Доухан Балаева - Мадина

Они с Наташей сидели, с ногами забравшись на диван, и вполголоса вели обычный нескончаемый разговор о школе, о классных "романах", об общих знакомых и вообще о разных разностях. Со стороны этот разговор, то и дело беспорядочно перескакивающий с одного на другое, казался лишенным всякого смысла. Но это только с точки зрения непосвященных . А для них каждая фраза, каждое слово заключали в себе вполне определенный смысл, напоминая целые эпизоды прошлого учебного года или ожидаемые события и изменения в предстоящем последнем учебном году в школе, начала которого Мадина ждала как праздника. Дверь тихонько приоткрылась, и в комнату, крадучись, вошла Аза. Стараясь остаться незамеченной, она прошла на цыпочках и осторожно присела на стул, оказавшись за спиной Мадины. Девочка усердно строила Наташе, наблюдавшей за ней, просительные гримасы. Мадина, с самого начала краешком глаза следившая за сестренкой, делая вид, что не замечает, подмигнула Наташе: - За дверью кто- то скребется, что ли? - Тебе показалось. - А я слышала, вроде к нам кто- то подкрадывался. - Говорю же- показалось тебе, - прыснула со смеху Наташа. - Это у вас мыши в подполе шебуршат. - Какие там еще мыши? - Обыкновенные, серенькие, с хвостиками. - Представь, кажется, у меня галлюцинации начались. Вот сейчас мерещится, что мне чуть ли не в затылок дышит. . . мышка о двух ножках и с хвостиком на затылке. девки рассмеялись. Поняв, что разоблачена, Аза подбежала к Наташе, не дожидаясь, пока сестра безжалостно выпроводит ее за дверь. - На- ат, На- та- а, ну скажи- и ей. . . Я же вам не мешаю. Я тихонько буду сидеть- просительно тянула она, обнимая Наташу сзади за шею.

- - Оставь ты дев- ку в покое, вот тиранка! . . - Нечего ей здесь делать. Сейчас как навострит свои локаторы- и не поговоришь толком. Все маме донесет. - И ничего я не донесу! - А нани чем занята? Может, ей помощь твоя нужна, - сделала строгое лицо Мадина. - Не нужна ей никакая помощь, она творог делает. - Сходи, принеси нам. - Потом разрешишь остаться? Получив утвердительный ответ, Аза с готовностью бросилась выполнять поручение.

      Нечасто ей выпадало удовольствие присутствовать в комнате Мадины, когда к ней приходили подруги. Мадина гнала сестренку, говоря, что ей незачем слушать "взрослые"разговоры. Аза со слезами жаловалась матери, а та, в зависимости от настроения, или велела Мадине впустить сестренку, или ласково успокаивала младшую дочь: "Ничего, ничего, ты лучше со мной побудь. И почему ты так туда рвешься? Подожди, выдадим ее замуж и комната эта станет твоей собственной. Вот тогда и ты ее туда не пускай". Аза несколько успокаивалась, мучимая от слов матери противоречивыми чувствами.

И только свежая обида на старшую сестру мешала ей осознать, что без Мадины эта комната потеряет для нее свою притягательность. Спустя несколько минут Аза как полноправный компаньон сидела рядом с Наташей, понемногу откусывая от еще теплого, мягкого комочка творожной массы. Ей казался совсем невкусным этот несоленный и несладкий творог, и ела она его только из своего обычного стремления во всем подражать старшей сестре. Услышав доносящиеся с кухни оживленные голоса, Мадина вышла. На кухне сидели мать и Фатима, которая, едва ответив на приветствие, принялась выговаривать ей. - Няци, ты вон сестру свою спроси, почему я не пришла. Не могла же я поступить ей наперекор, - смиренно вымолвила Мадина, потупив взор. Тамара удивленно воззрилась на дочь: - Полюбуйтесь вы на нее! Да ты хоть одним словом выразила желание пойти туда? - Но ты же еще вчера запретила мне, - Мадина, сохраняя обиженный вид, ушла к себе. - Они ссорятся? - спросила Наташа, прислушиваясь к разговору женщин и по интонации догадываясь, что он не особенно дружелюбный. - Знала бы ты, какой ловкий дипломатический маневр я сейчас провернула, - прошептала Мадина и, посмеиваясь, коротко пересказала суть, в то же время продолжая прислушиваться, о чем говорят на кухне.

Фатима не усомнилась в правоте Мадины и потому с обидой выговаривала Тамаре. В самом начале разговора, слушая возмущенный голос Фатимы и оправдания матери, Мадину начали было беспокоить угрызения совести. Но, когда разговор женщин принял полушутливый характер, угрызения эти сошли на нет. - Ничего! Все к лучшему. Теперь будет легче отпрашиваться, когда захочу к ним. - А отчего же ты не пошла- то? Мадина встала, закрыла дверь на крючок, чтобы помешать сестренке вернуться, если она вдруг надумает. - Да знаешь, был там у них один. . . ну, брат Лидкин двоюродный из Грозного. - О- го- го- о! . . - насторожилась Наташа, вся превращаясь в слух. - И ничего не "ого! ". Просто я терпеть не могу, когда за мной следят. Это вообще у всех наших ребят, наверно, такая манера: стоит оказаться рядом с чужой дев- ой в непринужденной обстановке, так обязательно начинают заигрывать- ну прямо не могут оставаться равнодушными. Может, это оттого, что не часто им выпадают такие встречи. И делают они это просто так, ради спортивного интереса. Им, видно, доставляет удовольствие смущать девчат своим чрезмерным вниманием и наблюдать за их реакцией. А я вот не хочу чувствовать себя подопытным кроликом. Потому и не пошла. Знала, что он там будет.

