Иван Науменко - Грусть белых ночей

Разведчики с расстегнутыми воротничками гимнастерок» с повязанными на шее женскими платочками. Высший шик. Показывают пехоте, что ничего не боятся.

Высота взята наконец. Валяются трупы в полузасыпанных окопах. На клумбах с цветами — воронки от мин. Стоят разбитые деревянные будки. Тут, по всему, был пляж. В деревянных будках переодевались.

Город с пригорка на морской косе как на ладони виден. Весь в дыму от пожаров и взрывов. Песчаную косу от домишек предместья отделяет лишь узкая полоска воды. Через нее переброшен мост на толстых каменных быках.

Между мостом и предместьем — плотный заслон взрывов. Артиллеристы, минометчики точно загораживают подступы к мосту со стороны города. Опасаются, чтобы враг не взорвал его, как и тот, первый.

Лавина штурма надвигается на Выборг с юго-восточной стороны. Там нет водных преград, сходятся шоссейные и железные дороги, ведущие к городу. Хорошо видно с высоты, как на улицу выкатывается один танковый вал за другим. На танках, на броне — автоматчики. Прячась за домами, таясь во дворах, в узких, тенистых переулках, их подстерегают вражеские солдаты.

Минометчики, захватив высоту на косе, истребляют вражеские заслоны в городе. Стрелять научились. Точно бьют по переулкам, дворам, где сосредоточены солдаты в темно-серых мундирах. Описывая большие дуги, с пронзительным свистом летят во дворы и переулки тяжелые мины батальонных и полковых минометов.

Город горит. Кажется, не уцелеют в нем ни одна улица, дом, постройка. Языки пламени лижут каменные стены и покрытые черепицей крутые крыши. Повисла над городом огромная черная туча дыма, подсвеченная лучами заходящего солнца. Картина зловещая. Из черной тучи пикируют на улицы, перекрестки, на крыши зданий наши штурмовики. Коротко посверкивают белым огоньком их пушечки. Танки, самоходки запрудили улицы. Сопротивление вражеских солдат слабеет на глазах.

Пехотинцы сидят на косе. После того как овладели высотой, в основном только наблюдают за боем. По воде в город не побежишь...

К Сергею подходит Грибин. Держит в руках алюминиевую кружку.

— Выпей молока, — предлагает. — Еще одна корова нашлась. Подоили…

Сергей дружески смотрит на Грибина. Берет из его рук кружку, отпивает глоток белой как молоко жидкости и тотчас же с отвращением выплевывает. Молоко бешеной коровы. Во рту до боли жжет, губы мгновенно вспухают. Наверняка в кружке был ядовитый щелок.

Разведчики покатываются со смеху. Сергей не первый, кто попался на удочку розыгрыша.

В Выборг пришли, когда часы показывали полночь. В череде белых ночей нынешняя ночь самая светлая: то ли от отблесков пожаров, то ли оттого, что в эту пору всюду становятся ночи короче и светлее. Картина непривычная: небо голубое, как днем; наливается розовым цветом полоска зари; над городом, свиваясь в клубок, плывут темные облака дыма.

То там, то здесь взрывы: рвутся фугасы, мины замедленного действия, оставленные вражескими командами. И вот что странно. Обычно от взрывов охраняют, прячут стены, камень, подвалы. А тут хочется от стен и зданий бежать подальше. Потому что как раз они и несут .смерть.

Роты, батальоны на ночь размещены в парке. На его окраине догорают два верхних этажа большого кругловатого строения. Окна, полы, все, что из дерева в этом здании, наверное, сгорело. Но время от времени там появляются яркие всплески пламени. Словно кто-то незримый подбрасывает новую поживу для огня.

Выделывая виражи, петли, над городом носятся истребители с звездами на крыльях. Охраняют занятый войсками Выборг.

Взвод разведки разместился рядом с санчастью. Девчата знакомые. Мерзляков, Филимонов, Грибин перед наступлением добивались любви девчат-санитарок. Мерзляков в госпитале. Интересно, с кем из девушек он подружился? И что она теперь думает, чувствует?

Сергею тоже нравится одна маленькая, черненькая девушка-санинструктор. Но о его чувствах она ничего не знает. Да и кавалеров у санинструктора хоть отбавляй.

Разведчики подшучивают над санитарками, и под этот тихий смешок Сергей засыпает.

Просыпается от близких пронзительных взрывов — в лицо сыплет землей, песком, веет жаром — и, не разобравшись со сна, что происходит, уже не владея собой, со всех ног бросается прочь.

Через несколько минут трезвеет. Сквозь заслон истребителей прорвался немецкий самолет, сбросил несколько бомб. Вот и все.

