Барышня-певица, или наследство польской бабушки (СИ) - Князева Мари

Я уже привычно, почти без волнения, вышла на нашу маленькую сцену и пожелала гостям доброго вечера, заодно проверив микрофон. А потом зачем-то осмотрела зал и увидела Его. Тысяча одалисок! Зарекалась же это делать! Как теперь петь, если руки, голос да и всё тело дрожат, как в лихорадке?

Он сидел на своём обычном месте, на мягком стуле в углу, через три столика от сцены, и, как всегда, пожирал меня глазами. Впрочем, не всегда - последние три дня Он отсутствовал, оттого я и расслабилась так, что стала осматривать посетителей. Всё это время, что Он не приходил в клуб, я отчаянно гнала от себя чувство одиночества, пустоты, потери... Глупости! Сдался мне этот докучливый мальчишка!

Конечно, внешне Он на мальчика отнюдь не похож: высокий, статный и лицо такое серьёзное... но я-то знала, что Он всего на три года старше меня, а это весьма незначительная разница, и себя я воспринимала как сущую девчонку, несмотря на то, что мама считает меня чуть ли не старой девой... 23 - это, по её меркам, слишком много для незамужней девушки.

Гаяр сидел смирно, время от времени делая глоток напитка, что стоял перед ним на столе (правда, выглядело это довольно механистично, словно Он не живой человек, а робот), и не пытался приблизиться к сцене, чтобы заговорить со мной. Наверное, мой начальник Хасан запретил Ему, под угрозой исключения из членов клуба.

Я долго пила воду, откашливалась и брала несколько нот мимо микрофона, чтобы удостовериться, что не сфальшивлю. Голос дрожал и взбрыкивал. Меня волновало присутствие Гаяра - теперь сильнее, чем прежде. Увидев сегодня его в зале, я поняла, что он не отступился... и, наверное, уже не отступится. А я на это надеялась. Точнее, не я, а какая-то благоразумная часть меня, для которой важны самоуважение, благочестие, репутация... Признаю, мне было грустно... немножко, зато я успокоилась и могла выступать, используя всю силу своего голоса. Правда, Хасан сказал, что я звучу... слишком печально, а джентельмены этого не любят. Надо разбавлять минорные ноты мажорными и улыбаться почаще.

- Никто не видит мою улыбку, - напомнила я ему.

- Зато слышат! - возразил Хасан и красноречиво щёлкнул пальцами.

Не думаю, что всем этим джентельменам есть дело до моей тональности. Возможно, меня вообще никто никогда не слышал, кроме Гаяра - зато уж он с лихвой возместил мне недостаток внимания от посетителей.

Отработав первую часть программы, я удалилась со сцены в подсобку, чтобы перевести дух и прийти в себя. В зале это сделать было положительно невозможно. Как, скажите на милость, расслабить лицо, горло, грудь, когда их прожигают взглядом? И даром, что я одета в полностью закрытое платье и никаб - их будто бы нет для этих глаз. Они сканируют, как рентген, сквозь ткань и украшения. Они ловят мой взгляд и держат его в плену, отчего в голове не остаётся не только ни одного слова - я забываю, как дышать.

Я села у зеркала, отстегнула часть никаба, закрывающую лицо, глубоко вздохнула. Мои щёки были непривычно румяными, глаза блестели, грудь часто вздымалась, а руки не находили покоя. Я встала, походила по комнате туда-сюда, снова села. Отпила воды из бутылки. А потом в дверь постучали, и она тут же щёлкнула, открываясь. Я быстро отвернулась и поспешно пристегнула никаб обратно.

- Госпожа, вам что-нибудь нужно? - спросил из-за спины голос слуги.

Слава Всевышнему, это всего лишь Тарик! Я облегчённо вздохнула, обернулась... и увидела Гаяра. Его лицо было полно какой-то отчаянной решимости. Он прикрыл за собой дверь, в два шага преодолел расстояние между нами и вдруг упал на колени:

- Лазиза! - назвал он меня сценическим псевдонимом. - Смилуйся надо мной! Я теряю разум, я больше не могу выносить твоей холодности, всех этих тайн... пожалуйста, поговори со мной, иначе я сойду с ума! Клянусь, я потерял аппетит и сон и не знаю, что с этим делать..!

Я попыталась шарахнуться от него, но упёрлась спиной в стену: каморка была совсем крошечной. Гаяр внезапно схватил меня за руки, я ахнула, пытаясь вырваться:

- Что ты хочешь услышать?

- Что угодно! Твой номер телефона, твоё настоящее имя, твой адрес, что завтра мы увидимся где-нибудь вне этих стен и сможем нормально поговорить. Пожалуйста, я умоляю тебя!

- Почему ты не приходил три дня?

- Ты заметила! У меня были неотложные дела в другом городе, да к тому же я хотел проверить... попытаться жить без тебя, без твоего голоса.

- Вот видишь, смог! Ты ведь жив...

Гаяр сокрушённо покачал головой:

- Моё существование в эти три дня нельзя так назвать. Я умираю, задыхаюсь, погибаю от жажды... ты нужна мне, как воздух, Лазиза!

От его близости, от его прикосновений - очень скромных, на первый взгляд, но только не для меня, безопытной девушки - у меня стучало и шумело везде: в груди, в висках, в горле. Мыслить совсем не получалось, и я только пискнула:

- Мне надо подумать!

В этот момент дверь отворилась совсем без стука и вошёл Хасан.

- Лазиза! - сказал он строго, к счастью, заметив молодого человека передо мной на коленях (а то мог бы и настоящим именем назвать!). - Что здесь происходит? Гости скучают! - он подошёл ближе и рассмотрел Гаяра. - Аа! Это ты, щенок! Что я тебе говорил по поводу преследования моего персонала?

Молодой человек поднялся на ноги и смерил моего начальника презрительным взглядом, но потом сделал над собой усилие и процедил сквозь зубы:

- Извините. Я ошибся дверью...

Он стремительно вышел, лишь на пороге обернувшись и бросив на меня свой огненный взгляд, который говорил: "Я жду!"

- Ошибся он! - заворчал Хасан. - Ври больше, зазнавшийся ублюдок! Эти молодые отпрыски из богатых семей думают, что им всё позволено, раз у них есть деньги!

Он повернулся ко мне и по-отечески нежным жестом поправил платок на голове.

- Не испугал он тебя? Не обидел?

Я помотала головой.

- Разве не эти отпрыски и позволяют вам зарабатывать?

Хасан кивнул:

- Но это не значит, что они могут делать всё, что им заблагорассудится! Хватать девушек за руки и требовать от них чего-то...

- Он не требовал, только просил...

- И что же, ты согласилась? - нахмурился начальник. - Смотри, Лайла, это скользкая дорожка! Легко на неё свернуть, да тяжело вернуться обратно...

Его предостережение кольнуло меня в сердце. Он прав, всё это кажется красивым и притягательным на слух, когда тебе говорят, что ты прекрасна, что без тебя невозможно жить... Но чего на самом деле хочет этот молодой человек? Возможно, я интересна ему только как необычный трофей. Он добудет меня в неравной борьбе с моим же благочестием, а потом выбросит за ненадобностью...