Пат Бут - Майами

— Мы можем доказать, что эта сука подставила меня… — начал было он.

Однако юрист выставил руку. Он хотел говорить первым. Джонни сник.

— Слушай, Джонни, и слушай хорошенько. Ты тонешь. Я гарантирую, что тебе светят двадцать лет без права амнистии. Я побывал на Ленокс-Хилл и говорил с парнем, который занимается травмами, и с невропатологом. Я никогда прежде не видел докторов в ярости. Они обычно холодные как рыбы. Но тут были в ярости, Джонни. В большой, большой ярости. Если им позволят высказаться, то раздадутся гром и молнии. Вся пресса тоже сошла с ума. В Нью-Йорке ведь полно испаноязычных. Не мне рассказывать тебе об этом. И у них не так много героев, а героинь еще меньше. Лайза Родригес одна из них. Поверь мне, Джонни. Ты будешь в большей безопасности за решеткой. На улице тебя просто разорвут на клочки. Тебя ведь держат отдельно от других зеков, сидящих за насилие, и у тебя есть деньги, чтобы нанимать защиту. Ты можешь пройти через это без каких-нибудь серьезных неприятностей.

Джонни сглотнул. Но даже теперь, слушая разочаровывающие вещи, он чувствовал, что юрист будто готовит его к чему-то.

— Но у нее был мотив. Она работала на конкурирующее агентство. Она…

— Джонни, даже и не думай об этом. Ни один суд не поверит, чтобы девушка сама согласилась на такие страшные побои. Ни одна нормальная персона не согласится. Это уже чересчур. Например, следы ожогов у заднего прохода! Иисусе! Экспертиза показывает, что внутри у нее твоя сперма. В твоей спальне следы ее крови. Если честно, я думаю, что тебе еще повезло с двадцаткой. — Он помолчал. — Однако, тем не менее некоторый просвет в самом деле виднеется, правда, я не уверен в нем. Я не вполне понимаю.

— Что там такое?

Джонни вцепился обеими руками за спасительную веревку. Двадцать лет на Райкерс-Айленде среди забытых Богом людей. Даже ад покажется по сравнению с этой тюрьмой шикарным курортом.

— Я говорил с юристом Родригес. Он сказал, что тоже не очень понимает суть дела. Впрочем, смысл таков: Родригес велела передать тебе следующее.

— Она? — Сердце у Джонни замерло.

— Она передает, что если ты расскажешь всю правду об истории с Кристой и Моной, и если ты полностью свалишь всю вину на Мери Уитни, Лайза изменит свои показания. Я не понимаю, о чем она говорит. А ты? О той самой Мери Уитни?

Мозг Джонни бешено работал. Математика казалась пугающе простой. С одной стороны двадцать лет. С другой стороны… что?

— Сколько можно получить за попытку подставить невинного, чтобы его обвинили в провозе наркотиков?

Юрист осторожно поглядел на него.

— Трудно сказать. Это будет зависеть от количества провезенных наркотиков…

— На полтора миллиона баксов! — прогавкал информацию Джонни.

— Это будет зависеть от конкретной персоны. Если это первое обвинение, если он был честным гражданином…

— Да хрен с ним! — закричал Джонни. — Назови разброс цифр.

— Может, пять, может, семь, если…

Джонни дважды не думал. Он вспомнил про разбитое, изломанное тело Лайзы Родригес на своем ковре. Он представил снимки «до» и «после» в полном народу здании суда, радость в глазах бульварной прессы и ненависть в глазах испаноязычных зрителей. Райкерс был полон смуглых латиноамериканцев с ножами на задницах и временем для их применения. Они будут продавать его мужские достоинства за мегабаксы несколько месяцев, отрезая по частям, и в конце концов Джонни станет писать как девочка всю оставшуюся жизнь. Сомнений на этот счет в его мозгу не было.

— Что я должен делать, если хочу признаться в уголовном преступлении? — спросил он быстро.

Послание Лайзы вновь и вновь возникало у него в мозгу. Вся правда об истории с Кристой и полное обвинение Мери Уитни. Слава Богу на небесах, он тайно заснял на видеопленку суку-миллиардершу, когда та вручала ему наличные.

В конференц-зале своей новой нью-йоркской конторы Мери Уитни шагала взад и вперед по ковру. Помещение было забито адвокатами.

— Слушайте, мальчики, — гремела она. Я не хочу никаких вопросов от вас. Только действия. Все вы отправляйтесь прочь отсюда заниматься своими делами и придумывайте основания для судебного иска, который затянет Родригес и Кенвуд и… и… Санда в бумажный океан, о'кей? Нарушение контракта. Вовлечение других персон в нарушение контрактных обязательств. Огромный ущерб, проистекающий из упомянутых нарушений. Клевета. Ну, я не знаю. Сами думайте.

Она повернулась к представителям прессы.

— А вы, ребята, доведите до сознания каждого, кто имеет уши, что Родригес скандальная, непрофессиональная, наркоманка, нимфоманка, и что Кенвуд скользкая, некомпетентная, жуликоватая, ленивая… и что Санд… Ну, о нем забудьте. Его никто не знает. Сохраните свои жала для других, о'кей?

Они кивнули всем коллективом. От адвокатов они уже слышали, что вопросов от них Мери Уитни не потерпит.

Стук в дверь раздавался все настойчивей.

— Войдите, — крикнула Мери.

В дверях стоял нервничающий ассистент.

— Я же просила не мешать! — гавкнула Мери.

— Я знаю, миссис Уитни, но внизу стоят двое полицейских.

— Чего еще им надо? У нас что, ограбление, либо еще что-нибудь? Я полагаю, что меня нужно ставить в известность, если кто-то ворует вещи.

Ассистент был бледен.

— Они говорят, что у них ордер на ваш арест.

Мери Уитни улыбнулась. Но не улыбкой снисходительного удивления, а ужасной, болезненной улыбкой ужаса, разлившегося словно желтый крем по ее лицу.

Когда она заговорила, голос ее звучал еле слышно.

— О, Боже! — сказала она.

Солнце струилось сквозь перья пальм, отбрасывая редкие тени на мерцающий асфальт в Луммис-парке, когда Питер и Криста гуляли рука об руку. Справа от них в жаркой дымке поблекли яркие цвета зданий «Арт Деко». Слева песок и океан смешивались в жаркий туман карамельной синевы.

— Как она там? — спросил Питер.

— Сегодня утром я снова говорила с Робом. Он сказал, что скоро она поправится.

— Увечий нет?

— Физических нет.

— Психологические она выдержит. Лайза такая же крутая, как и ты.

Питер улыбнулся, взглянул на нее и стиснул ее руку, чтобы показать, что это комплимент.

— «Участь хуже, чем смерть» — эти слова всегда звучали для меня как шутка, — проговорила Криста. — Но не теперь.

— А она сделала это специально. Вот что удивительно. Это все было запланировано. Весь этот скандал в твоей конторе в тот день — все сыграно, чтобы каждый мог сказать, если Джонни захочет проверить, что она ушла в ярости. Возможно ли поверить, что кто-то готов ради мести на такие страдания?