Андрей Добрынин - Черный пробел

Глава 4

Красный флаг на трубе электростанции явился сигналом к сбору и для городских подпольщиков. Договорились, что местом сбора станет актовый зал железнодорожных мастерских. Непреодолимое отвращение, которое бандиты питали к одному виду промышленных предприятий, служило, казалось, надежной гарантией безопасности особенно в последнее время, когда бандиты, махнув на все рукой, перестали контролировать производство и лишь предавались самому необузданному разложению. Мало–помалу со всех концов города подпольщики стекались в условленное место. Хотя Финкель, отвечавший в уродливой бандитской иерархии за экономику, куда–то пропал вместе со своими головорезами и уже не стращал рабочих расправой, работа в мастерских тем не менее не прекращалась: изготовлялось оружие, продолжался уход за локомотивами и вагонами, которые к моменту восстановления законности должны были оказаться в исправном состоянии — такую задачу поставил перед подпольем Маховиков. Немалый вред транспортному хозяйству причиняли, однако, бандиты, всюду совавшиеся в поисках спирта. Особенно страдали от их набегов железнодорожные цистерны. Хотя бандит Змиев по кличке Змей и взлетел на воздух при попытке прорубить топором цистерну с жидким водородом, его печальный пример не образумил остальных. Поэтому приходилось постоянно принимать меры по укрытию локомотивов, вагонов и цистерн на отдаленных путях и в депо, а также по уничтожению отдельных бандгрупп.

Итак, подпольщики собрались в актовом зале. Появление полковника Зубова вызвало среди них бурное ликование: многие впервые видели своего вождя на свободе. Готовясь произнести речь перед началом восстания, полковник хотел, чтобы его слушало как можно больше людей. Подпольщикам следовало ясно представлять себе важность своей миссии и свои боевые задачи. Поэтому Зубов расположил посты только на самых вероятных путях появления бандитов, а все остальные бойцы собрались в актовом зале. Такое решение было опрометчивым, что и подтвердилось уже через несколько минут после начала собрания. Полковник взошел на трибуну, хлебнул воды из стакана и кашлянул. Собрание замерло. И в этот ответственный момент дверь зала со скрипом приоткрылась. В щель просунулась физиономия, такая красная и рыхлая, что казалась вылепленной из котлетного фарша, и долго осматривала помещение, с трудом ворочая остекленелыми глазами. После этого обладатель физиономии, а за ним и четверо его приятелей ввалились внутрь, поднялись на сцену и направились к трибуне, с которой на них оцепенело взирал полковник Зубов. В мозгу его шла мучительная борьба. По всему обличью вошедших: по их милицейской форме, по обрюзгшим лицам, на которых все мыслимые пороки оставили свои неприглядные следы, по наглой и самоуверенной манере держаться полковник угадал в них бандитов. Однако крик «Бей их!» застрял у него в горле. Кто мог сказать, много ли бандитов осталось за дверями и вообще с чем связано их появление здесь? Не выяснив этого, ликвидировать бандитов было бы неразумно. Поэтому полковник сделал присутствующим знак оставаться на местах и решил выжидать. Тем временем незваные гости приблизились к трибуне и столпились около неё, тяжело дыша и распространяя вокруг себя острый спиртовой запах, смешанный с запахом немытого тела. «Срыгни с трибуны, чувак», — обратился к Зубову главный. «А в чем дело?» — стараясь выиграть время, спросил полковник. «Свали, козел, кому сказали!» — истерически завизжал один из бандитов и, вцепившись в одежду полковника, при поддержке остальных попытался стащить его с трибуны. Такого поворота событий Зубов не предвидел. Бандитов явно что–то разозлило. Полковник вяло сопротивлялся, пытаясь оттянуть развязку, но в нем уже закипала ярость. Подпольщики в зале глухо волновались. И в этот момент из глубины сцены раздался чей–то дребезжащий голос: «Остановитесь!» К замершим в изумлении бандитам семенящей походкой спешил по сцене старый рабочий Слюсарев, которого товарищи любовно называли просто «Аполлоныч». В то время как Зубов готовился к выступлению, Аполлоныч за кулисами искал спрятанное в груде старых декораций переходящее Красное знамя, врученное коллективу мастерских в прошлом году. Теперь ему предстояло вести подпольщиков в бой. Возвращаясь обратно, старик стал свидетелем вышеописанного безобразного эксцесса. Его до глубины души возмутило столь бесцеремонное обращение бандитов с полковником, которого Аполлоныч не только глубоко уважал, но и любил, как родного сына. Но особенно потрясла его та наглость, с которой негодяи осмелились посягнуть на священный ритуал торжественного собрания. Возмущенный Аполлоныч приблизился к главному бандиту и своей сухощавой ладонью наотмашь ударил его по щеке. Чтобы осознать происшедшее, бандиту понадобилось не менее пяти минут, а затем он схватил с трибуны графин с водой и, крикнув: «Получай, старые мозги!», обрушил графин на голову честного старика. На секунду в зале воцарилась гробовая тишина, только журчали вода и кровь, стекая по одежде несчастного Аполлоныча, да хрустели осколки стекла, которые он давил, неловко переступая своими большими башмаками в инстинктивных попытках сохранить равновесие. Затем старик с грохотом рухнул на пол. В глазах у полковника помутилось. Он издал наконец долго сдерживаемый вопль «Бей их!» и первым подал пример, влепив главному бандиту такой ужасный удар в скулу, что тот несколько метров пролетел по воздуху, с треском проломил головой фанерную перегородку, отделяв шую сцену от каморки с театральным реквизитом, и застрял в проломе. Подпольщики повскакали с мест и во мгновение ока связали негодяев. При допросе бандиты, протрезвевшие от страха, торопясь и перебивая друг друга, рассказали о цели своего прихода. Оказалось, что Ганюк, предававшийся с утра своему любимому занятию, а именно катанию на лифте, неожиданно застрял между верхними этажами. Послали за бандитом Пьянковым по кличке Тазепам, который когда–то работал электриком. Однако тот явился на место происшествия уже вдребезги пьяным и потребовал сразу налить ему стакан водки, угрожая, что иначе работать не будет. Выпив водку и попытавшись приступить к работе, он немедленно свалился в шахту лифта и расшибся в лепешку. Вот тогда–то и порешили ехать в железнодорожные мастерские и во что бы то ни стало найти там людей, знающих толк в лифтах. «И что, он там все еще сидит?» — спросил Зубов. Бандиты отвечали утвердительно. «К оружию! — в восторге закричал полковник. — Все за мной!»

