Алана Инош - Ты

                 Прилетели мы поздно вечером. Елена встретила нас в аэропорту на своей машине. Я не сразу её узнала: она сделала стрижку "каре" с удлинением впереди и осветлила волосы, что ей, впрочем, тоже шло.

                 — Лен, спасибо тебе, что откликнулась, — сказала Александра. — Ты — Человечище. С большой буквы. Ты не представляешь, как это важно.

                 Елена сверкнула солнечной улыбкой и голубыми молниями в глазах.

                 — Думаю, что представляю.

                 Самочувствие моё на тот момент оставляло желать лучшего: даже перед глазами плавала какая-то дымка — и это несмотря на то, что я была в линзах. В машине начал наваливаться сон, будто меня опять накачали клофелином. Наверно, я должна была напрячься: как-никак, встреча "бывших", причём Елена на жизненном небосклоне Александры просияла гораздо более яркой звездой, чем Алиса. В прошлом у них было шесть лет отношений, а такое просто так не забывается... Но я слишком устала, чтобы беспокоиться. И беспокоиться тоже устала. Сколько можно? Свет нежности в глазах моего ангела отучил меня от сомнений в том, что я любима.

                 — Как твои дела, Саша?

                 — Более-менее. Слава Богу.

                 — Ещё раз соболезную по поводу Яны...

                 — Спасибо, Ленок.

                 Повисло молчание — о тебе. Ну и, конечно же, не обошлось без:

                 — А на личном фронте у тебя как?

                 — Вон он, мой личный фронт... — В голосе Александры слышалась ласковая усмешка. — Совсем уснул.

                 — Ах, ну да... Кольца ваши. Вижу... Всё понятно. — Совершенно ровный голос, мягкий и тёплый, как летний ветерок. — А я рассталась полгода назад... Сейчас в поиске.

                 Чтобы нам не тратиться на гостиницу, Елена привезла нас к себе. Уютный зелёный дворик, огороженный стоящими буквой "П" домами с красно-белой облицовкой, тополя, газон, детская площадка... Майские сумерки, четвёртый этаж, двухкомнатная квартира со скромной и простой обстановкой. Тишина. В больницу завтра — к половине девятого, но туда ещё нужно добраться, а значит, встать придётся рано. Елена включила свет, захлопотала на кухне:

                 — Сейчас лёгкий перекус организуем... Творог с фруктами будете?

                 — Что дашь, то и будем, — улыбнулась Александра.

                 У меня вообще не было аппетита, в желудке сидело какое-то скучно-серое отвращение к еде — как склизкий комок студня. Больше всего мне хотелось наконец лечь... Чисто прибранную комнату наполнял золотисто-бежевый уют, диван в светло- и тёмно-коричневую клетку выглядел удобным и вызывал ностальгическое стеснение в сердце: почти такой же стоял в нашей с тобой квартире. На точно таких же клетках цвета кофе и какао в золотом обрамлении мы с тобой в обнимку смотрели фильмы...

                 — Саш, — шепнула я. — Я что-то совсем уже никакая... Мне бы прилечь.

                 Из сумки тут же появился тонометр. Давление опять зашкаливало, будто мне и не делали никаких операций. Следом за тонометром — таблетки, уже практически бесполезные. Потом моя щека погрузилась в чистую, пахнущую кондиционером наволочку — прохладу цветочной поляны...

                 Колышущееся разноцветье обступило меня со всех сторон, нашёптывая что-то, а над головой раскинулся звёздный шатёр — мерцающая, гипнотическая бесконечность космоса. Лёжа на груди планеты и вплетая пальцы в траву, я вдыхала эту бездну и растворялась в ней, а она звенела невидимыми струнами. Серебристые нити паутины натянулись, а моя душа распахнулась на них, как парус, улавливая нечто... Ветер Вселенной. Травы не просто шептали, они вызывали к жизни некие образы — и вот, я была уже не одна на поляне, меня обнимала незнакомка с изумрудными глазами. Что-то в ней было и от Ксении, и от Александры, и от Аиды из "Белых водорослей". Я не помнила её, но в сердце мне смутно и глухо стучалось какое-то чувство — словно крик из прошлой жизни. Когда-то мы с ней любили друг друга, но память об этом из меня выпила чёрная бездна. Сумрак. Живой, но холодный и тёмный разум, в котором навсегда отпечатываются действия, мысли и чувства тех, кто с ним связан. Зеленоглазая незнакомка отдала себя этому сумраку, чтобы спасти от него меня...

                 Цветочная поляна, пламя костра и звёздное небо, изумрудные глаза рядом — это сцена из тридцатой главы "У сумрака зелёные глаза", но пока всех этих атрибутов у неё не было. Ни заголовка, ни номера — только голая сцена, трепещущий образ, просто две любящих друг друга души у ночного костра.

                 Край моего сознания понимал, что я лежу на диване в московской квартире Елены, но мои руки трогали уже не его шершавую обивку, а пропускали меж пальцев полевые цветы, а потом — чёрные шёлковые пряди волос зеленоглазой незнакомки. Парус моей души натягивался до боли: в него мощным потоком лились образы, кадры, обрывки диалогов. Блеск клинков, свист пуль, страстное соединение губ в поцелуе... В ход шло всё: наше озеро, горсть малины из нашего сада, работа Ксении, её семейная история... А что, если бы она в Сочи закрутила роман с девушкой, не зная, что она её сестра? Так рождалась, сплетаясь из серебристых нитей космической паутины, струн моей души и лоскутков реальности, эфемерная плоть новой книги — пока без названия.

                 Всё-таки вынырнув из другого измерения обратно в густую синеву майских сумерек, я пощупала рукой рядом с собой и не нашла свою "половинку" — только прохладную пустоту простыни. А в соседней комнате слышались негромкие голоса: Александре с Еленой, очевидно, было о чём поговорить...

                 — Саш... Ты знаешь, я много думала... Мне кажется, зря я тогда уехала... наверно. В плане работы и карьеры у меня всё налаживается, но в душе — пусто. Мне очень не хватает всего, что у нас было... Я понимаю, ничего уже не вернёшь, просто...

                 Тогда, в машине, голос Елены звучал безмятежно, как шуршание прибоя по тёплому песку, а сейчас в нём надрывно звенела печальная струнка.

                 — Лена, у тебя всё будет хорошо, — тепло и успокаивающе сказала Александра. — И в личной жизни — тоже. Обязательно. То, что ты сделала для нас — неоценимо. Это тебе обязательно зачтётся. У тебя всё будет.

                 Шесть лет... Елена сама перечеркнула их, сделав свой выбор. Но кто знает — может, и это было для чего-нибудь нужно. Для того, например, чтобы шагнуть на дорожку, где её поджидает такая любовь, которая ей даже не снилась.

                 — Котя, пойми меня верно... Я правда за тебя очень рада. Когда ты смотришь на неё, в твоих глазах столько любви, столько света! Наверно, это правильно, что вы вместе. Наверно, так и должно быть...