Первый и последний (СИ) - Орлова Екатерина Марковна

Лицо Герберта Юэна, всего на несколько секунд показавшееся человеческим, снова становится непроницаемой маской. Очень фактурный персонаж. Но о чем это я? Да, о деле.

— Мой бывший муж хочет обобрать меня до нитки. Помогите, пожалуйста.

Юэн несколько секунд рассматривает мое лицо, которое — я уверена — полно отчаяния, и кивает в сторону конференц-зала, который несколько минут назад покинул. Я облегченно выдыхаю и скольжу в дверной проем любезно распахнутой передо мной двери.

Спустя почти два часа после бесконечного повторения юридических терминов мистером Юэном и моих просьб пояснить, что это значит, я буквально вываливаюсь обессиленная из офиса знаменитой юридической фирмы. Мы наконец договорились о том, что они займутся моим вопросом. А поскольку я не могу бегать на все судебные заседания, мы просто подготовим доверенность и, по словам Герберта Юэна, они выиграют для меня дело. Я счастлива, что дело приняло такой оборот и мне не придется ходить в суд и видеть этого урода. Мудака, который, наверное, на всю жизнь оставил во мне огромную рану, которую залечить не удастся. Мало того, что я была лишена того, что наиболее дорого женщине, я еще и унижена за это. Как будто недостаточно было того, что я сама себя проклинала за ошибки молодости.

На обратном пути я решаю проигнорировать лифт и спускаюсь по ступенькам, потому что мне нужно пройтись. Адвокат разобрал иск моего бывшего мужа по косточкам и теперь я нуждаюсь во времени, чтобы перевести дух. Постоянный вопрос о том, как я до такого докатилась, упорно долбит висок и не отпускает. У нас с Оливером все начиналось так красиво и романтично. Он был очаровательным и окружал меня знаками внимания так, что любая женщина влюбилась бы. Он невероятно красив и обаятелен и так умело пускает пыль в глаза, что, не успев опомниться, я уже через два месяца после знакомства стояла у алтаря в Вегасе и светилась самой широкой из своих улыбок. Теперь же, когда он вогнал мне нож в спину, я думаю о том, как могла столько времени потратить на жизнь с ним и не распознать мудака, что каждый день крутился у меня под носом. Это же насколько нужно было быть ослепленной любовью, чтобы не замечать даже самых очевидных сигналов? Например, насколько он пренебрежительно общался со своей семьей и как ненавидел всех, кто успешнее и сильнее его самого.

В начале моей карьеры Оливера можно было назвать сбывшейся мечтой. Он, казалось, искренне мне сопереживал, если что-то не получалось и говорил, что верит в меня, когда я сомневалась. Мне тогда казалось, что это он такой заботливый. А сейчас я понимаю, что на фоне достаточно успешного агента по недвижимости я выглядела непризнанным гением. И моего мужа эта ситуация устраивала. Нашим общим друзьям о моей работе он всегда рассказывал с таким снисхождением, словно я не карьеру строю, а леплю куличики в песочнице.

С тяжелым вздохом я открываю железную дверь и выхожу с другой стороны здания, как раз туда, где припаркован мой автомобиль.

Вдыхаю горячий воздух Лос-Анджелеса и смотрю на проезжающие мимо машины. Этот день можно назвать худшим за последние три месяца, с момента развода с Оливером. Мой телефон разражается звонком, и я с тяжелым вздохом вытягиваю его из кармана широкой юбки. Что-то я сегодня слишком много вздыхаю и это бесит. На экране высвечивается незнакомый номер. Сначала я думаю сбросить звонок, но все же провожу пальцем в сторону зеленой трубки.

— Слушаю.

— Добрый день, мисс Диккенс, — раздается в трубке спокойный мужской голос. — Меня зовут Марк Гринберг и я продюсер рок-группы «Крашез». У меня есть для вас предложение. Как вы смотрите на то, чтобы встретиться в моем офисе завтра в десять утра?

Я не знаю, что ему ответить, потому что на данный момент нахожусь в растрепанных чувствах из-за того, что мне два часа пришлось обсуждать бывшего мужа с моим новым адвокатом. Я снова тяжело вздыхаю, мне сегодня как будто не хватает воздуха, словно сложности этого дня высосали из меня все жизненные силы.

— Мистер Гринберг, о какого рода предложении мы с вами говорим?

