Пенни Уорд - Её боец

И сейчас он так сильно отличался от того мужчины, который провел на диване последние пару лет, медленно трансформируясь в предмет интерьера.

Это оказалось на самом деле приятно — поговорить со своим отцом.

Я не могла вспомнить, когда в последний раз мы говорили по-настоящему, когда я не возмущалась, а он не вел себя, как осел.

Это было действительно хорошо. И когда я закончила разговор и вернулась к работе, я сидела с улыбкой на лице и, напевая, разбирала бумаги.

Увы, к концу дня от моего хорошего настроения ничего не осталось.

Все началось с пронзительного смеха, похожего на кудахтанье, что начал терзать мои уши и заставил стиснуть зубы в раздражении.

Это был истинный смех жителя Нью-Йорка.

Он напомнил мне смех персонажа из телешоу, на которое меня пыталась подсадить Джилл.

Я возненавидела это шоу из-за смеха главной героини. Этот смех ничем от него не отличался, и я вздрогнула.

— Что там происходит? — пробормотала я, вставая с кресла и подходя к двери.

Я вспомнила, что закрыла ее, когда сделала перерыв, чтобы поговорить с Кейт, а потом позвонила отцу.

Пока мы выполняем свою работу, Митча не особо волнует, если мы болтаем по телефону. Я это ценила, но не хотела, чтобы кто-нибудь знал, о чем я говорю со своей семьей.

Открыв дверь, я выглянула наружу.

Деррик стоял спиной ко мне в своей обычной позе — ноги на ширине плеч, и я знала, что руки он скрестил на груди.

Он смотрел в направлении Райана, который стоял перед ним с…

Мое сердце ухнуло вниз.

Кто эта модель, которая обнимается с моим мужчиной?

Кем бы она ни была, она стала причиной моей внутренней боли.

Высокая, длинноногая, с чрезмерно большой грудью, которой не существует в природе.

Я бы обозвала лжецом любого, кто посмел бы утверждать обратное.

Ее кожа темная от загара, почти оранжевого цвета.

На это страшно смотреть.

Она напомнила мне некоторых женщин из Лос-Анжелеса, которые практически живут в солярии, распыляя искусственный загар на свое тело, по меньшей мере, раз в неделю, или еще чаще.

Она снова засмеялась, как бы между прочим откинув назад свои длинные, тонкие, словно солома, светлые волосы.

Длинная челка практически скрывает пару ярко-голубых глаз, смотрящих сейчас на Деррика.

Полные темно-вишневые губы растянуты в улыбке, открывая безупречные белые зубы. Она выглядит так, будто ее выдернули с фотосессии и забросили к нам.

По сравнению с ней, мы с Джилл выглядим, как слонихи. У меня нет ни единого шанса влезть в обтягивающие джинсы, которые она носит.

Обувь делает ее выше сантиметров на восемь, и ее грудь угрожающе выглядывает из V-образного выреза блузки.

Не то чтобы это имело значение.

Если бы кто-нибудь вылил на нее ведро воды, ее соски стали бы видны через тонкую белую ткань.

Я обижено нахмурилась, когда женщина обняла одной рукой Райана, а вторую положила на его твердую, как скала, грудь.

Он стоял в расслабленной позе, сжатые в кулаки ладони висели вдоль его тела.

Райан даже не пытался оттолкнуть от себя нахалку.

Он также не возражал против того факта, что девица фактически висела на нем. Я сглотнула, пытаясь избавиться от кома в горле.

Меня охватило чувство предательства, я не знала, на кого больше злилась: на Райана за то, что на него повесилась эта тупая блондинка, или на себя, потому что оказалась достаточно глупа и позволила себе почувствовать что-то к человеку, прекрасно зная, что он бабник.

Прирожденный бабник.

Я знала это.

Знала.

Тем не мене, я оказалась достаточно глупой, чтобы влюбиться в него.

В течение нескольких недель мы работали вместе, а потом были вместе как пара — или, по крайней мере, я так думала — и мои чувства к нему окрепли.

Я не назвала бы их любовью, но это было близко, и боль, разрывающая меня сейчас на части, была этому лучшим доказательством.

Рыдания застряли в моем горле.

Я не могу справиться с этим прямо сейчас.

Просто не могу.

Зачем?

Почему он так поступил?

Неужели он так жесток?

В конце концов, это не важно.

Я в ужасе наблюдала за тем, как мой худший кошмар воплощался в жизнь. Блондинка привстала на носочки, будто ей было недостаточно убийственных каблуков, и поцеловала Райана в щеку, предъявляя свои права на него.

Мое сердце разбилось на мелкие кусочки, которые подхватил сухой ветер, чтобы отнести в бесплодную пустыню эмоций, поглотившую меня.

Райан выбрал как раз этот момент, чтобы посмотреть через плечо Деррика и поймать мой взгляд.

Я не знаю, что ожидала увидеть в его глазах.

Вину?

Удовлетворение?

Тем не менее, я оказалась не готова к тому, что увидела.

Его лицо не выражало никаких эмоций. Как будто ему было все равно.

Разве он не знает, что со мной делает?

Ответом мне стал его пустой взгляд.

Все ясно и просто.

Я была лишь незначительной интрижкой перед настоящим уловом.

Он выбросил то, что было между нами, словно какое-то дерьмо.

Это больно.

О, Боже, так больно, но я не позволю ему добраться до меня.

Я проглотила свою боль и нахмурилась, позволяя презрительной усмешке сменить обманутое выражение на моем лице.

Пошел он в черту.

К черту Райана и его новую подружку.

Я здесь, чтобы выполнять работу, ничего больше.

— Клэр? — голос Джилл вырвал меня из окутавшего меня облака гнева.

Я повернулась к ней, убирая ненависть из своих глаз, и улыбнулась.

— Да?

— Не присоединишься ко мне за обедом? — спросила она.

— Конечно, — ответила я. — Только возьму пальто.

День выдался очень холодным, и мне нужно укутаться во что-то теплое.

Я вспомнила, как Райан обнимал меня этим утром, и чуть не сломалась, но, взяв себя в руки, все-таки не расплакалась.

Он не заслужил моих слез.

Несколько мгновений спустя мы с Джилл покинули здание.

Я гордилась тем, что ни разу не оглянулась на Райана, хотя и чувствовала его взгляд на своей спине. Желание обернуться было невыносимым.

Он принял решение, выбрал другую.

Мне нужно смириться с этим и просто двигаться дальше.

Ублюдок.

За обедом Джилл пыталась объяснить, кто эта женщина и какое отношение она имеет к спортзалу и Райану, но у меня не было никакого желания слушать.

Я говорила себе, что это не имеет значения, но ничего не могла сделать.

Я ощущала огромную боль.

Много боли.

Аппетит совсем пропал. Я сидела и смотрела на стоящую передо мной еду, мечтая о том, чтобы оказаться дома.