Моя младшая жена (СИ) - Рам Янка "Янка-Ra"

— Нет.

— Это хаси, — показываю ей палочки. — Вот так надо держать. Острое любишь? Васаби? Немножко. Попробуешь?

Несмело кивает. В глазах спрятано любопытство.

Зайка какая… Ухмыляясь, демонстрирую ей последовательность.

— Немного васаби, потом соевый… Открывай рот.

— А? — взлетают её брови.

— Открывай, — требовательнее повторяю я, облизывая губы и возбуждаясь от двузначности. Подношу к её нежным пухлым губкам ролл. — Открывай рот. Я тебя покормлю.

Мои веки тяжелеют, в своих фантазиях я совсем в других обстоятельствах говорю ей это…

— Мужчины у вас не кормят женщин?

— Только в первую брачную ночь… сладостями… — вспыхивает она.

— Ну, считай, у нас первая. И коль мы с тобой отказались от её ммм… «сладких» вариаций, то придётся тебе отведать острого из моих рук.

Губы несмело размыкаются. Не моргая, обхватывает ролл, скользя губами по палочкам.

Вау…

Кровь бросается ей в лицо, глаза распахиваются ещё сильнее. Замирает.

— Остро?! Жуй! Рис погасит остроту.

Быстро жуёт, жалобно хныкая.

— Держи, — протягиваю сок, — запивай! Сейчас будет вкусно и хорошо.

Мда… Всё, как в первую брачную ночь!

«А ведь… я мог бы… пойти этой дорогой!» — проскальзывает крамольная мысль. Неудивительно! Её алеющие губы и скользящий по ним язычок выключают мою адекватность.

Выпивает половину стакана, на глазах проступают слёзы. Машет на лицо руками.

— Нужно поменьше васаби. Ты не ешь острое?

— Чуть-чуть можно… — допивает сок. — Много женщине — плохо.

— Почему?

— Острое разжигает похоть. Мужчине — можно. Женщине — стоит воздерживаться.

— Как интересно! Почему такое разделение?

— Мужчине похоть дана Аллахом, чтобы продлять свой род. А женщине не нужна похоть. Она просто не имеет права отказывать мужу… — опускает взгляд, — в праве наслаждаться ею. А её похоть бессмысленна.

— Ммм… очень спорно! Я бы сие правило тоже отменил. Но тут как знаешь. Ещё?

— О, нет! — испуганно. — Я больше не смогу!

— Кушай запеканку тогда и яблочки. А я суши доем.

Макаю суши в соевый, засовываю себе в рот, кайфуя как фетишист от того, что мои губы соприкасаются с теми местами на палочках, которых касались её губы.

Опять шокированно не моргает.

— Дай угадаю, — смеюсь я, проглотив. — Нельзя есть из одной чашки?

Активно кивает, с ужасом глядя, как я подхватываю палочками очередной ролл.

Господи, да я бы тебя всю вылизал, детка, чего ты так ужасаешься?

— Отменяем! А целоваться как? Или только еды касается? Чисто теоретически спрашиваю! — поднимаю обезоруживающе раскрытые ладони, улавливая её страх.

— Я не знаю… Мужчина сам определяет… степень своей чистоты. Шариат не запрещает… Если… ммм… чистая…

— Чистая?

— Оу… Нехорошо такое обсуждать. Можно, не буду?

— Можно.

Телефон в кармане трезвонит. Алла… Я засиделся?

Ну а что, мне с собственной женой поболтать нельзя? Раз уж мы с ней так вляпались. К тому же она единственная в этом доме меня пока не бесит. И голос у неё очень тёплый и умиротворяющий. Практически терапия всех моих неврозов. Я же не домогаюсь её в конце концов. Просто беседуем.

Опухшие от васаби губы обхватывают десертную вилку с яблоком и скользят…

Ох, неспроста ваши мужчины отдельно едят! И вовсе не из соображений чистоты и прочей ахинеи! Как тут есть? Когда вся кровь в нижнее полушарие отливает. Надо валить отсюда, пока я не…

«Алла!» — напоминаю я себе. Вот там можно брать всё, что вздумается. А здесь нельзя…

Встаю, оставляя её за столом, достаю из шкафа пару подушек, одеяло и постельное.

— Справишься? Я пойду… Ночь уже.

— Поднос на кухню можно отнести? — отодвигает пустую чашку.

— Да я сам. Спокойной ночи.

— Спасибо…

Внизу лестницы Алла!

— Тридцать минут!

— Ай… — с досадой дёргаюсь я. — Хватит! Пойдём спать.