— Мисс Диккенс, учитывая то, что вы являетесь режиссером и мы ни разу еще не встречались, то, полагаю, у меня к вам может быть только одно предложение. Деловое.

— Мистер Гринберг, Вы уверены в том, что я буду заинтересована этим предложением?

Почему я вообще об этом задумываюсь? Я никогда не пренебрегаю ни одним предложением. Всегда стараюсь хвататься за любую интересную работу. А сотрудничество с продюсером рок-группы наверняка сулит нечто незаурядное. Нервно провожу пальцами по волосам. Почему я всё ещё думаю? В трубке снова раздается голос мистера Гринберга.

— Мисс Диккенс, вы одна из лучших в этом деле, а я работаю только с лучшими. То, что у меня есть вам предложить, наверняка должно заинтересовать такую незаурядную личность, как вы. К тому же, работа будет хорошо оплачена, это я вам гарантирую.

— Мне это льстит, мистер Гринберг, полагаю что могу рассмотреть ваше предложение. Прошу прощения за предыдущие слова, у меня сегодня выдался не самый лучший день.

— Мисс Диккенс, у нас у всех бывают такие дни. Но я очень надеюсь, что мое предложение поможет вам вернуться к хорошему настроению, потому что я слышал, что вы очень энергичный и авантюрный человек.

Знакомое чувство предвкушения и азарта просыпается во мне, и по венам несется лава, заменяя собой лед, бывший там еще пару минут назад. Я обожаю свою работу за такие вот моменты. Неважно, происходят они на съемочной площадке или в обычной жизни, я никогда не устану от них. Когда твою кожу под волосами покалывает от осознания того, что грядет нечто сногсшибательное. И это событие в любую секунду может перевернуть мою жизнь с ног на голову, сделав ее еще красочнее.

— Благодарю вас, мистер Гринберг. Ещё раз прошу прощения. И прошу вас прислать адрес, где будет проходить наша завтрашняя встреча. Я буду там.

Мы прощаемся с мистером Гринбергом, я снова убираю телефон в карман. Только сейчас меня посещает вопрос о том, с каких это пор продюсеры сами договариваются с режиссерами? Обычно максимум, на который могут рассчитывать режиссеры моего уровня — это договор о встрече через секретаря, и сама встреча с помощником продюсера. Эти толстосумы не решают своих дел напрямую. Ну, разве что если режиссер именитый, и то я тут не уверена.

Как и собиралась в колледже, я закончила режиссерский курс и стала достаточно успешной в своей сфере. Было бы логично предположить, что раз уж я переехала в ЛА, то наверняка буду снимать фильмы. Да, я примерно с этого и начинала. Поскольку у меня не было денег на съемки фильма, а продюссировать то, что я хотела снимать, никто не брался, я поступила, как всегда: пустилась в авантюру.

Художественное кино перестало привлекать меня еще на четвертом курсе. Я сходила с ума, когда нам рассказывали о фильмах-биографиях. Тогда-то по вине моего тогдашнего недо-любовника, я увлеклась историей забытого всеми старого футболиста Фергюсона Ходжеса. Он играл в пятидесятых за «Бруклин Доджерс» и был знаменит тем, что за всю карьеру не пропустил ни одного мяча. А еще его жена родила ему шестерых детей, каждый из которых сделал спортивную карьеру. И все это так сильно впечатлило меня, что я загорелась идеей снять фильм о знаменитом игроке.

Я начала поиск команды, с которой могла бы работать. Понятное дело, что лучшие в своей сфере не будут плясать под дудку никому не известной выпускницы Нью-Йоркского университета. Пусть и выпускницы с самым высоким балом на курсе. Я обошла все богемные тусовки с начинающими операторами, монтажерами, художниками-постановщиками и художниками по костюмам. На одной из таких тусовок, будучи изрядно пьяными, мы сколотили свою банду. И вот уже десять лет я работаю с этими людьми бок о бок. Мы уходим в разные проекты, но всегда собираемся для совместных.

А тогда, кстати, мы так и не сняли фильм о знаменитом футболисте. Но моя «банда», как я ласково их называю, сняла крутой фильм про скейтбордистов, которые метят в профессионалы. Фильм оказался настолько хорош, что набрал пару миллионов просмотров на YouTube. Как же мы тогда собой гордились! Это сейчас я могу получить за фильм пару миллионов долларов, но те первые лайки и просмотры были каждый на вес золота.