лицо, остановился и, встревожившись, спросил:

– Что-то случилось?

Эва увидела, что он совершенно измучен после долгого рабочего дня, но в то же время полон какой-то нервной неуемной энергии и явно возбужден. Конечно, это из-за завтрашнего открытия.

Сможет ли она конкурировать с делом всей его жизни?

– Я решила отправиться на континент и найти Вэла. Хочу убедить его отказаться от шантажа.

Его лицо лишилось всякого выражения.

– Когда?

Она вздохнула.

– Как только получится – после открытия «Хартс-Фолли».

– Ну что за срочность? Парк только открывается! Ты не можешь меня оставить…

– Я надеюсь, что ты поедешь со мной, – выпалила Эва и только потом осознала, как бьется ее сердце, живое и такое ранимое, в ожидании ответа.

Аса отвел взгляд, и она почувствовала, что ее сердце разорвалось.

– Я не могу. Ты же знаешь…

Она взяла свое кровоточащее сердце в ладони и протянула ему.

– Нет, не знаю. Парк ожил, и после завтрашнего открытия ты сможешь нанять управляющего на время своего отсутствия.

Аса грохнул кулаком по стене.

– Проклятье! Почему я должен выбирать между тобой и делом всей моей жизни?

– Почему нет? – не выдержала она, не заботясь о том, что их могут услышать. Ее сердце теперь валялось у его ног кровавым куском плоти. – Разве я так мало для тебя значу? Неужели ради своего парка ты готов бросить все?

– Ты права, Эва, права! – Его лицо исказилось словно от боли. – Просто я не тот, кто тебе нужен!

– А что же тогда? – не веря своим ушам, спросила она. – Ты хочешь, чтобы я уехала и оставила тебя в покое?

– Нет! – взревел Аса. – Ну почему, скажи, почему все не может быть как прежде: я со своим парком, ты в этом доме? С какой стати ты решила именно сейчас заняться спасением души своего братца?

– Потому что я заслуживаю большего, – заявила Эва. – Я хочу, чтобы рядом был человек, который любил бы меня больше всего на свете, хочу быть счастливой.

– Ну и уезжай, – рыкнул Аса. – Ищи принца на белом коне, а то и короля, раздвигай перед ним ноги, если это сделает тебя счастливой.

Эва стремительно шагнула к нему и влепила пощечину, – несмотря на хрупкость, рука у нее была довольно тяжелая, – но тут же в ужасе зажала рот рукой, потом пролепетала:

– О, прости: мне так жаль…

– А мне нет!

Аса схватил ее и принялся целовать – горячо, жадно, страстно. Похоже, он едва держался: вот-вот утратит контроль над собой и возьмет ее прямо здесь.

Эва почувствовала, как внутри у нее что-то тает, обхватила любимого за плечи, прижалась к нему так сильно, как только могла, и прошептала:

– Мне нужен только ты.

– И я хочу только тебя! – едва ли не прорычал Аса и, подхватив ее на руки, потащил в спальню.

Она смотрела на него во все глаза и не узнавала: волосы в беспорядке свисают на лоб и щеки, рот искажен гримасой боли, в глазах дьявольский блеск. Он бросил ее на кровать и встал над распростертым телом на четвереньки, словно хищник, готовый убить.

– Слишком для тебя?

Эва покачала головой.

– Вовсе нет, скорее недостаточно.

Аса не улыбнулся, а медленно опустился на нее, накрыв своим телом, и одним резким движением задрал ей юбки.

Она почувствовала, как воздух холодит щиколотки, потом икры и бедра. Груди стало тесно под корсетом.

Аса сунул руку ей между ног, раздвинул пальцами скользкие складки и прошептал:

– Моя. Никуда ты не уедешь из Лондона.

Эва, зажмурившись от удовольствия, просунула руки между их телами и завозилась с застежкой его бриджей.

Кончик его пальца тем временем нашел чувствительный бугорок, надавил и принялся ритмично по нему скользить.

Эва тяжело задышала, задвигалась навстречу его руке.

Две пуговицы, три. Ей почти удалось расстегнуть все, когда наслаждение стало невыносимым.

– Посмотри на меня.

Она открыла глаза и увидела на его лице выражение триумфа, а рука тем временем продолжала творить волшебство у нее между ног. Она застонала и выгнулась ему навстречу, позабыв про застежку, ее захлестнула горячая волна, и все мысли вмиг улетучились.

Осталось только удовольствие и… жажда.

Он понял: быстро сорвал с нее панталоны, ворвался в горячую влажную плоть и стал двигаться мощными толчками, проникая в самые глубины.

Она раздвинула ноги как можно шире, всем своим существом ощущая, как он раз за разом врывается в ее тело.

Его зеленые глаза, воплощение желания, не переставали наблюдать за ней. Он требовал от нее то, что она больше не хотела давать. Для нее это было слишком много.

Они взлетели на вершину блаженства почти одновременно – она чуть-чуть раньше, а