Алекс Савчук - Прутский Декамерон-2, или Бар на колесах

Я взглянул на часы: время для посещения подобных заведений было не совсем подходящее – всего лишь полдень, но двери в бар были гостеприимно распахнуты, а внутри призывно звучала легкая музыка.

– Зайдем? – спросил Кондрат, тоже посмотрев на часы. – Посмотрим, что представляет собой этот бар, так как мы знакомы уже со многими.

– Ну что ж, зайдем, пожалуй, – согласился я. – Заодно посмотрим, чем тут занимаются наши коллеги, на чем они, так сказать, лавэ наваривают. Кстати, и кофейку выпьем.

Войдя, мы сразу поняли, почему входные двери были распахнуты настежь – помещение проветривалось.

– Гужбан, видать, по вечерам здесь бывает неслабый, – сказал я Кондрату, когда нам в нос ударило смешанным запахом испарений алкоголя, табака, духов и пота. Впрочем, для нас с коллегой этот запах был как бы составной частью бытия, мы с ним давно свыклись и даже, пожалуй, сроднились.

Миновав низкий вход, для чего Кондрату пришлось нагнуться, мы попали в полутемный зал, в глубине которого виднелась высокая темного дерева стойка бара. Посреди нее возвышалась кофеварка с множеством чашечек и блюдец на ней. Бармен тоже наличествовал, вернее за стойкой мы увидели даму, барменшу. Это была пышная блондинка лет 30-ти с небольшим – я сразу представил себе, что на ее широкой и высокой груди, туго обтянутой белой форменной накрахмаленной курткой, можно было без труда разместить стоя в ряд бокалов шесть шампанского. Но вместо них на одной из двух объемных выпуклостей при ближайшем рассмотрении я обнаружил небольшой желтый с коричневым значок, где значились имя и должность его хозяйки.

При виде этого знака мне вдруг вспомнилось, что в одно время я тоже хотел приобрести себе такой же отличительный знак, но потом передумал: меня в нашем городе и без таблички все знают, а на выход его не прицепишь, это же не значок мастера спорта СССР, который некоторые сельские парни, не имеющие каких-либо спортивных достижений, покупают на кишиневском рынке за тридцать рублей, а затем с напускной гордостью носят.

Подойдя к стойке, мы с Кондратом вежливо поздоровались, и я с невинным видом обратился к барменше:

– Будьте добры, барышня, поднесите знак поближе, я хочу прочесть ваше имя.

Я даже привстал на цыпочки, словно норовя заглянуть барменше в прорезь курточки, или действительно собираясь прочесть написанное в табличке – мое движение любой сторонний наблюдатель мог расценить по-своему, в меру своей, как говорится, испорченности.

Кондрат тем временем уселся на пуфик и с интересом принялся глазеть по сторонам, изучая бар.

– А зачем вам мое имя? – певучим грудным голосом спросила меня блондинка, но все же, видимо, скорее из любопытства, снизошла, подошла и остановилась напротив. – Меня зовут Марина, – сообщила она, улыбнувшись, при этом обнажив парочку золотых коронок во рту.

– Вот и замечательно, – произнес я. – Очень приятно познакомиться, Мариночка, а то ведь не скажешь вам бармен, а барвумен у нас говорить как-то не принято.

Марина смерила нас долгим ироничным взглядом.

– Будете что-нибудь пить, мальчики? – спросила она кокетливо.

– Ага, – сказал я, – что-нибудь легко-алкогольное, для начала можно какой-нибудь прохладный вкусный сок на ваше усмотрение.

– А товарищу вашему принести стакан молока? – не растерялась белокурая красавица, вперив свой взгляд в Кондрата; она явно намекала на юный возраст моего товарища.

– Да, пожалуй, – кивнул я, в то время как Кондрат уставился на Марину своим «фирменным» пьяняще-томным взглядом. – Ему можно и стакан молока. Но при этом желательно, чтоб коровка та была бешеной! – тут же веселым тоном добавил я, пытаясь разрядить напряжение, возникшее в месте пересечения их взглядов, а то, казалось, от него можно было уже прикуривать.

На протяжении всего нашего разговора по залу порхала молоденькая стройная официантка, собирая посуду и снося ее в подсобку.

– Ну как, славно тут вчера народ погулял? – спросил я, кивнув в сторону столиков. Марина, переведя свой взгляд с Кондрата на меня, вопросительно приподняла выщипанные в ниточку брови, и я пояснил: – Это заметно по тому, что девочке вашей приходится немало побегать.

– Да так себе, ничего особенного, обычный день, – пожала плечами Марина.

– Налейте-ка нам, пожалуй, в дополнение к соку, по рюмочке лимонного ликера, – попросил я, располагаясь поудобнее на высоком пуфике.

Пока Марина наливала ликер, к стойке подошла официантка, явно привлеченная нашим разговором.

– Я– а– а– на, – медленно прочел я вслух имя, обозначенное у нее на значке, одновременно ощупывая девушку пытливым взглядом.

– А что вы, девушка, предпочитаете пить в это время дня? – послышался голос молчавшего до сих пор Кондрата, который, развернувшись на своем пуфике, с интересом уставился на Яночку. – Я бы выпил чего-нибудь на ваш вкус.

Девушка от неожиданности остановилась и облокотилась на ближайший пуфик. Она была моложе барменши лет на десять, то есть ей было не больше двадцати, короткая стрижка каштановых волос обрамляла ее продолговатое лицо со слегка выпирающими монгольскими скулами и, если красивой ее назвать было затруднительно из-за оригинальной, неклассической внешности, то хорошенькой – вполне. В ответ мы услышали ее приятный голос:

– Я в это время дня только кофе пью.

– Так вот, Мариночка, – радостно подхватил Кондрат, вновь оборачиваясь к барменше, – сделайте нам, пожалуйста, еще и по кофейку, и не бочкового, знаете, а фирменного, сваренного на песочке. (Бочковым мы называли примитивно разведенный горячей водой или просто плохой кофе).

Барменша с мнимым удивлением обернулась к Яне:

– Вот ведь какие веселые ребятки иногда нам тут попадаются. И, что интересно, такие идут обычно с утра. – Затем, обращаясь к Кондрату, добавила: – И чего это ради двух клиентов я должна песочек разогревать? – в голосе барменши слышалось удивление. – А на воде из чайника вы растворимый кофеек не попьете?

– Не-а, – сказал я. – Нагрейте песочек, затем возьмите в свои нежные ручки кофеварку, джезве, турочку или феджан, уж не знаю, как вы предпочитаете эту штучку называть, и сварите нам кофе по-восточному.

– А что это – феджан? – удивленно спросила Марина, явно сраженная моими познаниями в этой области. Она протянула руку куда-то под стойку и щелкнула электрическим тумблером.

– Феджан – это то же самое, что и джезве, только по-арабски, – пояснил я.

– Вот и хорошо, сейчас попьем настоящего кофе, – наблюдая за действиями Марины, смешно склонив вбок голову, сказал Кондрат. И добавил с ехидцей: – А то ведь, как я погляжу, от вас все равно обещанного молока не дождешься.