Михаил Слонимский - Лавровы

— Ох, — говорила Клара Андреевна, отворяя дверь, — это… ах!..

Они вошли в квартиру. Опустившись на ближайший стул, Клара Андреевна разрыдалась. Она ничего не рассказала сыну: все случившееся было слишком страшно.

Всю ночь Клара Андреевна не спала. Утром она захотела перечитать Надино письмо. Но письма не было ни в карманах пальто, ни в кофте. Клара Андреевна перерыла всю квартиру, но письмо пропало.

Клара Андреевна поняла, что она потеряла письмо. Теперь даже адрес Нади ей неизвестен. Она помнила только город — Вологда. «Впрочем, Вологда ли? Кажется, не Вологда, а Казань. И даже не Казань, а Сызрань? Или Нижний Новгород?»

«Дмитрию Федоровичу Жилкину», — припомнила она. — Значит, Надя не знает даже, что ее отец умер.

Юрий вернулся поздно. Угощая его печеной картошкой, Клара Андреевна говорила:

— Ужасно, что Боря живет у Клешнева. Надо, чтоб он ушел от него. Это такой мерзавец! И, знаешь, я рада, что в Петрограде нет этой Надьки Жилкиной. Она всегда развращала Борю…

Тут Клара Андреевна не выдержала и заплакала. Она не хотела плакать, но не могла удержать слез. Все оседало в ней: энергия, которая гоняла ее по улицам Петрограда, уходила от нее: она словно надорвалась. Это было страшно, это приближалась смерть, а Клара Андреевна ненавидела смерть больше всего на свете.

— Этот Клешнев! — рыдала она.

Клешнев был для нее тем злодеем, который губил ее жизнь.

Вволю наплакавшись, Клара Андреевна ощутила новый прилив сил. Она оборвала рыдания и сказала Юрию:

— Никогда не будь таким плохим, неблагодарным сыном, как Борис.

Надино письмо было выметено дворником с лестницы и вместе с остальным мусором брошено в помойку. Но Клара Андреевна очень быстро забыла о том, что письмо потеряно. Уже через день ей всерьез начало казаться, что она передала его сыну. Конечно, передала. Она даже припоминала очень трогательный разговор, который при этом произошел у нее с Борисом.

Прямо с вокзала Надя направилась к отцу. Она приехала из Вологды по командировке.

Клара Андреевна сначала не узнала ее, а потом обрадовалась и засуетилась. Надин приезд был для нее явным доказательством того, что злополучное письмо дошло до Бориса. Боря прочел письмо, послушал советы матери, ответил Наде, и теперь Надя приехала. Все было просто и логично.

— Мне Боренька так много о вас говорил! — восклицала Клара Андреевна, совершенно уверенная в том, что говорит правду. — Он был так тронут вашим письмом! Снимайте шубку, сейчас я вам ситного, чаю…

Надя спросила:

— Он получил мое письмо?

— Как же, как же, — говорила Клара Андреевна, не слушая, о чем ее спрашивают. — Он так надеялся на ваш приезд. Теперь вы увидите его. Юрочки дома нет. Это Борин брат, тоже очень красивый и умный. — Она оглядела Надю и улыбнулась растроганно. — Вы должны подарить мне девочку.

— Какую девочку? — не поняла Надя.

Клара Андреевна, надев пенсне, заспорила:

— Ну да, девочку! А вы хотите мальчика? Напрасно. Мальчик пойдет на войну. Мальчик причинит вам массу хлопот. Поверьте моему опыту и рожайте девочку во что бы то ни стало. Постарайтесь, чтобы не было мальчика.

— Но я не замужем, — возразила Надя.

— Тем более, — горячилась Клара Андреевна. — Это надо решить заранее. Вы же выходите за Бореньку?

Надя покраснела и ничего не ответила. Она слегка растерялась. Впервые видела она такую странную женщину.

А Клара Андреевна продолжала:

— И вы ему скажите, что я хочу девочку. Он меня слушается, и еще ни разу не было, чтобы он сделал что-нибудь без моего совета. Вы скажите ему, что я мальчика не хочу.

Она вынула из буфета хлеб, положила на стол и пошла в кухню готовить чай. За чаем Надя спросила:

— Папы нет дома?

— Да, — отвечала Клара Андреевна. — То есть Жилкин умер.

Она забыла в тот момент, что говорит с дочерью Жилкина. Эта девушка была для нее прежде всего невестой сына.

Надя тихо приняла известие о смерти отца: не заплакала и ничего не сказала. А Клара Андреевна ни о чем не могла думать и говорить, кроме как о предстоящей женитьбе. Ей мучительно хотелось внучку. И она охотно взялась бы сама как-нибудь помочь этому делу. Она боялась, что эта девушка — слишком тихая, пугливая и у нее с Борисом ничего не выйдет.

