Мишель Смарт - Слаще меда

– Подождите меня в машине, – бросил он, не сводя глаз с Грейс.

Амбалы немедленно вышли, воспользовавшись кухонной дверью, которая еще десять минут назад была надежно заперта.

– Доброе утро, bella.

Bella.

Ласкающее слух слово парализовало Грейс. Сердце мгновенно отозвалось барабанной дробью, первые же звуки этого голоса воскресили череду воспоминаний. Красивый бархатистый низкий голос и сильный сицилийский акцент делали его английский язык похожим на песню.

Барабанная дробь перешла в громкую пульсацию. Паралич сменился всплеском энергии, от которой туман, наполнивший голову, развеялся. Не сводя с него глаз, Грейс сунула руку в карман и вытащила пистолет.

– Даю тебе пять секунд, чтобы ты убрался из моего дома.

Лука отреагировал на направленное в его грудь оружие почти неуловимым движением густой черной брови. Твердые губы слегка дрогнули, он медленно поднял руки вверх.

– Иначе что? Ты в меня выстрелишь?

– Не двигайся! – воскликнула Грейс, когда он, не опуская рук, сделал шаг по направлению к ней. – Отойди назад!

Честно говоря, это выглядело смешно. Безоружный Лука был безмятежен, тогда как Грейс, сжимавшая в руке пистолет, трепетала от страха.

Интересно, он хотя бы раз в жизни испугался по-настоящему?

Главное – не поддаться панике. Она же знала, что рано или поздно этот день наступит. И готовилась к нему.

– Назад, я сказала!

Грейс пыталась крепче сжать пистолет, но рука дрожала очень сильно.

– Ты всех гостей так встречаешь, bella? – Лука склонил голову набок и сделал еще один шаг к ней.

И еще один. Глядя на Грейс глубоко посаженными глазами. Молодая женщина успела забыть, как гипнотически они действуют на нее. Черные ресницы обрамляли их так густо, что когда-то она считала его глаза черными. Только при ближайшем рассмотрении удавалось понять, что глаза у Луки темно-синие, как ясная летняя ночь. И забыть их цвет невозможно.

Она отчетливо вспомнила, как впервые увидела эти глаза вблизи. В тот миг она безумно влюбилась.

Но с тех пор прошла целая вечность. Любовь к Луке умерла десять месяцев назад.

– Только непрошеных. – Она демонстративно сняла пистолет с предохранителя. – Говорю в последний раз: убирайся прочь.

Он подошел так близко, что стало видно, как на его виске пульсирует голубая жилка.

– Опусти пистолет, Грейс. Ты понятия не имеешь, как обращаться с такой опасной игрушкой.

Представляя себе их встречу, Лука не предвидел, что на него наставят пистолет.

Ему не верилось, что он нашел ее. Наконец-то! Как только он узнал Грейс на фотографии, немедленно сел в самолет, который держали наготове именно ради такого случая, и вылетел в Англию.

Лицо Грейс было похоже на маску.

– Ты не представляешь, с чем я умею обращаться. Как ты меня нашел?

Лука сумел подавить вспышку гнева, вызванного ее бесстрастной интонацией. Казалось, она разговаривала с абсолютно незнакомым человеком.

– Это было нелегко. А теперь опусти пистолет. Я всего лишь хочу с тобой поговорить.

Она даже не попыталась скрыть недоверие.

– Ты проделал такой путь и приложил столько стараний, чтобы всего лишь поговорить? В таком случае постучал бы в дверь, как нормальный человек, а не подослал свою марионетку, чтобы отвлечь меня и вломиться в кухню!

– А все потому, моя хитроумная Грейс, что ты заставила меня побегать за тобой по всей Европе.

Грейс долго опережала его на шаг, и Лука уже был готов поверить в ее способность проходить сквозь стены, едва он оказывался близко. Удостоверившись, что на фотографии точно она, он поручил своим людям пристально следить за домом и следовать за Грейс, если она куда-то отправится. Он не собирался снова позволить ей улизнуть у него из-под носа.

– Я не заставляла. Если бы я хотела, чтобы ты меня нашел, то сообщила бы адрес. – Сжимая пистолет в правой руке, она вытерла ладонь левой о полу тонкого пеньюара, который от этого движения распахнулся.

Лука почувствовал, как кровь его становится горячей и вязкой.

Длинные пижамные брюки и топ красиво облегали ее стройную, почти подростковую фигуру. И все же теперь Грейс выглядела более женственной, мягкой, и это никак не сочеталось с холодным блеском решительных глаз цвета лесного ореха.

У Луки пересохло во рту. Проведя по губам языком, он продолжал внимательно изучать молодую женщину.

Она сильно изменилась. Столкнувшись с ней на улице, он вряд ли узнал бы ее. Наверное, этого Грейс и добивалась. Он и на фотографии ее едва узнал. Снимок сделали его люди из укрытия, недоступного для камер наблюдения. Грейс вышла из дому лишь на минуту, чтобы достать почту из ящика в конце подъездной дорожки, накинув на плечи толстое, бесформенное пальто. Они успели щелкнуть пару раз, прежде чем она скрылась, и в кадр лицо попало лишь частично.

Внимание Луки привлек наклон головы, показавшийся знакомым, он всмотрелся пристальнее, и вдруг его будто обожгло. Это была Грейс! Именно так она наклоняла голову, задумываясь или стоя с кистью во рту перед полотном. Правда, раньше у нее были длинные светлые волосы. Уж никак не рыжие, подстриженные под эльфа. Ему всегда претили подобные прически у женщин, но Грейс выглядела абсолютно неотразимой. И сексуальной.

Очень сексуальной.

– Откуда мне было знать, что ты не хочешь, чтобы тебя нашли? – холодно поинтересовался он. – Ты уехала, ни слова не сказав ни мне, ни кому-то еще. Даже пару строк не черкнула из вежливости.

– Я считала, что мое молчание все объяснит.

Ее молчание и впрямь говорило красноречивее всяких слов. Но разве он мог не искать ее? Он искал бы ее до скончания мира. Эта женщина обещала любить и почитать его, пока их не разлучит смерть, а не…

В том-то и заключалась проблема. Лука понятия не имел, почему она вдруг взяла и исчезла из его жизни.

– Ты не взяла с собой ничего из одежды!

Она пошла прогуляться по имению, перелезла через забор и убежала.

– Твои головорезы наверняка насторожились бы, если бы я бродила по виноградникам с чемоданом. Я знала, что ты станешь меня искать. Потому и обзавелась оружием – чтобы ты и твои люди не заставили меня вернуться. Говорю тебе: ноги моей больше не будет на Сицилии. И если ты не хочешь проверить на себе, меткий ли я стрелок, уходи подобру-поздорову. И подними руки так, чтобы я их видела.

– Какой бес в тебя вселился?

Перед Лукой стояла не беззаботная художница, которую он любил, которая смотрела на него с выражением безграничного счастья. Он давно привык, что женщины смотрят на него с вожделением, а порой и с преданностью. Грейс была единственной женщиной, которая дала ему почувствовать, что ее мир гораздо лучше того, в каком привык жить он. И она была единственной женщиной, сделавшей его мир более счастливым.