Хербьерг Вассму - Книга Дины

— Он такой некрасивый.

— Ты смотришь на пароход только потому, что он некрасивый?

— Да.

Дина присела на плоский камень рядом с флагштоком. Вениамин подвинулся, освобождая ей место.

— Здесь нам двоим хватит места, — сказала она.

И вдруг обняла его, но он вывернулся из ее рук. Незаметно, как будто не хотел раздражать ее.

— Хочешь поехать со мной в Кве-фьорд и посмотреть новую лошадь? — спросила она. Пароход загудел.

Вениамин подождал, пока умолкнет гудок:

— Что ж, можно. — Он говорил с напускным равнодушием. Точно боялся, что Дина передумает, если заметит его радость.

— Тогда решено. Отправимся завтра утром. Некоторое время они наблюдали, как работники на лодках поплыли к пароходу.

— Почему ты зарезала Вороного? — вдруг спросил он.

— Он был болен.

— Он бы уже не поправился?

— Может, и поправился бы. Но прежним бы уже не стал.

— А тебе он нужен был прежний?

— Да.

— Почему? Ты могла бы ездить на другой лошади.

— Нет. Я не могла держать Вороного, а ездить на другой лошади…

— Почему ты сделала это сама?

— Такое серьезное дело нельзя поручать кому-то другому.

— Он мог забить тебя насмерть?

— Мог.

— Почему ты такая?

— Я делаю то, что должна, — сказала она и встала.

Дина советовалась с Вениамином, оглядывая новую лошадь, объясняла ему, в чем ее достоинства и недостатки. Оба сошлись на том, что лошадь им не нравится. У нее злые глаза и слишком узкая грудь. Хотя она и была покорная, когда Дина села на нее. Покупка не состоялась.

— Ну и хорошо, а то пришлось бы просить кого-нибудь доставить тебя домой, — сказала Дина. — А так мы возвратимся вместе, ты и я.

Они переночевали у ленсмана. Вечер прошел тихо и мирно.

Ленсман узнал от помощника судьи, что Лео Жуковский был недавно выпущен на свободу.

Дина выслушала эту новость, не поднимая глаз. Потом заговорила с Дагни о том, что хотела бы забрать в Рейнснес те портреты Ертрюд, из-за которых они столько лет вели борьбу.

Дагни ерзала на стуле. Но не возражала. Это было бы справедливо.

— И брошку. Которая принадлежала Ертрюд. Ты надеваешь ее по праздникам. Ее я тоже хотела бы забрать, — продолжала Дина.

Ленсман и его сыновья ждали грозы. Но Вениамина как будто не тревожило, что они сидят на бочке с порохом. Он по очереди наблюдал за всеми. Словно рассматривал картинки в книге. Однако все прошло гладко. Порыв ветра изменил вдруг свое направление.

Дина увезла с собой и брошку, и портреты.

Стояла ясная осенняя погода. Дул попутный ветер.

Вениамин был горд как петух. Почти всю дорогу он держал руль. Говорил он, как всегда, мало, но вид у него был довольный. Почти счастливый.

Дина с ним! Она смотрит на него. Слушает. Очень серьезно отвечает на его вопросы. О матушке Карен. О Вороном. Говорит, что ему необходимо серьезно учиться.

Объясняет, кто распоряжается всем в Рейнснесе. Почему Андерс получит шхуну после Дининой смерти. И вообще все, что Вениамин слышал краем уха, когда взрослые думали, что он ничего не слышит. И не отвечали ему, если он задавал им вопросы.

А вот Дина отвечала на любой вопрос. Несколько раз он не понял ее объяснений. Но это не имело значения. Главное, она отвечала ему!

Очень редко она говорила, что чего-то не знает. Это было, когда он спросил, возьмет ли она его с собой в следующий раз. И вернется ли Юхан в Рейнснес.

— Вообще мне все равно, вернется ли Юхан, — сказал он.

— Почему?

— Не знаю.

Дина не стала расспрашивать.

Впереди показался причал.

— Ты так же хорошо ведешь лодку, как Андерс, — сказала Дина, когда дно лодки коснулось первых камней.

Вениамин просиял. Он по-мужски спрыгнул в воду и подвел лодку к большому камню, чтобы Дина могла сойти на берег, не замочив ног.

— С тобой хорошо плавать. Аж чертям тошно! — сказал он и повернулся к ней, чтобы принять вещи, которые она передавала ему из лодки.

Его улыбка была редким подарком. Но сейчас Дине были не нужны подарки от Вениамина. Ее глаза были прикованы к чему-то на склоне.

Вниз по аллее шел человек в широкополой шляпе. Он поднял руку в знак приветствия.

Дина выронила вещи в воду. И стала пробираться среди камней. Прямо по воде. Причалы, посыпанная гравием дорожка. Аллея, где деревья стояли, как часовые.

Последнюю часть пути она бежала. Остановилась, не добежав до него. Он раскрыл ей объятия. И она упала в них.

Вениамин опустил голову и вытащил лодку на берег.

Лодка была тяжелая.

Подали десерт. Осенняя темнота пряталась по углам. В тот вечер свечей не жалели.

Учитель, кандидат Ангелл, и приказчик Петер в разговор не вступали. Говорили главным образом Андерс и Лео. Динины глаза пылали, как костры.

Стине за столом не было. С тех пор как она вышла замуж за Фому, она перестала обедать в большом доме. Добровольно отказалась от своей прежней привилегии. Потому что Фому никогда не приглашали на трапезу с господами.

Но она входила и выходила. Следила, чтобы все было в порядке. Словно метрдотель в дорогом ресторане. Несмотря на большой живот, она двигалась быстро и легко.

Лео сердечно поздоровался с ней как с членом семьи. Она держалась вежливо и сдержанно. Словно хотела защитить себя от ненужных вопросов.

Никто не заговаривал о тюрьме или о шпионаже. Но избежать разговора о войне они не могли.

— Вы в России довольны своим новым царем? — спросил Андерс.

— О нем существуют разные мнения. Но я уже давно не слыхал новостей из Петербурга. Между прочим, царь с честью вышел из этого поражения. Он получил хорошее образование, не только военное, в отличие от отца. Напротив. Одним из его наставников в отрочестве был поэт Василий Жуковский.

— Твой родственник? — быстро спросила Дина.

— Не исключено, — улыбнулся он.

— По-твоему, многое зависит от учителя? — спросила Дина и посмотрела на кандидата Ангелла.

— Думаю, да.

— Моим учителем был Лорк, — задумчиво сказала Дина.

— Тот, который научил вас играть на виолончели и пианино? — спросил кандидат.

— Да.

— А где он теперь?

— Всюду, и близко и далеко.

Стине в этот момент подала кофе. Она выпрямилась, услыхав ответ Дины. Потом спокойно вышла из комнаты. Андерс не мог скрыть удивления. Но промолчал.

— Приятно, что учителям придается такое большое значение, — сказал кандидат.

— А как же, — сказал Лео.

— Вы считаете, что Крымская война была заведомо проиграна, потому что солдат не учили сражаться? — поинтересовался кандидат.

— Война, в которой сражающиеся не видят смысла, всегда бывает заведомо проиграна. Война — это крайнее проявление человеческого страха, когда люди уже не могут договориться.