Одноклассники Квадратного стола (СИ) - Таар Яна

".. А королева Гвиневра позвала к себе рыцарей Круглого стола и сказала им, что поедет с ними майским поездом по лесам и полям близ Камелота, ибо настал месяц май, когда распустились деревья и цветы в лучах солнца, и сердца женщин и мужчин также ждут радости и веселья…"

— …три дня и две ночи.

— А спать будем?

— Первым делом мы будем пить, потом танцевать…откровенно, ну и, самое главное, ностальгировать. На сон времени не остается.

Яна восторженно ухнула, оценив потрясающие перспективы и не успев затормозить, налетела на собственный чемодан. Прижав телефон к груди, она вопросительно уставилась на препятствие, потом задрала голову и взглянула на Павла.

— Пришли. Твой вагон, — кивнул супруг в сторону поезда.

— Я на месте, — отрапортовала Яна в мобильник. — Вхожу в девятый вагон. Целую, до встречи.

— Мужчина, женщина? — флегматично поинтересовался провожатый, перехватывая удобнее багаж.

— Это же Полина! Наша вечнозеленая староста.

Павел покосился на Яну, не рискуя уточнять, отчего староста зеленая? Зимой и летом одним…

— Бессменная, что ли?

— Угу. Другой старосты у нас не было, — рассеянно ответила та, разглядывая образчик сногсшибательной красоты.

Вход в вагон перекрывала высокая, статная и ошеломительно-праздничная проводница: кипенно-белая блузка, форменная юбка в обтяжку, пышные волосы собраны заколкой с цветными каменьями, помада вишневая, тени розовые. Глаз не отвести! Переминаясь на десятисантиметровых каблуках, красавица прожигала взглядом бойкого проводника из соседнего вагона. А тот, игнорируя ревнивую соседку, рассыпал комплименты двум смешливым пассажиркам.

Яна сразу вникла в ситуацию и, в ожидании неминуемой развязки, топталась у лесенки.

— Заходишь? — сухо поинтересовался Павел, взгромоздив чемодан на первую ступеньку.

— Вот только не надо таким тоном! — взорвалась Яна и сунула проводнице билет.

— Гад, — вслух пожаловалась та, не отрывая взгляда от бойкого коллеги.

— Встречаетесь?

— Две недели, как заявление подали.

— Поздравляю! — хохотнула Яна. — Ваш жених — бабник.

Павел хмыкнул и, громыхая чемоданом, скрылся в недрах вагона. Яна насупилась и полезла следом за недовольной половиной. В сердцах, она пробежала мимо своего купе, но опомнившись, вернулась назад. Муженек, между тем, запихивал чемодан под сиденье и знакомился с соседями — пожилой семейной парой. Явление взъерошенной попутчицы вызвало улыбки у супругов. В свои тридцать семь Яна напоминала героиню из американского комикса: худенькая, огненно-рыжая, с косой рваной челкой, прикрывающей пол-лица и серый глаз. Второй глаз — не менее серый — взирал на мир с отвагой и любопытством.

— День добрый! — чересчур громко поздоровалась она.

Худой мужчина, стоящий у поручня в коридоре, нервно вздрогнул и покосился в сторону нарушительницы спокойствия. Яна залилась как маков цвет, расправила плечи и независимо задрала подбородок. Из купе вышел ухмыляющийся супруг.

— Бунтуешь? — спросил он и обнял воинственную жену.

— Провожающие, на выход! — зычно выкрикнула проводница.

Провожающий приподнял Яну в воздух, сжал, встряхнул, аккуратно поставил на потертую ковровую дорожку и покинул вагон. Она задумчиво проводила взглядом его широкую спину. Очнулась от короткого стука в оконное стекло. Посмотрев вниз, резким движением опустила раму и высунула голову наружу.

— Больше так не делай, — попросил он.

— Как? — приготовилась обороняться Яна, сдунув с глаза челку.

— Заранее надо предупреждать. Ты вечером, в форме ультиматума, сообщила, что уезжаешь, полночи перетряхивала шкафы, а в восемь утра сбежала делать педикюр. Слушай, зачем тебе педикюр?

— Купаться буду, — неуверенно ответила она. — Там речек много.

