Джилл Мэнселл - Милли Брэди меняет профессию

Из другого конца зала на нее смотрел Ноэль Блэкуолл, его решительное выражение свидетельствовало о том, что он — ой! — еще не отказался от видов на нее.

— Со мной все будет хорошо, я тоже немного устала, — соврала Милли. — Думаю, пора завершить этот вечер.

У себя в номере Милли сняла платье от «Дольче и Габбана» и надела свою лучшую ночную рубашку. (Никаких рваных, старых футболок в «Роял Ланкастере».) Только что перевалило за полночь, но спать ей совсем не хотелось, поэтому она устроилась поудобнее на кровати с пультом от телевизора, прихваченном в ванной стаканом для зубных щеток и почти полной бутылкой шампанского, которую она принесла в номер, потому что та выглядела такой одинокой посреди пустого стола. Милли не знала, можно ли считать это воровством; не желая быть арестованной и провести остаток выходных в вонючей камере полицейского участка, она постаралась украсть бутылку незаметно и вынесла ее из «Зала девяти королей», прижимая сумкой к бедру. Конечно, когда она входила в лифт, бутылка накренилась в сторону. Милли удалось вернуть ее в вертикальное положение, но шампанское уже успело пролиться и испачкать подол платья. Хорошо, что она довольно быстро подхватила бутылку и вытекло совсем немного. Осталось еще прилично.

Черт, думала Милли, наполняя свой стакан, с такими рефлексами мне следовало бы стоять на воротах в чемпионате Англии по крикету.

Бульк, бульк, бульк.

Клик.

Бульк, бульк, бульк. Бряк.

Переключая многочисленные каналы кабельного телевидения и попивая шампанское — тепловатое, потому что утащить еще и ведро со льдом ей все равно не удалось бы, — Милли на несколько минут задержалась на какой-то жуткой фантастике, а потом выключила телевизор. У нее были более важные темы, которые надо было обдумать; например, что она собирается делать со своей жизнью.

Переехать в Лондон?

Найти работу в турагентстве?

Постараться встретить нового мужчину, в которого она сможет влюбиться и который тоже будет любить ее?

Другими словами, жить дальше?

Милли согнула пальцы на ногах, любуясь бронзовым лаком. Она посмотрела на темный экран телевизора, затем глотнула еще шампанского и почувствовала, как пузырьки легко лопаются на языке.

По мере того как алкоголь все больше проникал в ее кровь, она думала, как было бы здорово услышать голос Хью, его легкий, сексуальный, ироничный тон, которым он обычно поддразнивал ее.

Этот голос заставлял ее трепетать от желания.

Этот голос был ей просто необходим, почти как наркотик.

Смешно. Милли яростно затрясла головой. Нет, нет, нет. Уже почти половина первого ночи. Ты просто не можешь ему сейчас звонить. Если только у тебя не будет очень серьезного повода.

О, но в том-то и проблема с телефонами — они сами тебя притягивают. Ведь телефон... совсем рядом.

Сто лет назад, если ты был в Лондоне и испытывал внезапное, сильное желание поговорить с кем-то, скажем, в Корнуолле, ты прыгал на коня и скакал триста с лишним миль, чтобы сделать это. Возможно, проходило больше недели, прежде чем ты добирался до того человека и мог сказать то, что хотел.

Схватив телефонную трубку и набирая номер, Милли решила, что во всем виноваты изобретатели телефона. Если бы ей пришлось искать почтовую марку или догонять поезд, она не смогла бы так быстро осуществить задуманное.

Ха, если бы не эти премудрые и всезнающие изобретатели, она никогда бы не попала в эту запутанную историю.

О, слишком поздно, телефон уже звонит.

Хью ответил после третьего гудка. Это хорошо, решила Милли. По крайней мере, он не спит.

— Алло? Алло? А, бонжур, мсье, это «Миировые новозти», да? У меня для ваз новозть! Такиие большиие сплетни, что ви не поверите!

ГЛАВА 57

А в Корнуолле сердце Хью забилось как бешенное. Он тоже не мог уснуть, лежал в постели и думал о Милли. И вот она тут как тут, звонит ему.

Вопрос в том, говорила ли она с Эстер?

Чувствуя слабость и заставляя себя говорить нормальным голосом, он ответил очень серьезно:

— Уи, мадмуазель, это «Мировые новости». Вы попали в отдел Большиих слухов. Позвольте спросить, о ком идет речь?

— А, мэ уи! О прекразной, популярной писательнице Орле Харт! Я раззкажу, ви не поверите!

Хью постепенно успокоился. Он достаточно хорошо знал Милли, чтобы понять, что с Эстер она не общалась.

У него все еще был шанс все сделать правильно.

— Ты съезжаешь на немецкий акцент, — предупредил он.

— Черт, ты прав. — Милли сделала еще глоток шампанского. — Лучше откажусь от затеи с акцентом. — Она сделала паузу, потом сказала: — Все равно ты не поверишь, когда я расскажу тебе об Орле.

— Где ты?

— В Лондоне. В самой потрясающей гостинице, которую ты когда-либо видел. Ну, может, не самой потрясающей, которую тыкогда-либо видел, — поправилась Милли. — Но, по-моему, это дворец.

— «Ритц»?

— Не-е-ет! «Роял Ланкастер», окна выходят на Гайд-парк и Кенсингтонские сады, — выпалила Милли. — Такие люстры, что ты не представляешь, а ковер такой толстый, что в нем укрылся бы снайпер. Орла привезла меня сюда, мы были на церемонии награждения. — Не удержавшись от упоминания знаменитостей, она гордо добавила: — Здесь был Мелвин Брэгг.

— Только не говори, что Орла сорвала с себя одежду и выскочила на сцену.

— Нет!

— Она сорвала одежду с Мелвина Брэгга и заставила его выскочить на сцену?

— Если бы. Гораздо хуже, — произнесла Милли с удовольствием. — О боже, может, мне не следует тебе рассказывать.

— Милли. Ты должна.

— Ладно! Орла занималась сексом в женском туалете... я застукала ее... никогда не догадаешься, с кем она была.

Наслаждаясь разговором, Хью сказал:

— С Мелвином Брэггом?

— Ха! Гораздо, гораздо хуже. С Кристи Карсоном!

— С тем уродливым бородатым стариком? — Теперь Хью уже смеялся. — С ее заклятым врагом? С тем самым Кристи Карсоном?

— Да, да, только оказалось, что он не старый и не уродливый. И они больше не заклятые враги. Думаю, они сейчас в ее люксе и продолжают начатое. Хорошо, что Орла заказала нам два отдельных номера! — воскликнула Милли. — Иначе мне пришлось бы коротать ночь на диване в холле.

Поджав под себя голые ноги, она выложила Хью всю историю. Чем дольше они говорили, тем меньше ей хотелось вешать трубку. Она с радостью продолжала бы в том же духе всю ночь. Слушая его голос. Представляя себе его лицо. Рисуя в воображении его темные глаза, видя, как поднимаются уголки его рта, когда он улыбается...

Проклятье, она уже «под мухой». Бутылка «Вдовы Клико» уже почти опустела. И — какая она жалкая — в ее глазах скапливались горячие слезы.