Сергею невероятно стыдно. Только он один сорвался и побежал. На глазах у девушек. Никогда не бегал, а тут побежал. Теперь ему никогда не удастся познакомиться с черненькой санитаркой.

С утра начинается обстрел города. Стреляют с противоположного берега, с островов, прерывистой цепочкой тянущихся по заливу. Снаряды рвутся в разных частях города, но не очень часто. Взрывы через пять — десять минут.

Саперы расчищают руины на главной улице. Ходят с миноискателями вокруг зданий.

Для полка отводят часть зданий у побережья. Вчера, когда Выборг занимали, казался он разрушенным, уничтоженным. Все же уцелел, хотя следы разрушения немалые. Некоторые улицы, переулки, дворы завалены глыбами камней, кучами кирпича, щебенки. Несколько зданий дымятся. Большинство зданий пожаром, разрушением, однако, не тронуты. В них даже окна целы. Город, наверное, уцелел чуть ли не наполовину. Повезло древнему Выборгу. Особенно если учесть, что за последние четыре года он третий раз переходит из рук в руки.

Разведчики не торопясь завтракают. Вразвалочку в комнату входит Смирнов. С юморком приказывает:

— Мы в курортном месте, но война не кончилась. Взять стереотрубу — и за мной.

На берегу возвышается красивый белый дом. Коробочка ничего себе — этажей в десять. Дом, пожалуй, самый заметный на побережье. Постройка изящная: окна, этажи отличаются правильными геометрическими формами, что как бы придает зданию легкость, ажурность, устремленность в небо. Когда приблизились к зданию, Сергею показалось, что в окне на третьем этаже мелькнуло чье-то лицо. Заслонившись ладонью от солнца, Сергей присмотрелся повнимательнее. И верно: приникнув к сплошному стеклянному листу, стоит и наблюдает за разведчиками финский солдат в сером, под цвет земли, мундире. Видение мелькнуло на мгновение, но Сергей успевает заметить, что солдат без шапки, у него светлые волосы, побледневшее, испуганное лицо.

— В доме «кукушка»! — кричит Сергей.

Разведчики, как по команде, падают наземь, стреляют из автоматов по окнам, сквозь которые видны ступеньки лестницы. Звон разбитого стекла сливается с посвистом пуль — они рикошетят от железобетонных стен.

Сверху, с высоты третьего этажа, слышится отчаянный голос, и пальба мгновенно утихает. Разведчики выжидают. Через минуту из проема входной двери показывается высокая фигура молодого финского солдата с поднятыми руками. На его щеке кровь — пулей или осколком зацепило. Солдат лихорадочно дрожит и словно что-то жует.

Разведчики вопрошающе смотрят на финна, рассматривают его. Кто он? Почему остался в доме над морем? Может, наблюдатель, который подавал сигналы своим артиллеристам, обстреливающим город?

Под настороженными, не сулящими ничего хорошего взглядами этот солдат дрожащей рукой вытаскивает из нагрудного кармана бумагу, подает Смирнову. Какая-то схема на бумаге — черточки, линии.

— Мины! — догадывается Смирнов, пытая взглядом пленного.

Тот, не в силах унять дрожь, согласно кивает головой.

Пленного ведут в штаб. С помощью ефрейтора-ингерманландца офицер разведки Канатников его допрашивает. Финн не скрывает: дом над морем в самом деле заминирован.

Солдату, который добровольно сдался в плен, было приказано привести в действие взрывное устройство, чтобы взорвать дом, как только помещение заполнят советские солдаты.

Через полчаса пленный в окружении саперов идет разминировать дом над морем. По существу, он первый «язык», которого взяли разведчики. Ценный «язык»: их собственная судьба от него зависела.

Три года назад началась война. Стремясь на восток, к Москве, бронированные немецкие дивизии в первые же кровавые недели подмяли под железные гусеницы белорусские села, местечки, города. Еще теперь лежит под оккупацией белорусская земля. Освобождена пока небольшая восточная и юго-восточная ее часть.

Фашисты судорожно держатся за Белоруссию. Она прикрывает направление, ведущее к Берлину, к другим важным центрам немецкого рейха.

Точно отмечая кровавый юбилей войны, заговорили три Белорусских фронта. Немецкая оборона прорвана, Красная Армия стремительно продвигается вперед. Десятки немецких дивизий попадают в клеши, котлы. Есть, значит, правда на свете. Боком выходит фашистам блицкриг, сорок первый год.

Сладостным чувством победы переполнена солдатская душа. Будь благословен славный, боевой сорок четвертый!.. Сергей во власти надежд. Здесь, в Выборге, самые лучшие его дни с той поры, как попал в армию.