Лицензия на убийство (СИ) - Серебрянская Алита

«Мне восемнадцать... и я слепая!

Наверное, я начала немного не с того.

Но мне больше не с чего начать…

Я действительно слепая. Нет, не с самого рождения, но уже достаточно давно. Я долгие годы не видела солнечного света, красивых цветов и звезд. Не видела простых лиц прохожих, человеческих улыбок и своего отражения в зеркале.

Жить в постоянной темноте, поверьте, не так уж и плохо. Просто скучно, однообразно и банально. Открываешь глаза - темнота, закрываешь - снова она... Она везде, она всегда со мной, она моя постоянная подруга, которая преследует меня и не хочет оставить в покое, дать мне насладиться нормальной жизнью и посмотреть на этот мир, который я уже даже не мечтаю увидеть.

А теперь и вовсе боюсь...

Я всегда одна. Такие как я никому не нужны. Я обуза для других. Тяжелая ноша. Проблема.

Я одиночка...

Я смирилась со своей слепотой. Смирилась с жалостливыми вздохами, брошенными в мою сторону. Смирилась с безразличием, которое скрыто за многими лицами. Смирилась с брезгливостью окружающих. Смирилась даже со своей судьбой и просто ждала, когда придет мой час, и я исчезну. И все к этому и шло - часы медленно, но упорно двигались вперед, отматывая клубок ниток моей жизни. И ничего не предвещало изменений, пока в моей жизни не появился ОН. Именно он изменил ход моей истории и помог родиться заново, предварительно убив меня...»

Меня зовут Алина Ланг, и эта история обо мне.

Антон

«– Рядовой, прикрой! – Услышал громкий крик ротного сквозь череду пуль, которые свистели у нас над головой.  

Уже второй год шла чертова гражданская война в Ливии, где генерал-майор Ливийской национальной армии объявил о широкомасштабной воздушной и наземной операции в районе города Бенгази, описав ее как «поправку на пути к революции», и где вооруженные противостояния проходили между исламистами с одной стороны и их противниками, с другой.

А так как Ливия обладала самыми крупными в Африке запасами углеводородов и была удобно расположена для экспорта нефти и газа в Европу, многие иностранные державы добивались влияния в Ливии, поддерживая одну из сторон в гражданской войне.

Россия не стала исключением и сунула свой нос, желая тоже оттяпать самый вкусный кусок от торта.

И нас почти месяц назад в составе восьми профессиональных бойцов и еще около тридцати духов со срочной службы для «мяса» отправили под шумок под Мальту, отбивать группу исламистов. По официальной версии поставив только одну цель – держать штурм и не дать врагу пройти в город. В действительности у нас была миссия узнать имя русского контрабандиста, который поставлял оружие исламистам.

Мне было плевать на политические разборки, я просто выполнял свою работу, за которую мне отлично платили.

Держать – значит удержим. Узнать – значит узнаем.

Год в срочной армии в погранвойсках, и почти два по контракту в элитных войсках.

Благодаря отцу и своей упорности я попал в войска особого назначения. За этот период побывал в разной заднице, но здесь происходила особенная жопа.

Всегда знал, что исламисты лютые, не боящиеся ничего. Особенно, если под наркотой, но мне было страшно по-настоящему впервые.

Я не успел глянуть на офицера, как рядовому, которому отдали приказ, размозжило череп, и осколки защитного шлема вместе с брызгами крови полетели в меня.

Солдат рухнул трупом мне под ноги.

Твою мать!

В ту же секунду увидел, как в наш окоп влетела очередная граната. Резко толкнул еще двух боевых товарищей и повалился на землю, чувствуя, как от взрывной волны меня откинуло на несколько метров и присыпало песком.

Правое ухо прострелило болью, и потекла кровь. Опять разорвало перепонку.

В остальном же, не считая легкого головокружения, я был цел. Подскочив, стал осматриваться по сторонам.

Бойцы, которых я оттолкнул, уже отстреливались из Калаша по надвигающимся на нас врагам, а я в метре от себя увидел еще одного рядового.

