Джасинда Уайлдер - Я, ты и любовь

— Не оставляй меня. — Я едва расслышала собственный голос.

— Я… я не хочу, — прошептал он. — Я люблю тебя. Я люблю тебя… — Казалось, сейчас он помнит только эти слова. Он повторял их снова и снова, а я отвечала, словно эти слова удерживали его здесь, в жизни.

Вдалеке послышался вой сирены.

Кайл испустил прерывистый вздох и сжал мою руку, но сил у него уже не осталось — пожатие получилось совсем слабым. Его глаза часто-часто заметались, ища меня.

— Я здесь, Кайл. Я рядом. Сейчас прибудет помощь. Не уходи. Не сдавайся, — рыдала я. Его взгляд скользнул по моему лицу, словно не видя.

Я приникла к его губам, ощутив вкус крови. Губы Кайла показались мне холодными. Но он же лежал под дождем, вот и замерз, правильно? Конечно. Он просто замерз. Я поцеловала его снова.

— Кайл, поцелуй меня. Ты мне нужен. Проснись. — Я поцеловала его в третий раз, но губы Кайла остались холодными и неподвижными. — Проснись. Проснись. Пожалуйста. Мы обязательно поженимся. Я люблю тебя.

Чьи-то руки подняли меня и увели. Я слышала, как меня о чем-то спрашивали, но слова не доходили до сознания. Кто-то кричал. Неужели это я? Кайл лежал неподвижно. Он не умер, он просто замерз. Не умер. Нет. Нет. Его рука застыла так, будто он держал мою, но я была далеко, уплывала куда-то, уносимая ветром.

Я ничего не чувствовала, даже боли, когда задели сломанную руку, пока клали меня на носилки. Я видела Кайла — далеко, еще дальше, и снова какие-то голоса задавали мне вопросы, осторожно делали что-то со сломанной рукой. Боль казалась далекой, как затихший уже гром. Как дождь, холодный и забытый.

Я люблю тебя. Я говорю это вслух?

Кто-то пытается разжать мне кулак — я что-то сжимаю в здоровой руке. Надо мной взошло круглое лицо человека средних лет, который произносил неслышные слова, двигая губами. Глаза закрылись, накрыв меня темнотой, как одеялом, затем свет вернулся — веки поднялись. Я втянула воздух и сделала выдох. И снова. И снова. Я бездумно гадала, почему я по-прежнему дышу. Кайла нет. Зачем теперь дышать?

На рот и нос мне кладут что-то холодное, твердое и чистое, и я снова вдыхаю.

Я поглядела на свой сжатый кулак. Что я держу? Я не знала.

Я заставила пальцы расслабиться, и на ладони показался серебристый ободок со сверкающим бриллиантом. Я попыталась надеть его на левую руку, где ему место. Я скажу Кайлу, когда выйду из больницы: «Я люблю тебя и выйду за тебя замуж». Но сперва я должна надеть кольцо. Толстая рука с пальцами, поросшими черными волосами, взяла кольцо с моей ладони и надела на безымянный палец правой руки. Не той руки. Что-то красное замарало серебристый металл, и я потерла руку о колено, о мокрое платье, оттирая красноту.

Доброе лицо, глубоко посаженные бледно-голубые глаза, над мясистыми щеками. Губы двигаются, но я не слышу звуков. Подает мне что-то. Телефон. Мой телефон? Я нажала круглую кнопку с прямоугольником. Там есть Кайл, такой красивый, и мы целуемся. Мой телефон.

Я в замешательстве перевела взгляд с телефона на этого человека. Кажется, человек чего-то от меня хочет. Он показал на телефон и что-то сказал.

Из ушей словно выдернули пробки.

— Мисс, вы можете кому-нибудь позвонить? — Его голос был низким и гортанным.

Я смотрела на него. Звонить? Кому я должна звонить? Зачем?

— Вы меня слышите?

— Д-да. Слышу. — Мой голос звучит слабо, медленно.

— Как вас зовут, милая?

— Меня зовут?

Я снова уставилась на него. У него прыщ на лбу, красный, воспаленный. Надо бы выдавить.

— Нелл. Нелл Хоторн.

— Нелл, вы можете позвонить родителям?

О, он хочет, чтобы я позвонила родителям.

— Зачем?

Лицо надо мной сморщилось, глаза медленно закрылись и открылись, словно он собирался с духом.

— Произошел несчастный случай, помните? Вы пострадали.

Я опустила глаза на руку, которая болела, но как-то отдаленно, и вновь подняла взгляд.

— Несчастный случай? — В голове все кружилось, свиваясь в вихри, туманные и путаные. — Где Кайл? Мне надо сказать ему, что я его люблю… И выйду за него замуж.

И тут я все вспомнила. Рухнувшее дерево. Я, лежащая без движения, и остекленевшие глаза Кайла.

Я услышала крик и рыдания. Телефон выпал у меня из пальцев. Где-то далеко послышался голос.

На меня навалилась тьма.

Последней мыслью стало, что Кайл умер. Умер. Меня спас, а сам умер. Рыдания отдавались эхом, вытекая из разбитого сердца.

Подобрав последнюю прядь, я закрепила ее «невидимкой». Я едва узнавала себя в зеркале — бледную, как привидение, с почерневшими веками. Глаза, взглянувшие на меня из зеркала, казались серыми, как зимнее небо, и такими же пустыми.

— Нелл! — За спиной голос мамы, мягкий, нерешительный. Она взяла меня повыше локтя. Я не отодвинулась. — Пора, дорогая.

Я заморгала, прогоняя… нет, ничего. Я ничего не чувствовала. Слез не было. Внутри поселилась пустота. Пустота лучше, чем боль. Я кивнула, повернулась и прошла мимо матери, не обращая внимания на рванувшую руку боль, когда гипс стукнулся о дверной косяк. Папа придержал дверь, поглядывая на меня с опаской, будто я могла взорваться или рассыпаться.

В принципе возможно было и то и другое, но этого не случилось, потому что для этого надо что-нибудь чувствовать. А я ничего не ощущала. Ничего. Ничего. Ничего не чувствовать — это прекрасно.

Я спустилась с крыльца на подъездную дорожку и отключила с брелка сигнализацию папиного «Мерседеса»-универсала. Села на заднее сиденье, пристегнулась и молча ждала. Я видела, как родители переглянулись, и поймала на себе встревоженные взгляды. Папа отпер переднюю дверь, и они сели в машину. Мы отъехали в молчании.

Папины глаза встретились с моими в зеркале заднего вида.

— Хочешь, включим музыку.

Я покачала головой — горло перехватило. Папа отвел взгляд и дальше управлял машиной молча. Мама обернулась на сиденье, словно собираясь что-то мне сказать.

— Не надо, Рейчел, — сказал отец, тронув ее за руку. — Оставь ее в покое.

Я встретилась с ним взглядом, молча поблагодарив мертвыми глазами.

Пошел дождь — медленные большие капли в неподвижном теплом воздухе. Совсем не похожие на шквал, укравший у меня Кайла. Серые тяжелые тучи, низкое небо, будто прохудившийся потолок. Мокрый цемент, блестящая трава и лужи на тротуарах.

В руке я сжимала мятый сложенный листок — уцелевшую записку. Я помнила ее наизусть — столько раз перечитывала.

Прощание. Маленькая комната, где собралось слишком много людей. Я стояла рядом с гробом, не желая смотреть в него. Рядом прекрасный коллаж из фотографий Кайла, одного и со мной. Разглядывая счастливую себя и живого Кайла, я словно смотрела на снимки незнакомых людей.