Надя решилась наконец возразить:

— Мне Боря ничего не ответил. И… я не знаю, поженимся ли мы. И потом, девочка или мальчик — это же от родителей не зависит.

— Как не зависит? — возмутилась Клара Андреевна. Она скинула пенсне и сказала, несколько растерявшись: — Вот вы всегда так.

Надя была рада избавиться наконец от этой неугомонной женщины. В первый день она исполнила все дела по командировке. На второй день она отправилась к дому, где жил Клешнев, и долго поджидала там Бориса. Когда он наконец появился, она пошла следом, не решаясь его окликнуть.

Только в эти минуты ей стало ясно, что она выхлопотала командировку для того, чтобы увидеть Бориса, а совсем не из-за дел и, уж во всяком случае, не из-за отца. Ей вдруг страшно стало и стыдно. Ведь Борис так и не ответил тогда на ее письмо. Это не могло быть случайностью. Первое его движение, первое слово покажет, как он отнесся к ее письму. Она хотела и боялась вызвать его на это первое слово. Наконец решилась и тронула Бориса за локоть.

Борис сразу узнал Надю. Не сдержавшись, он поцеловал ее в обе щеки. Он был действительно очень рад увидеть ее. И Наде сразу все вокруг показалось прекрасным — ответ на письмо ясен. Она с нетерпением ждала, когда же Борис заговорит о самом главном. Но Борис оглядывал ее, расспрашивал, смеялся, а о письме не говорил ни слова. Он думал о том, что Надя — единственный человек из прошлого, который мог бы и теперь быть его другом и товарищем. И Жилкин перед смертью произнес имя Нади, как бы поручая ее Борису.

Надя мучительно хотела навести Бориса на разговор о письме, но ничего не могла сообразить. Она нервничала.

Борис решительно не мог понять, почему Надя вдруг помрачнела. Она то замедляла, то ускоряла шаг, невпопад отвечала на его вопросы.

Разговор иссякал. Чтобы хоть как-нибудь поддержать его, Борис стал вспоминать старое, заговорил о финском санатории.

И вдруг хлопнул себя по лбу:

— Да, ведь я совсем забыл! Прости меня, Надя.

Надя оживилась. Неужели наконец он вспомнил о письме?

— Я ведь тебе должен уйму денег! — воскликнул Борис. — Ты не помнишь, сколько?

Надя даже задохнулась: этого только не хватало! Ей стало жалко себя. До слез жалко. Теперь все ясно: этот человек нарочно изобразил радость и оживление при встрече. Он нарочно хотел замолчать ее письмо. Хорошо, что она первая не заговорила об этой своей глупости. Она поставила бы себя в самое унизительное положение и все равно ничего бы не достигла.

Надя боялась, что не выдержит и скажет все начистоту. Надо скорей распрощаться и разойтись. Она остановилась.

— Я очень рада, что увиделась с тобой, — сказала она. — Мне сегодня вечером обратно в Вологду. Ты меня не провожай. Я скоро снова приеду, тогда зайду к тебе. До свидания!

— Но ты на меня сердишься?

— Да с чего ты взял?

Чтобы кончить разговор, она поцеловала Бориса на прощанье и быстро пошла прочь. «Еще не поздно вернуться и сказать все начистоту, — думала она. — Еще не поздно. Но зачем? Ответ Бориса и без того ясен».

Она оглянулась в тайной надежде, что Борис сжалился наконец, понял ее и теперь тихо следует за ней. Но Бориса нигде не было видно. Должно быть, он радовался, что так легко отделался от навязчивой девчонки!

Надя тихо пошла дальше. Как глупо! Другие люди гибнут в борьбе за высокие идеи, а она страдает черт знает от чего — от ерунды, от любви!

А Борис был огорчен. Он искренне обрадовался Наде. Почему она себя так странно вела? Ему не надо было ее отпускать.

Вернувшись, Надя сказала Кларе Андреевне:

— Все благополучно. Я поеду в Вологду, разделаюсь с делами, вернусь, и мы поженимся. Я вам напишу о своем приезде заранее.

И в тот же день распрощалась с ней.

Только в поезде Надя вдруг подумала: «А что, если эта сумасшедшая женщина напутала и Борис не получил письма?»

Но тут же она отогнала от себя эту мысль. Надя привыкла к своей матери, которая всегда отличалась чрезвычайной аккуратностью.

Через неделю Клара Андреевна получила письмо. Увидев штемпель «Вологда», она обрадованно вскрыла конверт. Она шумно дышала, чуть раздвинув губы и сложив их так, словно дула на горячее. Это было у нее признаком спокойного, хорошего настроения. Юрия не было дома.

Удобно усевшись у окна, Клара Андреевна надела пенсне и стала читать. Она с такой ясностью заранее представила себе содержание письма, что не сразу поняла значение первых же строчек. Поняв, она попыталась оттолкнуть их от себя. Но это было невозможно. Смысл письма был убийственно ясен.