Моя запретная - Виктория Победа

Глава 7

Егор

— Ты вообще в своем уме? Не пороли мы тебя с матерью, а, видимо, надо было, — отчитывает меня отец посреди кабинет Терминатора.

Спасибо хоть, что с глазу на глаз, без посторонних. Да, не думал я, что моя маленькая шалость поведет за собой подобную цепную реакцию. Ну спел я песню, ну поцеловал училку и чего теперь? Невинный поцелуй, можно подумать… Ой нет, не надо думать…

Вчера Александровна извинилась, сослалась на внезапно возникнувшие семейные обстоятельства и исчезла с горизонта, а сегодня мы с отцом стоим посреди кабинета директора лицея. И если до приезда в лицей я еще сомневался в том, что вины Александровны тут нет, то завидев в кабинете директора историчку нашу пришибленную и информатика, окончательно убедился.

Александровна моя не причём.

Она тоже сторона пострадавшая. Это я понял, когда увидел ее зареванную на выходе из кабинета.

— Это же надо было, с учительницей в туалете зажиматься, с тобой мы дома поговорим, а этой вертихвостке…

— Не смей, слышишь, никогда не смей ее при мне оскорблять.

— Она вылетит отсюда как пробка из бутылки шампанского, и ее ни в одно учебное заведение приличное не возьмут даже уборщицей, — рычит отец.

— Только попробуй и ноги моей дома не будет!

— Егор!

— Она ни в чем не виновата, и ничего из того, что тебе здесь представили, не было. Это я ее обидел, и в туалет за ней пошел, потому что она из-за меня в слезах убежала. Я извиняться пошел, понимаешь, извиняться! Между нами, ничего нет, она мне просто нравится. На этом все. Если у нее будут проблемы — у тебя не будет сына.

— Егор.

— Я тебе ни разу не доставил проблем, я не дебоширил, меня не приводили посреди ночи менты, я провожу дома вечера и праздники, хорошо учусь и занимаю первые места на олимпиадах, я не позорил ни тебя, ни мать. И прошу только одного взамен — доверия, пап.

Я не дожидаюсь ответа от отца, молча выхожу и хлопаю дверью со всей дури.

Неподалеку стоят историчка, информатик и Терминатор.

Я закипаю просто. В том что Семеныч положил глаз на Александровну я даже не сомневаюсь, как и не сомневаюсь в том, что историчка его приревновала. Она давно на него смотрит как на божество какое-то. Привела бы себя в порядок, может, и заинтересовала бы. Нормальная же баба, если бы еще не одевалась как синий чулок и очки эти дебильные заменила на что-то более стильное. Молодая же, старше Александровны, но молодая. Ровесница Семеныча приблизительно.

— Волков, — останавливает меня Семеныч, когда я прохожу мимо. — Я тебя жду в кабинете через десять минут.

— Да хоть через двадцать, я уже разбежался, ага.

— Егор, — одновременно восклицают Терминатор и историчка.

— Я, Валентина Павловна, официально заявляю, что мне абсолютно насрать на вашу олимпиаду по информатике, также как и Белову сейчас внезапно станет насрать на математику. Лично я не собираюсь защищать честь учреждения, в котором среди преподавателей стукачи и змеи.

— Волков, ты оболдел? Ты, кажется, забываешься, вылетишь отсюда…

— Да я сам уйду, Валентина Пална, в ту же девятую гимназию, как думаете, какая школа в этом году займет первое место?

Разворачиваюсь и ухожу, не обращая внимания на летящие мне в спину гневные тирады. Мою Александровну никто обижать не будет.

Мне плевать, пусть выгоняют, можно подумать свет клином на этом лицее сошелся. Мне сейчас ее найти нужно.

И я нахожу Александровну в классе. Она даже не замечает моего появления, уткнувшись в ладони рыдает навзрыд. И я себя последним скотом чувствую, потому что она из-за меня плачет. Потому что я виноват в том, что с ней произошло.

— Ксюш, — я запираю дверь изнутри и подхожу к столу, и она тут же подскакивает.

Смотрит на меня своими огромными синими глазами, полными слез и отчаяния, и мотает головой.

— Ну что тебе еще от меня нужно? Зачем ты опять пришел? Тебе недостаточно того, что ты сделал?

Я ничего не говорю, просто сажусь на стул и увлекаю Александровну за собой, сажаю ее на колени. Она, конечно, сопротивляется, но я все же сильнее и в какой-то момент она просто сдается. Прижимается ко мне, утыкается носом в рубашку и заливает ее слезами. А я ничего не могу, просто глажу ее по голове и шепчу какие-то тупости, чтобы хоть немного успокоить.