Ребекка Донован - Любить – значит страдать

– День еще не закончился, – толкнув качели, отозвался Эван. – У нас впереди еще куча времени, чтобы получить удовольствие.

– Что ты хочешь сказать? – удивилась я. – А разве мы сейчас не получаем удовольствие?

– Конечно, – рассмеялся Эван. – А что, если ты переночуешь у нас? Погода наладилась. Можем спать на улице.

– Типа в палатке? – уточнила я.

– Грандиозная идея. У меня как раз есть палатка в гараже. Поставим ее на заднем дворе или на лугу. Когда нет электрического освещения, небо становится сказочной красоты. Ну, что скажешь?

– Эван, ты что, и это спланировал?! – возмутилась я.

– Честное слово, нет, – рассмеялся он. – Как-то само собой пришло в голову, когда ты заявила, что мы сегодня опять упустили свой шанс. Завтра меня целый день не будет, так что давай проведем сегодняшний вечер вместе.

– Неужели ты все же решил воспользоваться эффектом неожиданности? – поддразнила я Эвана.

Он рассмеялся и остановил качели.

– Пожалуйста, проведи эту ночь со мной, – поцеловав меня в губы, попросил он.

Мы нашли в гараже спальные мешки, палатку, а еще дрова для костра и прочие необходимые вещи. Эван сделал сэндвичи и упаковал напитки, я прихватила маршмэллоу, и мы сложили все в прицеп его внедорожника.

– Люблю эффект неожиданности, – объявила я, когда мы поехали по лесной дороге в сторону лугов.

Мы установили палатку на полянке возле ручья, где не было высокой травы. Эван достал лопатку и выкопал яму для костра.

Он складывал костер, а я обустраивала палатку.

– Ты что, даже надувные матрасы взял? – удивилась я, вытащив из прицепа спальные мешки.

– Так будет гораздо удобнее, – объяснил он. – Я ведь понимаю, что у тебя до сих пор болит бок.

– Спасибо, – улыбнулась я.

Когда закатное небо стало темно-фиолетовым, Эван разжег костер. Устойчиво теплая погода говорила о том, что лето уже не за горами, но все же достаточно далеко, чтобы считать дни до его наступления. Эван расстелил перед костром толстое одеяло, чтобы мы могли поесть со всеми удобствами.

– Мне и правда тут очень нравится, – широко улыбнулась я.

– Мне тоже, – согласился Эван. – А Сара знает, что ты осталась здесь ночевать?

– Ой, нет, – поморщилась я. – Забыла в машине телефон. А где твой?

– Остался в моей комнате, – сказал он. – Может, хочешь вернуться, чтобы ей позвонить?

– Она в курсе, что я с тобой. И в случае чего прикроет меня. Карл с Анной тебе доверяют.

– Узнай они, что мы сегодня ночуем не в разных комнатах, то сразу перестали бы, – ухмыльнулся Эван.

– Нет, я так не думаю.

Закончив с едой, я легла на одеяло. На небе уже появились звезды, стало совсем темно.

– Когда я смотрю в небо, то кажется, что мы одни во Вселенной и все в нашей власти.

– Именно так, – согласился лежавший рядом со мной Эван.

– Хочешь узнать, что я наконец поняла? – спросила я и, не став ждать ответа, продолжила: – Я ведь всегда жила только будущим, а оно все никак не могло наступить, или прошлым, которое не хотело отпускать. Понимаешь, у меня не хватало ума остановиться, оглянуться и начать радоваться сегодняшнему дню.

– Ну, твое будущее еще впереди, ты только должна позволить вещам идти своим чередом. Но что мешает тебе сбросить груз прошлого?

– Неспособность прощать.

– А меняты прощаешь?

– Разве есть за что? – Я сосредоточенно сдвинула брови.

Эван склонил голову набок и заглянул мне в глаза:

– Я скрыл от тебя, что случилось той ночью.

– Но я не желала ничего знать, и ты сделал именно то, что, как тебе казалось, я и хотела.

Мы лежали, глядя в ночное небо, и слушали, как стрекочут сверчки.

– Эван?

– Да?

– Можешь объяснить одну вещь?

– Попробую.

– Что случилось с моей щиколоткой?

Эван молчал. Я отыскала одинокую звезду и стала терпеливо ждать.

– У нее был молоток. Я нашел его на кровати у твоих ног. – В голосе Эвана слышалась неприкрытая боль.

Я закрыла глаза, пытаясь вникнуть в смысл этих страшных слов.

– Так ты поэтому отказался участвовать в том проекте в художественном классе? И так стремительно вышел из класса?

Я нашла его руку – она была холодной и очень напряженной, – наши пальцы переплелись.

– Ну вот, я прощаю тебя, – выдохнула я. – Прости и ты меня.

– За что?

– За то, что была такой упрямой. За то, что не послушалась вас с Сарой и осталась там. За то, что никому не рассказала и убедила тебя сидеть тихо. За то, что не попросила о помощи. За то…

– Довольно, – резко произнес Эван.

А ведь я не назвала еще тысячу причин, за что меня надо прощать. Эван взял мою руку и поцеловал. Он перевернулся на бок, и я поймала на себе его полный сочувствия взгляд.

– Я прощаю тебя, – прошептал он. – Я прощаю тебя, – погладив меня по лицу, повторил он, и я невольно вздрогнула. – Я прощаю тебя, – дрожащим голосом прошептал он, смахнув со щеки непрошеную слезу. Я хотела ему ответить, но все слова разом застряли в горле. И тогда он еле слышно сказал: – А теперь, Эмма, ты должна простить себя.

Я зажмурилась, чтобы не разреветься, и внезапно почувствовала на губах его нежные губы. Этот поцелуй был красноречивей всяких слов. Душа запела от внезапно нахлынувших чувств.

Потом я прильнула к нему всем телом, и мы будто слились воедино. Его губы ласкали мой рот, а соленые слезы обжигали язык.

Я стащила через голову футболку и сразу почувствовала на спине его теплые руки. Наш поцелуй длился так долго, что стало трудно дышать. Эван рывком снял с себя рубашку и прижался мускулистым торсом к моей груди.

Эван провел губами по моей шее, и я почувствовала, что вся горю. Не размыкая объятий, мы принялись лихорадочно стягивать с себя оставшуюся одежду. Конечно, я уже успела изучить буквально каждый дюйм его тела, и все же мы еще ни разу не были так близки.

От его нежных прикосновений кружилась голова. И каждый выдох сопровождался гулкими ударами сердца. Тело мое невольно напряглось, я закрыла глаза и сосредоточенно сдвинула брови. Он буквально вбирал в себя мое отрывистое дыхание. А я чувствовала все и одновременно ничего. Я судорожно сжала его руку, выгнулась дугой навстречу его телу, а затем бессильно упала на одеяло.

А потом лежала неподвижно, прислушиваясь к стуку крови в ушах. Эван потянулся к валявшимся рядом джинсам, залез в карман, что-то оттуда достал, разорвал обертку и склонился надо мной, пристально вглядываясь в мое лицо.