Одноклассники Квадратного стола (СИ) - Таар Яна

— Будь, что будет! — махнула рукой.

Вот не так она представляла себе встречу с одноклассниками двадцать лет спустя. Говорил Павел, чтобы сидела дома.

В этот момент состав резко затормозил. Она неловко попятилась, ударилась боком о косяк, вскрикнула от боли и ухватилась за ручку, чтобы не упасть. Дверь с приятным звуком отъехала в сторону. Поезд остановился.

Прихрамывающая на одну ногу, расхристанная, с пятнистым румянцем на лице Яна волокла чемодан по узкому проходу. Метания и нервная суета восстановили против нее багаж: колесики, будто специально, находили препятствия и намертво застревали в предвкушении хозяйских действий. Она, закалившая себя в борьбе, тянула уже за другую ручку. Чемодан протестующе тарахтел.

Яна вышла в тамбур, где встретила сто раз поминаемую проводницу. Макияж невесты выглядел подозрительно смазанным, а сама она грелась в крепких мужских объятиях.

— Приехали! — объявила проводница грудным голосом и кивнула на распахнутую дверь.

— Счастливо отдохнуть!

— И вам не болеть, — выдохнула замученная пассажирка.

Она одарила взглядом воркующую парочку и самостоятельно выпрыгнула из вагона. Следом протарахтел чемодан.

Перрон был пуст, безукоризненно чист и абсолютно ничем не зацепил ее внимания. Яна потопталась, оглядываясь в недоумении, а потом запрокинула голову и уставилась на электронное табло. Светящаяся строчка указывала, что поезд прибыл точно по расписанию в одиннадцать пятьдесят, и пассажирка, почти пять минут, топчется на платформе в качестве живого подтверждения этого неоспоримого факта.

Она добрела до ближайшей скамейки, присела на краешек и задумалась. Никаких радостных одноклассников вблизи и вдали не наблюдалось. Ей стало не по себе: в свете последних событий вся поездка выглядела чистой воды авантюрой, а она — легкомысленной особой. Самобичевание длилось недолго. Яна открыла сумочку, достала телефон, и принялась нажимать кнопки.

— Сейчас узнаем, как добраться до вашего хваленого пансионата, — пробормотала она и тут же поняла, что на перроне появились новые персонажи. Недружный топот, разноголосица и робкое покашливание обозначили чужое присутствие. Яна склонила голову, прищурилась: трое мужчин вынырнули из тени подземного перехода и журавлиным клином двигались к ее скамейке.

Роль вожака взял на себя Андрей. «Я уже и забыла, какой он брюнетистый», — мысленно дивилась Яна. Она оценила широкие плечи, твердый шаг и внимательный взгляд бывшего одноклассника. Он не скрывал своей профессии: полковник ГРУ, прошу любить и жаловать. В девятом классе Яна отчаянно влюбилась в будущего разведчика, однако чувство не было взаимным.

Чуть позади от главной птицы держались Герман и Толик. По гроб жизни Герман был обязан своей чудной мамаше за такое необычное имя. В детстве оно принесло ему немало огорчений, зато пригодилось в актерской карьере. Высокий импозантный блондин с пронзительно-голубыми глазами всегда был в центре женского внимания. Слабый пол не мог устоять против его природного шарма, а он как-то быстро привык к обожанию поклонниц.

Зато Толик Чуев не изменился: остался таким же долговязым, сутулым и стеснительным. Яна припомнила, что в зависимости от ситуации глаза у Толика были либо виноватые, либо обиженные, а еще ее беспокоили эти руки, судорожно сжимающие пальцы в кулаки. Чуев никогда не любил Войтовскую, и она мудро избегала общения с ним.

«Какого дьявола он потащился меня встречать?» — мысленно возмутилась Яна.

Когда мобильная троица приблизилась, она занервничала не хуже перепуганного Толика.

— Привет, Яночка!

Голос Андрея произвел фурор в ее душе. Она не воспринимала смысл слов, просто наслаждалась его бархатными ноткам.

— Снова влюбилась, — пожала плечами Яна, и мужчины рассмеялись. — Как и не было двадцати лет разлуки.

— А меня, значит, разлюбила? — Гера в своем репертуаре.

Уступить пальму первенства сопернику? Да никогда!

