Право на сына (СИ) - Черно Адалин

Поисковик тоже не выдает никакой полезной информации, создавая ощущение, что за последние годы о таком человеке, как Станислав Лебедев успели забыть. По крайней мере не только наши сми, но и зарубежные, потому что после неудачи я вбиваю в поисковик запрос на английском и прохожу по ссылкам. Там тоже никакой информации. Неужели за границей Стас не стал популярным? И куда подевался его аккаунт?

Корю себя за то, что позволила Лерке вывести меня на откровенный разговор и не узнала, почему он вернулся. Подруга должна была знать, потому что близко общалась с его родной сестрой, уехавшей в Штаты вместе с ним. Они поддерживали связь, Лерка часто о ней рассказывала, но я все время переводила тему, не желая слушать ничего из того, что она рассказывала об их семье.

На следующий день я первым делом звоню подруге, узнать, как она себя чувствует и попросить заехать ко мне на работу. Судя по охрипшему голосу, которым она отвечает, самочувствие у нее так себе. Оно и неудивительно, особенно с оглядкой на то, что она почти не ела и много выпила. Хорошо, что я не сторонник алкоголя.

— Башка раскалывается, — хнычет Лера в трубку. — Я сегодня девчонкам позвонила, сказала, чтобы без меня.

— Сможешь ко мне заехать, как полегчает?

— У тебя что-то срочное? — закашлявшись, бубнит подруга.

— Очень. Жду тебя.

За работой о визите Лерки я забываю, вспоминая о нем только тогда, когда подруга входит в холл. На ней темные очки, а в руках бутылка минералки, но даже такой она выглядит сногсшибательно и дорого. Ступает на высоких шпильках, как принцесса, и даже не осматривается по сторонам. На ней небесно-голубой деловой костюм, брюки с идеально выглаженными полосками, белая блузка и пиджак с рукавом на три четверти.

Я невольно засматриваюсь на нее и немного завидую тому, как она умудряется так выглядеть. Я вот сколько пробовала — не умею. Даже из недорогих вещей одеться так не умею, предпочитая кроссовки, джинсы, рубашки в клеточку и простые бесформенные блузки.

— Ну привет, — она закидывает клатч на стойку и чуть приспускает очки, смотря на меня покрасневшими глазами. — Напомни мне в следующий раз не пить с тобой, Соколовская.

— А я говорила, — произношу шутливо. — И я, между прочим, была трезвой.

— Ну тебя, — отмахивается она и заходит за стойку, плюхаясь на кресло. — Так что за вопросы?

— Ты скажешь мне, как получилось так, что Лебедев вернулся?

Лера успела снять очки, поэтому сейчас я вижу в ее глазах растерянность и вину. Она отводит взгляд в сторону и закусывает губу, а я начинаю предчувствовать неладное.

— Ле-е-е-ер!

— Я не знала, как тебе сказать.

— Лера! — не выдерживаю, когда она снова делает театральную паузу.

— Он давно вернулся. Ну, как давно. Недели две точно.

— Ты знала? — охаю я. — И ничего не сказала?

— Я не знала, как. Да и ты его, как огня боялась! — оправдывается подруга.

— А со страницей его что? С инстаграмом? — интересуюсь растерянно, ведь он действительно удалил свой аккаунт.

— Этого я не знаю, — честно отвечает. — Он удалил ее почти сразу после того, как уехал. Ты уже тогда не заходила, а мне Оля рассказывала, что брат, как с цепи сорвался по прилету, сам не свой был, ну и снес.



— Я вчера ни одной новости не нашла, — с разочарованием произношу. — Не знаешь, почему он вернулся?

Лера замолкает, смотря впереди себя и не говоря ни слова. Я предчувствую что-то плохое, но пока не могу понять, что и жду, что мне ответят.

— Ну же? — подгоняю ее. — Что такое?

— Ты не смотришь же новости, да?

— Стараюсь себя не расстраивать, — отвечаю честно. — А что там?

— Его родители разбились, — произносит она. — Олька в реанимации. Она прилетала сюда к ним на праздник, что ли и… они в аварию попали, когда из аэропорта ехали, — по щекам Леры текут слезы.