Отряд Жилина после захвата гостиницы «Заря» не стал продвигаться дальше в город, а расположился в гостинице и прилегающих домах в ожидании сбора главных бандитов в ресторане «Прибой». Ближе к вечеру лейтенант, обосновавшийся с биноклем на чердаке гостиницы, откуда хорошо просматривался ресторан, стал свидетелем прибытия первых автомобилей с бандитами. Лейтенант ясно видел в бинокль, что многие из приехавших были в одном исподнем, а иные и вовсе нагишом. Впрочем, многие, наоборот, вырядились в яркие и крикливые одежды со множеством украшений, производивших впечатление безвкусной и дешевой роскоши. Вскоре подкатил и сам виновник торжества Жереп вместе с Хряковым, Штукманом и Барабаном. Жилин для верности подождал еще немного, но площадь перед рестораном оставалась безлюдной. Тогда он спустился: вниз, приказал Епифану собрать всех в вестибюле, а сам пошел в соседние дома вызывать размещенные там отряды. Когда он во главе своих людей возвращался обратно, его внимание привлек стоявший у входа в гостиницу грузовик. Когда он уходил, там не было никакого грузовика. Обернувшись к своим людям, лейтенант сделал им знак не шуметь, крадучись приблизился к машине и заглянул через борт в кузов. Сразу стало ясно, что автомобиль принадлежит бандитам: в кузове, обитом изнутри засаленными диванными подушками, среди скомканных простынь и пустых бутылок валялся вниз лицом какой–то босой тип в одних засаленных милицейских штанах. В кабине никого не было. «За мной, без шума!» — скомандовал лейтенант. Он первым бросился к двери гостиницы, где немедленно столкнулся нос к носу с верзилой по кличке Шкаф. Тот оказался не только пьян, как обычно, но вдобавок еще и совершенно раздет. Из–за его спины на лейтенанта тупо уставились пять или шесть пьяных обрюзгших физиономий, ничем по сути не отличавшихся от двух обезьяньих морд, наколотых на волосатой груди верзилы. «Руки вверх!» — крикнул лейтенант, но бандиты и не подумали сдаться, а повернулись и бросились обратно в вестибюль. Однако туда уже спускались по лестницам партизаны. Тогда Шкаф выхватил неизвестно откуда пистолет и открыл ураганную пальбу. К счастью, он ни в кого не попал, только лейтенанта Жилина слегка контузило в голову. Пользуясь замешательством партизан, Шкаф с разбегу прорвался через их ряды и, высадив дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен», затопал вниз по лестнице в подвал, по дороге выбросив пистолет, в котором кончились патроны. Остальные его сообщники, видя бессмысленность сопротивления, подняли руки вверх. Жилин, несмотря на то, что в голове у него еще шумело от полученной контузии, смело бросился в подвал вслед за уходящим преступником. Сбежав по лестнице, он распахнул обитую железом дверь и сразу угодил в непроницаемый мрак. Было холодно, пахло тлением и сыростью. Лейтенант принялся нашаривать на стене выключатель, но в этот миг бандит с гортанным воплем прыгнул ему на спину и стал душить, шумно сопя и стуча зубами от холода. Однако лейтенант, резко пригнувшись, перекинул верзилу через себя, и тот тяжело шмякнулся о бетонный пол. Жилин включил свет, и глазам его представилось отвратительное зрелище: перед ним, трясясь от холода и от злобы, стоял голый мерзавец, успевший уже вооружиться — в левой руке он держал, как щит, крышку от мусорного ведра, а в правой — лопату. Некоторое время он в бешенстве сверлил лейтенанта взглядом, а затем, грязно ругаясь, замахнулся своим изуверским оружием. Жилин пригнулся и отскочил в сторону, туда, где возвышалась куча всякого садового инвентаря. Лопата верзилы со звоном врезалась в стену, а лейтенант тем временем выбрал в куче лопату поувесистей и приготовился к бою. После некоторого замешательства верзила двинулся вперед. Лезвия лопат со скрежетом скрестились в воздухе. Некоторое время Жилин хладнокровно отражал яростные удары верзилы, а затем ловко пригнулся, и верзила, размахнувшийся на сей раз с особым остервенением, проклиная все и вся, завертелся вокруг своей оси, увлекаемый собственной лопатой. Лейтенант, улучив момент, ткнул его черенком в брюхо. Бандит выронил все свое вооружение и с жалобным воем согнулся в три погибели, повернувшись к Жилину спиной. Лейтенант сразу же отвесил ему пинка в зад, от которого верзила, не разгибаясь, стремительно пробежал через весь подвал и врезался головой в противоположную стену с такой страшной силой, что все здание затряслось, а с потолка посыпалась штукатурка. Лейтенант подошел, с омерзением взял потерявшего сознание бандита за ногу и поволок наверх, туда, где партизаны с нетерпением ожидали своего вождя.