— Первого мая? В горной речке? Подумай хорошенько. У тебя, между прочим, есть семья. Может, не стоит купаться…и ехать?

— Во-от! Потому и молчала. Сказала бы раньше, всей толпой навалились бы: родственники с обеих сторон подтянулись, бабки-дедки закудахтали, золотые дети заболели. А за четырнадцать часов ничего не успело случится: дела — в ажуре, отпрыски — в шоколаде, твоя мама — в шоке.

Солнышко выглянуло из-за облаков и брызнуло лучами в лицо путешественницы, ярко высветив веснушки на белой коже. Она мечтательно прищурилась:

— Мы там школу вспоминать будем, петь, танцевать… Полина сказала.

— Да я не против! Сказала бы заранее, поехал бы с тобой.

— Пф-ф, кто же ездит на встречу одноклассников со своим самоваром? — в унисон с поездом фыркнула Яна.

Вагон плавно сдвинулся с места. Павел держался возле окна, постепенно переходя на бег рысцой.

— Как отель называется? — спохватился он.

— Камелот!

Павел остановился, помахал вслед поезду и озадаченно потер лоб.

— Камелот какой-то, — бормотал он. — Куда поехала? Главное, зачем?

Яна из последних сил дергала дверь купе, грозя вконец оторвать разболтанную ручку. Отчаянные крики о помощи и пылкая молитва не привели к освобождению, и нечаянная пленница в который раз поменяла тактику. Сейчас она вела дипломатические переговоры. С дверью.

— Глубокоуважаемая дверь! — начала она с потрясающего пассажа. — Сегодня — даже не понедельник. Солнышко в неб-бе светит ярко, облака летят голуб-бые, — буква «б» подвигала ее на очередные рывки. Она дергала ручку и продолжала с досадой, — куда-то. Ведь чудесный день б-был. Сезам, откройся!

Рывок, еще рывок. Дверь стояла насмерть. Надежда на освобождение умирала в мучительных трудах. Яна рухнула на сиденье, толкнув в сторону чемодан на колесиках.

— Признаю, я вела себя непочтительно. Пнула вас разок, — подумала и уточнила. — Три раза. Но я раскаиваюсь. Это все предки с их дремучими рефлексами.

Пассажирка тринадцатого места обвела взглядом пустое купе и горестно взвыла:

— О-ох!

Без толку стучать по стенам и в дверь. Еще в Чопе все пассажиры покинули вагон, а она, как последний герой, поехала в Ужгород. И проводницу…бесы забрали. Час назад в вагоне поднялась жуткая кутерьма. Со всего состава сбежалась энергичная обслуга и принялась «раздевать» вагон. Деятельные помощники вынесли коврики, матрасы, занавески и с той же внезапностью, как объявились, исчезли, прихватив за компанию хозяйку вагона.

Как только служивый люд плюс живописная проводница — сегодня она разоделась в прозрачную блузку — убрались из вагона, случилась неприятность. Поезд судорожно дернулся, и дверь купе, которую по случаю теплой погоды держали открытой, с лязгом захлопнулась.

Сначала Яна не придала этому значения, но за двадцать минут до прибытия ей захотелось отрепетировать торжественный выход. Вот тогда и выяснилось, что пассажирка попала в западню. И сейчас, постукивая носком красной кроссовки в негодную дверь, она размышляла вслух:

— Не может быть, чтобы невеста забыла обо мне. Или может?

С любовью — своей или чужой — вечные неприятности. По всей вероятности, проводница охраняет от соблазнов вертлявого суженого. Он, и правда, на флюгер смахивает. Погода нынче ветреная: столько соблазнительных женщин.

Колеса лениво постукивали, за окном мелькали городские постройки, поезд замедлял ход. Яна бестолково дергала неподдающуюся дверь, таращилась в бесполезный телефон и прикидывала возможные варианты эвакуации. Вариант первый и единственный — через окно. Оглянулась, оценила размеры выходного отверстия и сообразила, что на определенном этапе движения драгоценная часть тела застрянет, и она зависнет вниз головой.

— Встречающие захлебнутся в экстазе.

Отвернувшись от окна, Яна бросила взгляд в зеркало, вытерла испарину, расстегнула верхнюю пуговицу у блузки, взлохматила челку.