— Подожди, — хриплю я, пытаясь осознать услышанное. — Это означает, что…

— Что он вернулся навсегда, — кивает Лера. — Бизнес отца теперь на нем, — продолжает она. — Вряд ли он уедет.

Весь день я не могу сосредоточиться и взять себя в руки. Работа не идет, как я не пытаюсь наладить процесс. Ближе к вечеру набираю Макса и пытаюсь загладить свою вину и объяснить, почему я не брала трубку больше суток.

— Я думал, ты уже не позвонишь, — с укором произносит он. — Что случилось, Настя?

— Ничего, просто… столько всего навалилось.

Начинаю чувствовать себя героиней дешевой мелодрамы, где побитая судьбой девушка пытается справиться с проблемами и не обращается к своему парню. Навалилось действительно много и я могу назначить на завтра встречу, ужин, чтобы поговорить.

— Макс, я сейчас на работе, но звоню, чтобы завтра встретиться. Я приготовлю ужин, или сходим в кино. Мне правда безумно жаль, что все так вышло.

— Насть, ты думаешь, я не понимаю? — в его голосе слышится горечь, которую я никак не могу подсластить. — Я намекнул о переезде, ты снова даешь заднюю. Я ведь хочу, чтобы Даньке лучше было. У вас однушка, ему места мало. Знаешь, как он после сада у меня бегал и резвился? И я знаю, что ты не хочешь. Я и не давлю, просто…

Он замолкает, а я начинаю чувствовать себя до жути виноватой. Пока между нами висит пауза, мне пытается дозвониться мама, но я игнорирую ее звонок, потому что это означает снова продинамить Максима.

— Я виновата, — соглашаюсь с ним. — Дашь мне второй шанс? Обещаю загладить свою вину ужином.

Макс вздыхает, но соглашается, правда, когда я кладу трубку, все еще чувствую себя виноватой. Не потому, что не соглашаюсь на переезд, а потому что держу его в подвешенном состоянии. Я не отказываю и не говорю да, просто не определяюсь с решением. Макс действительно любит меня, вот только я не могу похвастаться этим чувством в ответ. Внутри меня ничего не горит при виде него, мои глаза не начинают светиться счастьем, рукам не нужно прижать его сильнее, а телу ощутить жар.

Мне все равно.

Я понимаю это только сейчас. Знаю, что лучше всего не морочить ему голову и сказать, что между нами все кончено. Обрубить на корню то, чему не будет продолжения, но в такие моменты я вспоминаю глаза Даньки, его радость на лице, когда он видит Максима. Я виню себя за это. За то, что позволила себе познакомить Макса с сыном, не будучи уверенной в нашем будущем.

О чем я думала?

Что все сложится? Что я увижу, как Даня тянется к Максу и полюблю его? Что внутри загорится огонь, который, кажется, даже не тлеет?

Мама звонит снова. На этот раз я беру трубку и сразу хочу попросить ее побыть завтра с Даней, но она тараторит быстрее:

— Настенька, доченька, я не хотела тебе говорить, волновать, мы думали, ничего серьезного, что все пройдет, но вот выяснилось, что все становится только хуже.

— Мама! — одергиваю ее. — Что случилось? О чем ты?

— Папа! Папу забрали в больницу еще вчера утром. Он сказал тебя пока не волновать, а мне теперь сказали, что у него инсульт. Настя, я не знаю, что делать, — мама плачет в трубку и ее слова звучат сбивчиво и растерянно, она запинается, едва отвечает на мои вопросы.

— В какой вы больнице? Я скоро буду!

Оседаю на кресло, несколько секунд смотрю на телефон, после чего набираю директора и сообщаю, что мне срочно нужно уехать по семейным обстоятельствам. Он что-то говорит о том, что я безответственная и об этом нужно предупреждать заранее, но я слишком подавлена и разбита для того, чтобы препираться.

Несмотря на недовольство, Даша — наша с Аней сменщица — прибегает через полчаса, позволяя мне покинуть стены отеля и вызвать такси. С последним все никак не складывается, то машины нет, то цена взлетает до астрономических ценников. Разбрасываться деньгами сейчас нельзя, потому что неизвестно, какое лечение потребуется отцу.

Я шагаю у отеля из стороны в сторону, утираю слезы и набираю Макса, но тот тоже не берет трубку.

— Да что за день сегодня? — произношу обиженно и раздраженно.