Галина Волкова - Не ходите, девки, замуж… или… ЛОШАДЬ БОЛЬШАЯ

– Фуууу…. – тотчас сморщилась от шибанувшего в лицо мерзкого запаха застоявшихся фекалий.

Тем не менее, девочка успела заметить, что где-то глубоко внизу, метрах в пяти ниже уровня земли, аккурат посреди дерьма барахтается крохотный котёнок и при этом, разевая рот, отчаянно пищит! На поверхности оставалась лишь перепуганная мордочка; слабые от усталости лапки из последних сил пытались выгрести. Всё указывало на то, что долго тот не продержится.

– Кис-кис… – позвала девочка, зажимая нос пальцами и сдерживая подступающую тошноту.

– Мяууу! Мяяяу! – в ответ послышался явный призыв о помощи на грани отчаяния и неприкрытого страха.

– Дурачина ты маленькая! – изумилась Васька, искренне переживая за несчастное животное. – И как тебя угораздило там оказаться?

Бедолага, услышав человеческий голос и разом обретя надежду на спасение, замяукал ещё громче и горестнее! Как он умудрился свалиться – непонятно, видимо через эту же узкую щель, и сколько времени боролся за выживание – одному Богу известно.

Санька сидел, открыв рот, и с надеждой взирал на сестру. Та не подвела. Не мешкая больше ни секунды, не теряя драгоценного времени, Василиса бросилась домой и, забежав в сени, торопливо сдёрнула с крюка увесистый моток с толстой верёвкой. Обратно, боясь опоздать, неслась как умалишённая, спотыкаясь на бегу. Операция по спасению несчастной животины началась. Всё оказалось совсем не просто, как предполагалось в начале, и промучилась девчонка изрядно, спасая страдальца. Просунув один конец каната в щель, попыталась опустить его поблизости от котёнка, но либо трос не попадал в намеченное место, либо сам бедняга, наконец-то изловчившись и уцепившись за верёвку, вдруг срывался посредине подъёма. В конце концов, когда Васька совсем уж было отчаялась, перемазанный вонючими отходами комочек шерсти оказался в безопасности. Стоя на твёрдой земле на тоненьких подгибающихся лапках, котенок испуганно таращил глазёнки и пищал, дрожа от перенесённого стресса, представляя собой весьма неприглядное зрелище: щупленький, со слипшейся шерсткой, он больше напоминал крысёнка, а исходящее амбре собрало вокруг него полчище жирных зелёных мух, которые, не разбираясь, видимо за компанию, шустро атаковали и самих добровольных спасателей. Понимая, что на этом её миссия не закончена, девчонка притворно вздохнула и потащилась за корытом. Тщательно отмыв котёнка при помощи хозяйственного мыла, спёртого из незапертой бани, и вылив на вонючку не один тазик воды, но так и не избавившись от резкого запаха, затем, закутав в полотенце, тайком припёрла кота в избу, прямо на русской печке из блюдца напоила молоком и пристроила напрочь обессиленного страдальца спать…

В этом поступке просматривалась, как на раскрытой ладони, вся Васькина сущность и открытая душа. Сострадательное, участливое отношение к слабым и беззащитным являлось частью её противоречивой натуры. Ведь, несмотря на озорство, девочкой росла доброй и жалостливой. Знать, потому личный ангел-хранитель и оберегал от страшных последствий неугомонную искательницу различных приключений, регулярно попадавшую в опасные для жизни ситуации. Бабуля, обнаружив несогласованное появление нового жильца, слова против не сказала, но каково было всеобщее удивление, когда приблудыш впоследствии превратился в огромного пушистого котяру, став отличным мышеловом! Не собиралась Василиса и про встречу с медведями распространяться, но братец моментально выложил, красочно расписывая происходящие события, приврав маленько, не без этого, и лишь о вероломном предательстве с стороны сестры промолчал. «Видать, чует, поганец, что придётся не раз за помощью обратиться…» – усмехаясь, сделала вывод девочка, в который раз выслушивая новую версию событий в лесу. В пятом по счёту пересказе из уст Саньки медведей стало уже много больше, наверное, столько их во всём лесу не сыщется, и в размерах они ну… значительно увеличились! «Во, заливает пацан! Врёт, словно сивый мерин!» – вовсю веселилась Васька, но почему-то с каждым повествованием в новой интерпретации пережитый страх незаметно таял.

Всё хорошее почему-то имеет свойство быстро заканчиваться, и как ни прискорбно, но пришла пора возвращаться домой. Набив картонный чемоданчик нехитрыми вещичками, ставшими тесноватыми за лето, девчонка со вздохом сожаления устроилась на телеге. Рядом с ней, словно стайка чирикающих воробышков, расселась оставшаяся ребятня. Внуков всем скопом, чтобы уж за один раз, «эвакуировали» домой в сопровождении ворчливой тёти Веры. Та поминутно покрикивала на непоседливых племянников и незлобно жаловалась на свою нелёгкую долю: «Как что, так сразу Верка, будто я самая свободная!» – это она сердилась на своих родственников, снарядивших именно её за отпрысками. Повозка мерно покачивалась на неровной лесной дороге, а миролюбивая, невероятно спокойная и всеобщая любимица гнедая лошадка Белка не спеша трусила в сторону железно-дорожной станции, нервно прядя ушами в ответ на взрывы хохота позади себя.

По приезде домой их ожидал сюрприз! Точнее, сюрприз ожидал их родителей, потому как сами ребята с поселенцами в своих волосёнках познакомились много раньше, пытаясь вытурить непрошеных гостей при помощи густого гребешка, расстелив перед собой листы старых пожелтевших газет, в избытке хранившихся на чердаке толстыми пачками, и устроив что-то вроде соревнования между собой – кто больше выловит сих тварей! Сейчас же мать лишь возмущённо охнула, обнаружив у дочки – и это перед самым началом учебного года, – весьма неприятный довесок в виде полчища копошившихся вшей! Шевелюра уже тогда у девчонки отросла достойная – густые русые волосы опускались ниже лопаток, а отдыхая у бабы Кати, Васька как заплетала косу с утра, так с ней и носилась по деревне целыми днями, не распуская. Бултыхались с ребятами в грязном водоёме, полном головастиков и тины, ныряя с головой. Тут же, перепачканные липкой грязью, спасались от слепней совхозные бурёнки, стоя по самое пузо в воде… Полная идиллия! «От подобного безобразия не то что вши, но и крокодилы заведутся ненароком!» – узнав причину, ворчала женщина.

Мать шипела и глухо возмущалась, смазывая дочкину гриву керосином. Закончив процедуру, обмотала той голову клеёнкой, поверх полотенцем и приказала сидеть смирно целых… полчаса!

– У-у-у-у-у! – причитала Васька. – Снимай скорее! – жалобно ныла, не выдерживая «пытки».

Насекомые, будто почувствовав приближающуюся кончину, злобно кусались и скакали как оглашенные, устроив гонки с препятствиями, а девчонка с диким рёвом, подпрыгивая от нетерпения, носилась по всей квартире, из комнаты в комнату, с остервенением скребя пальцами тюрбан на голове и поскуливая, словно собачонка.