– Салага, держись, – подорвался к нему, судорожно бегая взглядом по его телу.

По остаткам тела.

Я не впервой видел смерть, но это было слишком…

Он захлебывался черной кровью, потому что…

… потому что взрыв гранаты полностью оторвал ему нижнюю часть тела.

– Все будет хорошо, скоро наши придут...

Бросив автомат рядом с парнем, приподнял его голову за затылок, что бы он окончательно не захлебнулся кровью.

– Меня дома… де…вушка ждет. Катька… – хрипел он, а я пытался удержать рвотные позывы, так как не смотреть на кишки, которые вываливались из его брюшной полости, было невозможно.

– Дождется тебя Катька. Подлатают, и будешь как новенький, – врал я, отряхивая его от песка, который сыпался на нас.

Его не спасет ничего.

– В гробу… приеду... цинковом.

Дерьмо! Парень был совсем еще молод, и я знал, что это его последние минуты жизни. Он был один из немногих, кто со срочной службы вызвался добровольцем.

Дурак.

– Тоха… – позвал он. По званию я был старше, но в такой момент даже не думал ему об этом напоминать. – Спой «Осень»… – он отхаркнул черную кровь, – недавно на… вы…пускном в школе слушал ее.

Боже! В школе…

Совсем еще ребенок.

Я запел.

Что такое осень – это небо,

Плачущее небо под ногами…

И заплакал».

Резко распахнул глаза, сдергивая черную повязку с глаз.

Уснул.

Уснул в этой чертовой позе, вися вниз головой на турнике.

Легко подтянулся вверх, соскакивая на ноги, чуть пошатнувшись от того, что кровь прилила к голове. Почти четыре года прошло с того момента, как у меня закончился контракт, а сны о войне до сих пор не отпускали меня.

Мотнул головой, отгоняя звезды перед глазами, глянул на часы, которые показывали десятый час вечера. Руки немного тряслись, а в груди после тревожного сна сердце стучало через раз, но я уже знал, куда поеду прямо сейчас.

Я всегда ехал к ней, если меня что-то тревожило.

– Привет, Криси, – присев на корточки, в темноте разглядывал до боли знакомые очертания.

Четвертый год регулярно приезжаю сюда, чаще всего поздно вечером или вообще по ночам, благо сторож спокойно пускает. А чертовых фонарей здесь как не было, так и нет. Наверное, так даже лучше.

Гробовая тишина резала по сознанию, темень нагнетала, и я хоть и знал дорогу наизусть, все же в зимний период ориентироваться было легче, так как мартовский снег еще не сошел, и хоть немного освещал территорию.

– Не называй меня так. Ты же знаешь, меня это бесит. Привет, Тони.

Я хмыкнул и уселся на невысокую железную изгородь рядом с ней.

– Не заливай, я знаю, что ты без ума, когда я тебя так называю, – засмеялся я.

– Не помню, говорила ли я тебе, но ты до ужаса вредный…

Я знал, что она это скажет. Я так хорошо ее знал, что мог просчитать ее любое дальнейшее слово.

– О-о-о… поверь, говорила. Раз так… – призадумался я, – миллион.

– Ты безнадежен. А еще выглядишь паршиво. Опять мучали кошмары?

– Нет, – отмахнулся я, хотя спорить с ней было бессмысленно. Уж она точно знала правду.

– Не ври мне. Мы оба знаем, что ты приезжаешь ко мне, когда тебе особенно плохо.

Что и требовалось доказать. Она права.

– А приезжаешь ты ко мне очень часто, из чего можно сделать неутешительные выводы.

На мгновение я прикрыл глаза.

И снова была права. Я регулярно ее навещал и не мог ничего поделать с этим. Общения с ней мне катастрофически всегда было мало.

Я не знал, что ответить на это. За последние четыре года моя жизнь превратилась в сущий мрак, словно меня определили в ад, где даже жаркое пламя огня не освещало ничего вокруг.