Мэриан Кайз - Не учите меня жить!

— А если я лягу на кровать, а ты устроишься рядом и я тебя обниму? — спросил он, укладывая меня рядом с собою. — Это тоже донжуанские штучки?

— Нет, это очень мило и достаточно скромно, — уткнувшись ему в грудь, ответила я.

— Люси, могу я надеяться, что ты еще раз меня поцелуешь? — шепнул он.

— Можешь, — шепнула я в ответ. — Только, пожалуйста, не надо демонстрировать чудеса ловкости и снимать с меня лифчик одним движением руки.

— Не беспокойся. Я буду долго возиться с застежкой.

— И не надо говорить: «Люси, что это» и доставать мои трусы у меня же из-за уха. Слышишь? — строго сказала я.

— Но это ведь мой коронный номер, — заспорил он. — Лучшее из всего, что я делаю в постели.

Я еще раз поцеловала его и немного расслабилась. Так замечательно было лежать, прижавшись к нему, вдыхать его запах, касаться лица… Господи, как же он был хорош!

— Ты меня правда любишь? — спросила я.

— Люси, я ужасно тебя люблю.

— Нет, я не об этом. Ты меня правда-правда любишь?

— Я правда-правда люблю тебя, — ответил он, глядя мне в глаза. — Никого и никогда я не любил так сильно. Ты представить себе не можешь, как я тебя люблю.

Я успокоилась. Но очень ненадолго.

— Нет, Дэниэл, серьезно?

— Совершенно.

Мы помолчали.

— Это ничего, что я спрашиваю?

— Ничего.

— Мне просто надо точно знать.

— Очень тебя понимаю. Ты мне веришь?

— Верю.

Мы лежали и улыбались друг другу.

— Люси? — спросил Дэниэл.

— Что?

— Ты меня правда любишь?

— Дэниэл, я тебя правда люблю.

Он снимал с меня одежду медленно, очень медленно, искусно возясь с каждой «молнией» и подолгу путаясь с теми деталями туалета, с которыми не должно было возникнуть ни малейших затруднений. Расстегнув пуговицу, он каждый раз долго целовал меня, прежде чем взяться за следующую. Он целовал меня везде. Ну, почти везде, спасибо, хоть ноги не трогал. Мужчины почему-то свято верят, что должны облизать каждый пальчик на ногах дамы перед тем, как исполнить свой мужской долг. Несколько лет назад они с тем же рвением, достойным лучшего применения, ублажали своих подруг оральным сексом. Эдакий элемент обязательной программы. Не люблю слишком близко подпускать мужчин к своим ногам, если только тщательно не подготовилась заранее — по меньшей мере, педикюр сделать надо. Так вот, Дэниэл целовал меня, расстегивал пуговицы, снова целовал, снимал мне рубашку с одного плеча, опять целовал, снимал рубашку с другого плеча, целовал, не говоря ни слова о цвете моих некогда белых трусов, целовал, убеждая меня, что мои груди похожи не на два прыщика, а на две воздушные булочки, и опять целовал, без конца повторяя: «Люси, какая же ты красивая. Как я тебя люблю».

И так, пока на мне не осталось ничего.

Быть голой рядом с ним, совершенно одетым, почему-то оказалось страшно возбуждающе.

Я прикрыла руками грудь, свернулась клубочком и смущенно хихикнула.

— Давай снимай свой футляр.

— Романтичная ты моя, — заметил он, по очереди убирая мои руки с груди, — не прячься. Ты слишком прекрасна.

И с этими словами аккуратно отвел мои колени от живота.

— Отстань, — пытаясь скрыть возбуждение, сказала я. — Почему это на мне уже ни нитки не осталось, а ты все еще при полном параде?

— Если хочешь, могу раздеться, — поддразнил он.

— Так давай, — стараясь не заикаться, согласилась я.

— Попроси.

— Вот еще.

— Тогда придется тебе самой.

Я сняла с него одежду. Пальцы у меня так дрожали, что с пуговицами на рубашке я справилась еле-еле. Но дело того стоило.

У него было такое великолепное тело, такая гладкая кожа, такой плоский живот…

Я провела пальцем по линии волос от пупка вниз и вздрогнула, потому что услышала, как он ахнул.

Затем тайком покосилась на ширинку, увидела, как натянулась ткань, и это ужаснуло и взбудоражило меня.

Наконец набралась смелости и начала медленно расстегивать на нем брюки. Но раздевать мужчин, которые носят костюмы, я не привыкла. Штаны Дэниэла были оснащены такой хитрой системой кнопок, крючков и «молний», что я запуталась.

Наконец мы общими усилиями выпустили на волю его рвущийся в бой член.

Тест на качество белья Дэниэл прошел на «отлично», чего нельзя сказать обо мне. Мои трусы знавали лучшие времена, в основном вертясь в стиральной машине, куда я по ошибке когда-то отправила их вместе с черной одеждой.

Дэниэл же был великолепен — и, что делало его еще более для меня привлекательным, он не был безупречен. Хоть тело у него было красивое, но не такое накачанное, как у тошнотворных моделей из мужских журналов.

Прикосновение его тела к моему было неописуемо. Все чувства обострились до того, что, обнимая Дэниэла, я ощущала кожей легкое покалывание. У него были такие твердые мускулы, что я совсем ослабла, когда его бедра прижались к моим, а потом внизу живота сладко заныло.

Стыд прошел без следа. Осталось только желание. Даже истерически смеяться расхотелось, когда я поймала взгляд Дэниэла. Мы перешли границу: теперь мы были уже не Дэниэл и Люси, а просто мужчина и женщина.

О противозачаточных средствах мы не говорили, но в нужный момент оба повели себя как взрослые, ответственные люди эпохи ВИЧ-инфекции и гепатита С.

Дэниэл достал презерватив, а я помогла ему надеть его. А потом мы… ну, в общем, понятно…

Ему понадобилось не больше трех секунд. Видеть, как лицо Дэниэла исказилось от наслаждения — наслаждения, причиной которого стала я, — было для меня блаженством.

— Извини, Люси, — выдохнул он. — Не смог остановиться, ты такая красивая, и я столько мечтал о тебе…

— А я думала, в постели ты безупречен, — притворно посетовала я. — Вот не знала, что имею дело с мастером преждевременной эякуляции.

— Нет, нет, — нервно возразил он. — Со мной такого с пятнадцати лет не случалось. Дай мне еще пять минут, и сама убедишься.

Я лежала в кольце его рук, а он осыпал меня непрерывными поцелуями, гладил по спине, бедрам, животу…

И через рекордно короткое время предпринял вторую попытку.

В этот раз все продолжалось долго-долго, и делал он это медленно, вдумчиво, с полным вниманием ко мне и ко всему, чего мне хотелось. Никто и никогда еще не был со мной так бескорыстен и щедр в любви. И я еще ни разу не испытывала ничего подобного: я содрогалась, трепетала, и глаза мои были расширены от изумления и блаженства.

Теперь он не закрывал глаза ни на миг и все смотрел, смотрел на меня. Я чуть не растаяла — до того это было эротично.

Мы душили друг друга в объятиях, но хотели быть еще ближе.

— Жаль, я не могу расстегнуть на себе кожу, чтобы спрятать тебя в себе, — сказал он. И я понимала, что он имеет в виду.