Алана Инош - Ты

                 Нежные слова согревали мне лицо, как тёплый ветер, а сквозь дремучий лес ресниц ко мне пробивался любящий свет улыбки. Да, похоже, я была на земле. Кажется, даже живая, с пальцами, которые могли двигаться. Шевельнувшись, они попали в ласковые ладони ангела и почувствовали поцелуй. Всё земное понемногу возвращалось.

                 — А почка...

                 — На месте, на месте. Всё прошло, как и планировалось.

                 Может, мне и не требовалось так спешить с написанием романа... А может, это испытание тоже прошло не зря. По крайней мере, теперь я знала: если я смогла это, то могла всё.

                 Через неделю меня выписали. Но как же уехать, не посмотрев Москву? Если в прошлый раз я чувствовала себя настолько плохо, что мне было не до осмотра достопримечательностей, то сейчас — сам Бог велел. Александра заказала для нас двоих индивидуальную экскурсию на машине по ночному городу: и дешевле, чем днём, и вид красивее. Обратный рейс был только утром, и мы с десяти вечера до часу ночи катались по московским улицам среди завораживающих разноцветных огней. Таинственно-гипнотическая симфония света — вот как бы я назвала эту прогулку, и если бы ещё убрать водителя и гида — стало бы вообще чудесно. Стекло с моей стороны было опущено, и тёплая летняя ночь струилась внутрь, гладя мне лицо и расставляя в моей душе всё по-новому.

                 — Ну что, накатались?

                 Это Елену в белом кружевном топике и белых облегающих джинсах было впору назвать яблонькой, а не меня... Она по-прежнему сияла голубым огнём глаз, но я знала: как бы ярко и пленительно этот огонь ни горел, он не свернёт Александру с нашего совместного пути. Большой торт и букет роз мы подарили Елене вместе.

                 — Я ещё раз повторю: ты Человек с большой буквы, — сказала Александра, целуя её в щёку. — Спасибо тебе.

                 Елена смущённо опустила ресницы, а когда вскинула их снова, в синеве её глаз таилась грусть. Впрочем, она тут же сморгнула её и деловито захлопотала, заваривая чай. Александра резала торт, а я сидела, как барыня, ничего не делая — даже неловко стало.

                 — Я вам постелю на том же диване, — сказала Елена.

                 О да... Этому дивану я, наверно, по гроб жизни буду благодарна: именно на нём в мой мозг ворвался написанный в рекордные сроки роман "У сумрака зелёные глаза". После возвращения домой мне предстояло в течение трёх дней вычитать его, добавить общее вступление и план перед основным текстом каждой главы — что-то вроде тех ключевых фраз, которые можно увидеть в начале этой. Поэтому датой окончания было суждено стать не тринадцатому, а двадцать шестому июня — дню, когда фактически завершилась работа над текстом. Но, строго подсчитывая, написан он был за двадцать один день, плюс три на окончательную шлифовку — итого двадцать четыре. На два дня меньше, чем у Достоевского.

                 Также мне предстояло заново отредактировать "Слепые души", кое-что переписать там и дополнить текст тридцатой главой. Честно говоря, я давно хотела это сделать, но, что называется, руки не доходили, да и попросту страшно было притронуться к этой вещи... Однако именно в роковом месяце августе я снова погружусь в этот непростой и много значащий для меня текст и сделаю вторую редакцию.

                 А ещё в том же августе я начну работать над вещью, которая сейчас у уважаемого читателя перед глазами — "Ты". Начнётся она с отдельного рассказика "Безумное лето" и разрастётся до целого романа, в котором этому рассказу после некоторых сомнений, раздумий и перестановок суждено будет стать восемнадцатой главой. Надо сказать, некоторые участники событий, став героями романа, получат другие имена — по личным причинам. По тем же причинам не будут называться фамилии.

                 Но всё это — позже, а пока я лежала в сумраке и тишине на знакомом диване. Закрывая глаза, я снова видела завораживающий поток городских огней, а рядом слышалось дыхание моего земного ангела — уже почти уснувшего.

                 — Саш...

                 — Мм?

                 — Давай, как приедем домой, на озеро махнём? Только не в это воскресенье, конечно, а через недельку.

                 — Оштрафуют ещё... Нельзя сейчас. Лесные пожары...

                 — Мы с Яной ездили — и ничего. Тогда тоже жара была...

                 — Поживём — увидим. Тебе ещё поправиться до конца надо... Ладно, яблонька моя, спи.

                 — Саш...

                 — М?

                 — Ты знаешь, кто мой самый родной человек?

                 — Кто?

                 — ТЫ.

Джефф Хили (англ. Jeff Healey) — (Норман Джеффри Хили, 25 марта 1966 — 2 марта 2008) был слепым джаз и блюз-рок вокалистом и гитаристом, который достиг музыкальной и личной популярности, особенно в 1980-х и 1990-х.

Свет в окне оставить не забудь... — строчка из песни "Leave The Light On" — The Jeff Healey Band

"Make love, not war" — "Занимайтесь любовью, а не войной", американский антивоенный девиз 1960-х, приписываемый движению хиппи.

цвет формы офицеров и солдат вермахта (нем. feldgrau — серо-полевой)

ария царя Бориса из оперы М. Мусоргского "Борис Годунов"

 строчка из старой неаполитанской песни "Core 'ngrato" ("Неблагодарное сердце"), исполняемой многими оперными певцами

(англ. идиом.) "запретное удовольствие"

* "Башмаков ещё не износила..." — из монолога Гамлета (акт 1, сцена 2) в одноимённой трагедии У. Шекспира. (Перев. Н.А. Полевого).

О, женщины, ничтожество вам имя!

Как? месяц... Башмаков еще не износила,

В которых шла за гробом мужа,

Как бедная вдова, в слезах... И вот — она,

Она! О боже! Зверь без разума и чувства

Грустил бы более!...

Пинап, пин-ап (англ. to pin up - прикалывать, то есть плакат, прикалываемый на стену) - изображение красивой, часто полуобнажённой, девушки в определённом стиле. В русском языке употребляется для обозначения конкретного стиля американской графики середины XX века.