— А что спать-то? Удовлетворился уже, что ли?

— Идиотка… — закатываю я глаза. — Реально бесишь! Тормози!

— Или что? Опять вещи собирать?? — с обидой.

Ррр… Дайте сигарету. А лучше три!

Проходя мимо неё, вырываю из руки пачку. На кухне смотрю на неё, понимая, что сейчас сорвусь!

Нет. Сказал — бросаю. И точка.

Сминаю пачку, вышвыриваю в мусорку.

И лучше сейчас никому меня не бесить!

С сомнением смотрю на лестницу кровати. Не хочу туда лезть. Там же жарко! А пульта от кондиционера нет. Да и дома у нас спят по-другому: подиум, обитый ковровой тканью, тонкий матрац и подушки.

Стягиваю сверху два сложенных стопкой одеяла. Одно — потолще — складываю пополам и стелю на пушистый ковёр вместо матраса. Вот так будет хорошо! Быстренько обустраиваю себе импровизированную кровать.

Платяной шкаф пуст, и я развешиваю там своё платье и костюм для университета.

Внутри всё ещё тревожно стучит. И я так не усну. Поэтому не тороплюсь ложиться.

В телефоне новая симкарта. Вбит только номер Тимура. И теперь у меня нет даже маминого номера. Захожу в свой мессенджер, меняю номер телефона в аккаунте на новый. Вот… Часть моих малочисленных контактов восстановлена. Мамин номер. Она тоже рассержена на меня… Но я знаю, что переживает. Поэтому пишу ей короткое сообщение, что со мной всё хорошо, и муж меня не обижает, и это мой новый номер.

Прочитано.

Не ответила.

Может, отец запретил. Не знаю… Что обижаться, если я сама во всём виновата? Я не обижаюсь. Пока что всё хорошо. Гораздо лучше, чем если бы отправили на родину. Уж лучше я буду терпеть эту Аллу! А Тимур… Буду стараться ему угождать во всём. И думаю, он не станет плохо ко мне относиться. Вспыльчивый, иноверец, но не злой.

Всё успокоилось, я одна, и в голову опять лезет погубивший меня образ. Машинально захожу в аккаунт Антона. Любуюсь на его фото. Красивый… Красивый мужчина — плохо. Всегда грязная постель. Достойный — лучше. К красоте через год привыкнешь и перестанешь замечать. А жить всю жизнь. Красивый — недостаток. Но попробуй это объяснить моему глупому сердцу!

Заблокирован. Отец заблокировал. Мой палец крутится на иконке «разблокировать». Нет, не потому, что я на что-то ещё надеюсь. А потому что нам вместе сдавать проект. И я свою часть сделала, пока искала, чем отвлечься в ожидании приговора. А сделал ли он, не знаю.

Снимаю блокировку. Но ничего не пишу. Ночь…

Тимур просил расписание. Пересылаю ему сообщение с расписанием, отправленное мне когда-то старостой.

Забираю полотенце, что дал Тимур, и иду в душ. Волосы собираю наверх, чтобы не замочить. Сегодня с утра только вымыла. Да и необходимых средств для укладки нет. Нужно попросить Тимура. Я же теперь его харем. Он должен заботиться об этом.

Смываю с себя этот бесконечный страшный день под струями прохладной воды. И расслабляюсь с пониманием того, как мне всё-таки повезло. Что будет потом — не знаю. И буду ли я рада своему положению завтра — не знаю. Но сегодня всё хорошо. У меня есть мгновение на радость.

Оборачиваюсь полотенцем, заворачивая потуже на груди. И выхожу. Встряхнув головой, позволяю волосам рассыпаться по плечам и свободно упасть. Надо заплести перед сном. Отыскиваю выключатель от бра в виде месяца. Гашу большой свет, оставляя только ночник. Слышу шум шагов за дверью. Панически сжимаю на груди пытающееся свалиться с меня полотенце. Я же голая! Оглядываюсь, ища взглядом, чем прикрыться. Не успею! И только решаю забежать обратно в ванную, как дверь открывается.

— Марусь?..

Мужчина… Не Тимур!

Кровь бьёт в голову, я шокированно замираю, ослепнув от стыда.

— Вау…

Чувствую кожей взгляд. Липкий, масляный, ощупывающий каждый сантиметр моего голого тела, которое видно из-под полотенца.

— Надеюсь, это подарок? И ты просто перепутала комнату, да?

Не понимаю ни слова, в ушах шумит.

— Ну?.. — ожидающе. — Поздравляй… Я весь в предвкушении!