Светлана Хмельковская - Запах вечера

prose_contemporarylove_contemporaryСветланаХмельковскаяЗапах вечераГорький запах одиночества

Чем пахнет вечер? Чем пахнет Венеция? Чем пахнет Цвингер в Дрездене? Чем пахнет древний Квидленбург? Чем пахнет Вена? Чем пахнут роскошные отели и украше­ния от Swarovski? Чем пахнут брейгелевские "Охотники на снегу"? Чем пахнет сентябрь? Чем пахнет любовь?

Они пахнут одиночеством. Они пахнут одиночеством героини книги Светланы Хмельковской «Запах вечера».

Нет, естественно, Лиля, героиня книги, современная молодая женщина, искушена и в тонких изысканных за­пахах знаменитых венских кафе, и рыбном запахе ресто­ранчиков у моста Pиальто в Венеции, и в едва уловимых запахах дорогих вин и духов, и в настоянных на древности запахах старинных европейских городов, запахах пред­рождественских базаров. Кажется, что это одна из са­мых дорогих ее коллекций — коллекция запахов.

Какое эстетское гурманство — коллекционировать запахи, отправляться за запахами в путешествия!

Путешествовать с героиней Светланы Хмельковской интересно и увлекательно. Она вдумчивый и несуетный спутник. С ней хорошо постоять перед «Мадоннами» Беллини и перед «Мадонной» Pафаэля, с ней хорошо, не торопясь, проходить узкими улочками европейских го­родов и слышать шелест весла гондольера по темной воде венецианских каналов. Любоваться уверенностью, с которой она входит в импозантные отели и примеряет элегантные платья и украшения...

Так что это — очередная книга о скромном обаянии буржуазии? Гламурный дамский роман?

Даже если бы только этим ограничился текст, пред­ложенный Светланой Хмельковской, можно было бы сказать: «Ну, что ж, спасибо за умело и увлекательно на­писанный роман-странствие, включающий перечень го­родов, музеев, отелей, вин, изысканных блюд!..». Но мало ли такого увлекательного чтива появилось в последние годы в виде книг, разворотов в глянцевых журналах?

А состязаться молодой писательнице с авторами «Писем Асперна» или «Смерти в Венеции» в описании волшебного города — напрасный труд. Да она на это и не претендует. У ее героини своя Венеция и своя забота.

Есть в этой книге под блеском материальной со­стоятельности, возможности загадывать и исполнять дамские прихоти и желания, нечто задевающее, как не­кая заноза, не отпускающее читателя. Некий нерв. Это бесприютная душа героини. И чем благополучнее тело, чем большие возможности открываются в будущем — в благоустроенной, улыбчивой, источающей изыскан­ные запахи Европе, — тем больше сопротивляется это­му неприкаянная душа Лили.

Собственно, повесть — это монолог, исповедь ге­роини Светланы Хмельковской, обращенная к самой себе. «Оргазм души», по ее же определению. Кстати, эта формула, удачно найденная автором, относится и к восприятию красоты, искусства.

Обласканному европейским комфортом телу в не­равном поединке противостоит мятущаяся мысль ге­роини, устремленная и пребывающая там, дома, где неулыбчивы прохожие, где грубости больше, чем хо­лодноватой учтивости, где она обречена на житейские заботы, еще более унизительные после европейской устойчивости и уверенности...

Но там, дома, — мама, там единственные в мире по­други. Там родной город с его запахами моря, акаций, вос­поминаниями детства.

Там единственная и горькая любовь...

Человек, обладающий правом выбора, свободен.

Но как мучительна свобода выбора! И если бы толь­ко между поединком тела и души. А тут еще и тело начи­нает сопротивляться, не хочет обладания чужим чело­веком, чужих объятий, чужих ласк, официально узаконенных, дающих единственную возможность остаться в европейском благополучии...

Что же так неймется этой привлекательной и бла­гополучной женщине? Что разрывает ее между двумя мирами — своим, неухоженным, беспокойным, с житей­скими проблемами, с неуверенностью в завтрашнем дне, и европейской налаженностью бытия, с рассчитанным на годы вперед порядком, уверенностью, стабильностью?

Что выберет она, в конце концов, — свой дом или огромный ухоженный, но не ставший для нее родным отчужденный мир?..

Я взял в руки рукопись первого в жизни романа Свет­ланы Хмельковской, открыл наугад, и мне захотелось прочесть всю, от первой до последней страницы.

Захотелось увидеть эту рукопись книгой. Первой книгой Светланы Хмельковской.

И пожелать и книге, и ее автору успеха.

Евгений Голубовский2006 ruruАлександрЛегунов[email protected] 2.30.3, FBReader 0.10.72011-09-21http://khmelkovska.odessa.uaТекст предоставлен правообладателем.2011-09-21-16-48-52-khmelkovska1.0

1.0 - подготовка fb2 by Harrsh

Светлана Хмельковская. Запах вечераЗодиакОдесса2006966-96615-6-0

Тихий всплеск — весло мягко выскользнуло из воды. Лиля смотрела на блестящие капли на черном влажном дереве. Какое-то время лод­ка плыла без помощи весел, угадывая желаемое направление. Издалека доносились песни гондо­льеров. Вскоре они завернули в переулок, где го­род уже почти не издавал звуков. Закат скользил по окнам домов, солнце уже окунулось в море, весла в избытке черпали его. Но несмотря на то, что солнце плескалось, отражаясь, затапливало темную воду, несмотря на то, что она, казалось бы, поглотила столько тепла, — отдавала только сы­рость, холодом тянуло со дна лодки. Город осто­рожно вечерел...

— Куда теперь, синьорина?

— Остановитесь здесь.

Лодка мягко коснулась угла дома и слег­ка развернулась в сторону. Часы на Сан-Марко пробили шесть. Их звон был слышен и здесь, хотя они находились достаточно далеко от цент­ра. Лиля намеренно избегала шумной, затоп­ленной туристами площади. Она выходила туда ночью, когда толпы туристов увозили катера-такси и гондолы. Бесконечно щелкающие фо­тоаппаратами японцы, похожие друг на друга и оловянных солдатиков, грустные маленькие ки­тайцы, одетые в неизменные шорты и кепки ев­ропейцы, толстые галдящие американцы. Они растаскивали этот город по частям, оставляли на его древних стенах отпечатки жадных взгля­дов — чужое удивление красоте и гармонии, ко­торой уже почти не существует в мире. Их было слишком много, они заполняли собой узенькие улочки и мостики, вываливались из гондол, го­род обессиленно глотал новые и новые порции туристов, пытаясь более равномерно разместить их — пустить в плавание по своим артериям. Но они упорно концентрировались у сердца — Дво­рец дожей, Сан-Марко. Неизменные пакетики с кормом для ошалевших от количества людей и еды голубей, которые поведали уже, очевидно, всем птицам мира, что здесь обычно творится. Это была не ее Венеция.