— Забыть и разлюбить тебя невозможно, — улыбнулась она. — Как только увижу фильм с твоим участием, сразу мне снишься ночью. Вероятно, как и всем женщинам нашей страны. Целоваться будем? — легкая хрипотца в голосе не осталась незамеченной одноклассниками.

— А, то! — апломбу Германа не было предела. — Я всех наших девчуриков целую, а пацанам жму руки.

— Популярному артисту можно, — позавидовал Толик.

Яна галсами рванулась навстречу судьбе в лице жгучего брюнета, и бедный Чуев немедленно угодил ей под ноги.

— Войтовская! Ты! Ты, как всегда! — возопил неудачник и в священном ужасе уставился на ботинок, пострадавший от нашествия красной кроссовки.

— Прости, — беззаботно оборонила она и уже спокойно поцеловала Германа.

После коснулась губами щеки Андрея. Толик отошел подальше, демонстративно прихрамывая на пострадавшую ногу. Он очень боялся, что тронутая Войтовская накинется на него со своими поцелуями, но она обошла его вниманием. Даже обидно!

Андрей подхватил чемодан, и квартет двинулся в обратный путь.

— Военного человека видно издалека. Офицерская выправка, — нервно тараторила Яна и гипнотизировала спину движущейся мечты. — Как жаль, что я не вышла замуж за полковника! Нет, капитан — тоже вариант. Только не майор! Папы-майора с его пол-литрой в кармане шинели мне на всю юность хватило.

У Андрея дрогнула рука: чемодан привычно громыхнул, заваливаясь на бок. Маленькую катастрофу сопровождало собачий скулеж Толика.

Яна умолкла, маршируя в ногу с одноклассниками. Только сейчас она вспомнила мудрое напутствие Павла: «Дорогая, постарайся не думать вслух. С бухты-барахты вывалишь на них свои сокровенные мысли, надежды там, робкие женские чаяния. Они же непривычные, — слягут в душевном расстройстве. Или убьют тебя к чертовой матери». Яна поклялась взять себя в руки, но в этот момент мобильная четверка подрулила к большому черному автомобилю.

— И воронок тут, — автоматически выдала Яна и прикусила дурной язык.

Герман коротко хохотнул. Андрей же обернулся к возмутительнице спокойствия: уголки губ бывалого разведчика подергивались в странной усмешке, однако профессионализм взял верх.

— Ты последняя из нас, девятая. Двое суток ехала. Как дорога? — вежливо поинтересовался он, подразумевая, что совершенно не понимает, как такое могло сюда добраться в целости и сохранности.

— Никак. Чудесно, — буркнул комок противоречий. — Только нога болит и язык. Дверь купейная, сволочь, на сезам не реагирует.

— Заклинила! — оживился Толик.

— И ты про это молчала? — развлекался Гера. — Не похоже на тебя. Подробности давай! Ребята, сейчас мы узнаем, что в процессе освобождения нашей Янки участвовали начальник поезда, дорожно-транспортная полиция плюс группа отважных пассажиров.

— Точно. Потом МЧС подтянулась, пехота, авиация и артиллерия, — уныло пробормотала виновница общей радости.

Андрей распахнул дверцу автомобиля и усадил меланхоличную Войтовскую на заднее сиденье. Толика определил туда же, чем вызвал короткое возмущение последнего. Расстроенный одноклассник вжался в дверь и уставился в окошко на изукрашенный автографами забор. Там простые люди высказывали честное мнение об этом лучшем из миров. Чаще всего оно состояло из трех букв, но одно изречение «Толик — дурак!», начертанное огромными красными буквами, поражало глубиной и смыслом. Яна покосилась на обиженное лицо Чуева и только начала постигать философию заборной росписи, как в процесс вмешался Герман:

— Деньги обменяем и на рандеву, — поделился он ближайшими планами. — Заждались тебя люди. Пиво стынет, яблоки обветриваются.

Автомобиль сорвался с места, вихрем пролетел по шоссе, но через триста метров мягко притормозил и свернул в тенистую улочку. Взятый темп несколько взбодрил Яну, к ней вернулось прекрасное настроение.

— Я рада, что приехала сюда!

Она склонилась и обняла кресло вместе с Германом. Тот с готовностью перехватил ее руки. Они держали друг друга за ладони и смеялись без какой-либо причины. Толик неодобрительно косился на друга. Будь его воля, он бы объявил Войтовской бойкот, вообще бы не позвал сюда. В школе хорошим людям кровь портила и сюда притащилась!