Анна Джейн - Северная Корона. Против ветра

– О чем вы говорите? – тихо спросила Карлова, облизывая пересохшие губы, не тронутые помадой.

– Я часто о тебе вспоминал. Ты изменилась. – Его голос отчего-то был теплым. Наполненным этаким болезненным теплом.

– Да о чем же вы? – сжала руку в кулак Марта.

– Опять играешь? Можешь просто сказать: «Убирайся».

– Во что играю?

Зеленоглазый мужчина не успел ответить ей.

– Кто это, Марта? – удивленно спросил появившийся около столика Феликс, глядя на незнакомца, усевшегося на его законное место. Ситуация ему не нравилась. А он, кажется, не нравился мужчине, сумевшему без проблем захватить чужую территорию и внимание Марты.

Она же только плечами пожала, не поняв, как от этого неприятно стало брюнету. Хотя, наверное, мало бы кто это понял – мужчина умел хорошо скрывать свои эмоции.

– Твой парень? – спросил брюнет, вставая и внимательно разглядывая пианиста. – Музыкант? – вдруг спросил он.

– Музыкант, – отвечал Феликс. – А вы кто?

– Хорошо, – неизвестно к чему сказал темноволосый обладатель зеленых глаз, вроде бы одобрительно кивая, но глядя на пианиста так пристально, что тому, человеку творческому и ранимому, стало не по себе. Феликсу казалось, что его оценивают – дабы понять: разорвать или все же из жалости оставить.

Самоуверенный незнакомец шагнул к Марте и, внезапно наклонившись к ней – их глаза были на одном уровне, – сказал негромко, глядя при этом не на ее лицо, а в сторону ночной берлинской панорамы:

– Не думай, не заставляю общаться тебя со мной. Но если понадобится моя помощь, я всегда помогу. – И он протянул ей визитку – черную, стильную, из дорогого сорта бумаги.

Он предлагал ей это от чистого сердца, незаметно касаясь гладко выбритой щекой ее волос.

Девушка, испугавшись такой близости их лиц, отвернулась.

– Пожалуйста, отдайте моему менеджеру, – зачем-то сказала Марта, чувствуя, что в горле у нее образуется комок – ей внезапно захотелось заплакать, и в глазах появилось неприятное напряжение. Не то, совсем не то она хотела сказать этому странному человеку, которого ей болезненно хотелось коснуться – хотя бы мимолетом.

Пространство, заполняющее пустоту ее сердца, тревожно загудело.

Это был третий раз, когда Саша видел Марту за последние восемь лет, прошедших со дня их ненастоящей свадьбы, так печально закончившейся для них обоих. Более-менее придя в себя, раненный в живот парень, никак не могущий – или нежелающий – взять в толк, почему Марта не хочет видеть его, решил навестить девушку и выяснить, что же с ней случилось. Нет, конечно, он понимал, прекрасно понимал, понимал с сожалением, что она, такая слабая и такая хрупкая, пережила по его вине ужасные события – не зря же находится в неврологическом отделении, но он хотел все-таки увидеться с ней, поговорить, попытаться объясниться или попросить прощения. Упрямый Александр не мог оставить это дело незавершенным и пошел искать Карлову, находящуюся в соседнем корпусе больницы, несмотря на проклятую боль в животе, которая постепенно становилась меньше, но которая продолжала мучить его. Можно сказать, он сбежал из палаты, когда почувствовал, что может более-менее хорошо передвигаться самостоятельно.

Однако Саша пришел слишком поздно.

Вышло так, что он застал тот самый момент, когда мама, дядя и не знающий, куда себя девать, отец Марты увозили девушку из этой больницы, чтобы поместить ее в другую. Дионов видел, как девушка медленно идет спиной к нему по коридору вместе с матерью, которая держит ее за плечи, и смотрел ей в спину, на собранные в низкий хвост длинные светлые волосы, кончики которых почти касались поясницы. На правой руке был гипс.

В сердце его откуда-то вдруг появились сожаление и жалость.

Саша хотел окрикнуть Марту, но не стал делать это при ее родителях и отце Ники, но она вдруг сама оглянулась и посмотрела ему прямо в глаза. Дионов, у которого сердце радостно вдруг забилось, подумал, что малышка, увидев его, обязательно подбежит или хотя бы что-нибудь крикнет – пусть просто спросит, как он, ему будет достаточно! Но Марта равнодушно скользнула по Саше смазанным взглядом, отвернулась и продолжила свой путь.

Сначала он рассердился, решив, что Марта игнорирует его, и угостил даже по этому поводу парой ударов больничную стену, а потом, уже находясь в своей палате и куря в открытое окно, хотя это было строго запрещено, понял, что, наверное, Марта просто-напросто не увидела его. Может быть, была накачана лекарствами или еще что с ней произошло.

Александр поставил себе цель все же поговорить с девушкой. И так как по телефону он этого сделать не мог – ее родители сменили Марте номер, то решил найти ее.

Пусть лично ему скажет, что не желает больше видеть.

Пусть скажет, что винит во всем, что ненавидит.

В лицо.

А еще он понял, что скучает. И не по Нике, хотя это было бы логичнее, а по ее кузине.

Через два месяца выйдя из больницы, Александр пробил место, где находится Карлова (правда, он так и не смог выяснить, что она потеряла память), приехал к ней в другой город, где девушка училась заново играть на скрипке, долго ждал ее на улице, чтобы лично поговорить, а когда увидел. Понял, что Марта действительно не хочет ни видеть его, ни слышать. Он стоял к ней лицом, широко расставив ноги и сжав в карманах куртки руки в кулаки, потому что волновался, как последний дурак, а она прошла мимо.

Просто прошла мимо, почти коснувшись своим плечом его предплечья, хотя отлично видела Сашу. Но сделала вид, что не узнала. Не сказала: «Привет». Не подарила улыбку. Она даже не вытащила наушники из ушей. Лишь безразлично посмотрела на него и просто пошла дальше, а ее длинные волнистые светло-русые волосы развевал осенний ветер.

Ему оставалось лишь смотреть ей вслед.

– Марта! – окликнул он ее зло, но он даже не услышала его из-за наушников.

А догонять он ее не стал.

Александр был не только упрямым, он был еще и гордым. То, что Марта вот так просто взяла и прошла мимо него, стало для молодого человека решающим моментом.

«Ты ей не нужен. Она делает вид, что не знает тебя», – красными буквами горело на табло его поражения. И несмотря на то, что Дионов мог горы свернуть, если хотел чего-то, на этот раз он решил ничего не делать. Раз Марта приняла такое решение, он будет уважать его, хотя, черт возьми, ее безразличие задело его! Задело почти так же, как и поступок Ники, а может быть, и еще больше.

Он пытался защитить ее в том проклятом доме, потому что она была ни в чем не виновата. Его вина – лишь в том, что он взял ее с собой, попросил сыграть роль невесты. Неужели она возненавидела его, несмотря на это?

«Твое дело», – подумал он отстраненно, и осенний пронзающий ветер пробрался под куртку. И шрамы вновь заныли: то ли в душе, то ли в теле.