Инесса Клюшина - Танцуя в огне (СИ)

Половина первого ночи. Гуля чуть не застонала. Вставать в пять, чтобы к семи быть на работе в «Мае» — в первую смену.

Батяня барагозил сегодня дольше, чем обычно.

Гуля открыла окно и, перегнувшись через подоконник, отправила пакет с поями на улицу, забросив в кусты одичавшей малины. Завтра заберет и положит куда следует.

Быстро разделась, подхватила Пушка и легла в постель, прижавшись к маленькому шерстяному тельцу.

Кот, такой же одинокий, как и Гуля, не стал вырываться: свернулся рядом с ней калачиком и радостно заурчал. Пушок не был шибко ласковым, просто на его долю выпадало не так уж много любви. Так что он был благодарным котом.

Утренняя Гуля в зеркале не нравилась Гуле. И не утренняя — тоже не особо. Темные волосы, карие глаза, смугловатая кожа — обычная татарочка. Угу. И нос — аккуратной, но русской картошкой.

Курносенькая она, короче.

Нечего мамке было выходить замуж за русского. Но теперь что, мамка в земле семь лет как…

Сказать по-честному, они с отцом дружно жили. И не бухал отец при ней. Так, рюмашечку-другую пропустит за столом по праздникам.

Это теперь его любит белочка.

Гуля ничего не может сделать. Кодировала его — так раскодировался, гад. А хрен знает как! И ныла по молодости: «Па-ап! Не пе-ей!». Но свои мозги отцу не вставишь, и батяня лихо пропивал свою пенсию по инвалидности. А когда денег не было, тряс с Гули. «Гу-уль… Гульмира-а… дай денег, ты ж получаешь!»

Конечно, получаешь. Работаешь продавщицей на дядю Расима, плюс выступления — огонь и так, танцы по мелочи. Плюс она преподает в группе по восточным танцам — два раза в неделю.

Гуля батрачила по полной, но никому не жаловалась, и денег ни у кого не канючила.

Ладно, дядя Расим, на которого раньше работала мать, принял Гулю на очень приятных условиях: неполный рабочий день, два выходных в неделю, трудовая. Зарплата приличная, не слишком большая, но по меркам торгового центра — очень хорошая. Спасибо дяде Расиму.

Гуля работала у него второй год. То, что ее бывшая квартирка находилась рядом с работой, помогало ей поспать подольше и не тратить деньги на проезд. Красилась и завтракала Гуля часто тоже на работе: она продавала орехи, сухофрукты, чаи и кофе в небольшом закутке на первом этаже торгового центра. Заваривала себе чайку и разоряла запасы дяди Расима, честно все отмеряя, естественно, и оплачивая через кассу каждый подобный завтрак. Только объедать Расима не хватало.

Но теперь приходилось платить за годы жизни в съемной квартире: денег она скопила ничтожно мало, и сейчас уже не могла себе позволить квартиру, тем более она мечтала купить квартиру и машину (да-да, именно так!), на которые Гуля пыталась откладывать и по сей день — не признавала кредитов.

Количество заказов на фаер у нее резко уменьшилось, и вообще заказов на танцы стало меньше. Все вокруг возомнили себя артистами и резко бросились танцевать за деньги. Конечно, были знакомые — тамады, свои люди в агентствах, но все равно — мало, не так, как раньше, когда они только начинали, когда их коллектив был единственным фаер-шоу на весь город. Это теперь их стало с десяток, и самый известный, конечно, «Фристайл». Гуля на втором месте по известности будет, ее «Леди фаер» все-таки звучит по городу. Пяток наберется еще коллективов: самоучки, со слабой программой и костюмами. Но и у них есть заказы.

Сплошная конкуренция. Это нормально, но находиться в постоянном распихивании конкурентов локтями Гуле порядком надоело. Девочки правы, или заниматься танцами и фаером, или — торговать. Одно из двух.

Легко им так размышлять. У них за спинами родители, а у Гули — другое: не она за спиной, а у нее на шее. А заказы не распределяются равномерно: сегодня их густо, завтра — пусто.

Поэтому она предпочитала иметь, помимо заказов, еще и стабильную работу. Неизвестно, какие сюрпризы может преподнести жизнь.

Гуля вывалила на блюдечко Пушка «Вискас» из банки и уселась на кухне с кружкой чая. Есть ей в половине шестого не хотелось. Голова болела, настроение от раннего подъема на работу было прескверное. Из соседней комнаты доносился храп отца.

Она даже заходить к нему не стала. Не хотелось расстраиваться. Если бы отец хотя бы не пил, все было по-другому. Может, Гуля была бы замужем год уже как, и чванные родители Руслана не отвернулись от нее и не настроили против сына. Но когда они узнали, что Гуля — нечистокровная татарка, и имеет в приданом русского отца-пьяницу, судьба нечистокровки решилась сразу.

Не бывать ей замужем за обеспеченным и положительным стопроцентным татарином.

И плевать! Отца Гуля бы ни за что не бросит, хотя он иногда по пьяни честил ее на чем свет стоит. Как вчера, собственно. Но это же — ее папа.

Гуля допила чай и подошла к раковине: сполоснуть чашку. Посмотрела в зеркало над раковиной. Синяки под глазами красоты не прибавляли.

Гуля даже краситься не стала. Зачем малевать опухшее синюшное лицо? Подмажется немного на работе: по утрам в будни в торговом центре народа было мало, хоть фильмы на планшете смотри — без палева. Дядя Расим (он был, конечно, не ее дядя, но Гуле так было привычнее его называть: знала его очень давно) появлялся чаще во второй половине дня.

Заколов волосы и быстро одевшись (джинсы, майка, толстовка сверху — утренние июньские часы прохладны) и зашнуровав кроссовки, Гуля как можно бережнее прикрыла входную дверь. Пушок выскочил за секунду до того, как Гуля наглухо ее закрыла: торчать дома и нюхать стойкий запах перегара у кота тоже не было желания.

Десять минут — легкой трусцой до остановки; минут пять — ожидание маршрутки, около часа — езда до работы. Один плюс — без пробок.

Гуля вытащила наушники, и мир ее души заполнился лирикой Милен Фармер. Под эти песни Гуля так любила крутить пои! Даже сейчас ее руки незаметно выполняли годами закрепленные до автоматизма движения: в полупустом автобусе все или дремали, или пялились в свои дисплеи. На Гулю никто не смотрел.

В торговый центр «Май» она прибыла вовремя.

Закрутился-завертелся привычный рабочий день. Гуля беспощадно зевала и смотрела на часы каждые десять минут. Позвонила Ира, а еще — один потенциальный заказчик, узнавал о ценах и программе. Покупателей орехов с чаем то много, то ни одного.

К двенадцати часам Гуля под шумок выпила пять чашечек кофе, два раза чуть не уснула прямо на рабочем месте и начала отчаянно желать свободы.

Прикрыв глаза, она мечтала, как в четыре вечера закончит работу, доедет до дома. В половине шестого ляжет спать хотя бы на часок.