      - Фи- и, - разочарованно протянула Наташа. - Я бы на твоем месте постаралась из него самого подопытного сделать. А каков он из себя- то? Хоть стоит такого труда? - Не трудись, Наташа, - ничего не выйдет- сделала серьезное лицо Мадина. - Он нам с тобой не чета. - Ой ли? . . - Чел- к институт окончил с отличием. И вообще, ужасно начитанный. - Эка невидаль- начитанный! Все мы нынче начитанные. Ты лучше внешность его опиши. - Внешность- то ничего. . . Длинный такой, с усиками черными. И еще: ставит из себя много. - О- очень выразительный портрет! Неужто даже не рассмотрела своего поклонника как следует? - О чем ты говоришь, Наташа! - искренне возмутилась Мадина. - Какой он мне поклонник? . . Ну это же все несерьезно! - с ударением на всех слогах проговорила она. - Вот знала бы, что ты так- ничего не стала бы рассказывать. - Ой ты моя скро- о- мница, - проблеяла Наташа и принялась трепать подругу за щеки. В след. минуту они в обнимку катались по дивану, стараясь ущипнуть друг дружку лишний раз и давясь от смеха. Начался учебный год, и Мадина с головой ушла в занятия. С тех пор она ни разу не видела Иб, да и думать о нем не думала. Но вот в самом конце сентября на большой перемене знакомый пятиклассник сказал, что за воротами ее дожидается брат. Она заспешила к выходу, гадая, зачем вдруг понадобилась Мустафе и почему он сам к ней не подошел- ведь их классы в одном коридоре. Выйдя за ворота, она огляделась по сторонам, увидела идущего к ней Иб. - Добрый день. Ты ищешь кого- то? - улыбнулся он. Она машинально провела рукой по волосам, несколько смущенная тем, что он видит ее с непокрытой головой. - Мустафа здесь где- то ждет меня. . . От неожиданности она даже забыла поздороваться. - Это я тебя жду. Прости, что схитрил- боялся, что иначе не выйдешь. - Так это ты и есть мой "брат"? - усмехнулась Мадина, заметно оправившись от смущения. - Зачем звал? - Она беспокойно оглядывалась по сторонам. - Сейчас звонок будет. - Подожди несколько минут. Я же к тебе специально приехал. - Зачем? Говори быстрее. Мадина выжидающе остановилась, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. - Вот ты какая стала! Уже и поговорить со мной не желаешь. По- людски ведь полагается гостя расспросить о житье- бытье прежде всего. А ты сразу допытываешься о цели моего приезда.

- - Ты же не домой ко мне пришел, чтобы я придерживалась этих приличий. - Какая разница? Я же к тебе приехал. - Большая. Мне подумалось, что тебя сюда какое- то дело привело. - А просто так мне нельзя прийти? Может, я просто соскучился по тебе. . . - Не надо со мной так шутить, - вспыхнула Мадина. Прозвенел звонок. - Подожди, я ведь действительно к тебе по делу. Мадина нехотя остановилась. - Вот ты меня неприветливо встретила, а я для тебя старался, - сказал уже своим обычным тоном Иб, протягивая ей сверток, который держал в руках. - Мне ничего не нужно, - попятилась Мадина. - Не спеши отказываться. Я уверен, что как раз это тебе и нужно. Иб. извлек из свертка новенькую книгу в красивом переплете, протянул ей. Разглядев на обложке знакомый профиль, Мадина приняла ее обеими руками, любовно погладила переплет. - Ой, конечно, это же Лермонтов. . - Помнишь тот наш спор?

      Как проигравший, дарю тебе этот сборник. - Насовсем? . . Нет- нет, я не возьму! Почитаю, перепишу кое- что и верну. В представлении Мадины это была большая жертва с его стороны, и она не могла согласиться принять ее. Но Иб. заверил, что дома у него есть точно такой, а этот он достал специально для нее.

- - И вообще, разве от такого подарка отказываются? Обидишь. - Ладно уж, раз так. . . Пусть мне хуже будет. . Взгляд Мадины светился такой искренней благодарностью, что Иб. с нежностью подумал: "Всю жизнь готов доставлять тебе радость- только пожелай! . . ". Она в школьной форме и фартучке, с зачесанными назад, заплетенными в длинную косу волосами выглядела совсем дев- ой, и он испытывал настойчивое желание погладить ее по голове, как маленькую. - Ты сейчас к Лиде? - Нет, домой. Не говори ей, что видела меня, а то обидится, что не зашел. - А почему не зайдешь? - Задержался в городе и времени осталось только на обратный путь- мне сегодня во вторую смену, - нашелся Иб, не желая признаваться, что просто хочет скрыть этот визит к ней. До перемены Мадина просидела в коридоре на подоконнике, листая книгу. Но читала рассеянно, ибо пребывала под впечатлением этой неожиданной встречи. Мысленно представляя себя в линялой школьной форме и фартуке рядом с Ибрагимом, в своем темно- синем тщательно отутюженном костюме, в белой сорочке и при галстуке выглядевшим таким представительным, она впервые в жизни так остро, так болезненно ощутила недостатки своего туалета.