Измена. Вторая семья мужа (СИ) - Багирова Александра

Я очень люблю Димку. У нас с ним особые отношения.

— Покажешь ее? — встает на цыпочки и пытается рассмотреть мою дочурку.

— Да… — растерянно киваю.

Внимательно рассматриваю племянника. Уже совсем другим взглядом. Ищу его сходство с моим мужем…

Может ли Димка быть сыном Ромы? Сколько у них это все длится с моей сестрой?

Парню семь лет. Он черноволосый, зеленоглазый… как и мой муж…

Неужели! Нет… не могло же это длиться столько лет!

Но я никогда не видела вживую бывшего Алены. Сестра только показывала фотки и говорила, что отец Димки очень состоятельный человек.

Но ведь и Ромка каждый день мне рассказывал о любви.

Все ложь! Где хоть крупица правды?

— Лера, что с тобой?! — из кухни появляется мама. — Ты почему не в роддоме?

— Раньше… отпустили, — всхлипываю.

Слезы с новой силой льются из глаз. Надо держаться, нельзя устраивать истерику при ребенке. Пошатываюсь. Ноги подкашиваются. Опираюсь о стену.

— Доченька! Что ж с тобой! Дай ребенка, — мама забирает у меня дочь. — Иди на кухню.

— Мам, ты? — в коридоре появляется моя старшая дочь. — Что с тобой случилось? После родов плохо? Я слышала, так бывает. И почему ты тут? Вроде же завтра к тебе собирались? — Зорька продолжает засыпать меня вопросами, а я в ответ могу только мычать.

И смотреть на Димку… чей же он сын?

— Дай на свою сестру полюбуюсь! Привет, кроха, мы так тебя ждали! — Зорька даже подпрыгивает от радости.

Такая трогательная сцена… если бы у меня душа в клочья не разрывалась.

— Так детвора, марш к себе. Маме не здоровиться. Сейчас ее в чувства приведу и верну вам, — бодренько говорит мама. — Маш на кухню, — командует мне.

Послушно плетусь. Мне так необходима сейчас поддержка. Я не справлюсь одна. Не смогу.

Дети смотрят мне вслед. Держатся за руки и перешептываются. Несмотря на разницу в возрасте они дружат и очень привязаны друг к другу… Может, потому, что у них один отец? Снова эта мысль не дает мне покоя.

— Мама, — сажусь на стул, закрываю лицо руками.

— Чаю сейчас тебе сделаю, — мама включает чайник. — Подходит к люльке, в которую уложила кроху. — Потрясающая малышка. Внучка моя.

— Да, — издаю булькающий звук.

— Что у тебя стряслось?

— Рома… Алена… — а дальше все, ни слова не могу сказать, задыхаюсь от рыданий.

— Он что ее к вам домой притащил? — в голосе мамы появляются нотки раздражения.

— Да…

— А я их предупреждала! — хлопает дверцей шкафчика. — Не могли встречаться на территории Алены. Что за дурацкая беспечность!

Новый шок. Удар в солнечное сплетение.

От шока даже перестаю плакать.

— Мама, ты знала о них?

— Угу, — бурчит, продолжает заваривать чай.

— Мама! — одно слово, пропитанное болью, непониманием и отчаянием.

Все. Горло саднит, там острые осколки моего лживого счастья, они режут и перекрывают доступ к кислороду.

Хочется так много прокричать, а я только закрываю и открываю рот, рыба, выброшенная на берег… и никто, ни один человек не поможет мне снова ощутить гостеприимство родной стихии.

— Не мамкай! Сопли вытри! — ставит передо мной чашку чая. Кладет одноразовые салфетки. — Раздуваешь трагедию, на пустом месте. Все живы здоровы. Доча вон загляденье, с нее пример бери, малая, а истерику не устраивает.

— Пустое место? — вскакиваю со стула, меня трясет так, что зубы отбивают чечетку. Холод предательства до костей пронизывает. — Мой муж и моя сестра! — не узнаю собственный голос, хриплый, треснутый, старческий.

— И что? — мать сохранят спокойствие. Ведет себя так, будто мы домашние дела обсуждаем. — Мужики гуляют все. А Ромка, вот скажи, что тебе не хватало? Дом — полная чаша. Муж, как к королеве относится. И заметь, деньги на продажных девок не тратит. Все в семью. Аленка вон терпит. Да, Лер, жизнь не идеальна. Так получилось.

— Ты слышишь, что несешь? — мотаю головой. Я отказываюсь это понимать. Это не может говорить моя мать.

— Сама виновата. Но Алена тебе простила. Бери пример с нее. И семью вашу она не разрушала. Довольствовалась крохами, редкими встречами, — поджимает губы и смотрит на меня с осуждением. Будто я отъявленная преступница.

— Виновата? Я?! — мне хочется закрыть матери рот. Больше ее не слышать. Но я продолжаю спускаться в ад, иду по острым лезвиям жуткой правды. Я должна пройти, обязана узнать. Слишком долго была слепой.

— Аленка первая познакомилась с Ромой. А ты бессовестно влезла, — тычет у меня пальцем перед носом.

— Я знала, что ты любишь ее больше, но чтобы настолько, — упираюсь лбом в стену.

Впиваюсь скрюченными пальцами в обои. Перед глазами сестра… муж… наша спальня… смятая простынь, которую шили на заказ для нас Ромой.

— Чушь! — фыркает. — И не порть мне обои, истеричка! Если успокоишься. Я попробую все уладить, успокою Ромку с Аленкой. Сможете в семейном кругу все обсудить.

Я всегда знала, мать души не чает в моей младшей сестре. Правду говорят, что от любимого человека и детей больше любят. А моего папу она не любила, мать это неоднократно подчеркивала.

Мой отец — декан, профессор, был уважаемым человеком, и старше матери на двадцать пять лет. Она, будучи студенткой, выскочила за него замуж, чтобы не возвращаться в деревню, зацепиться в городе. А когда мне было три годика, сердце моего папы остановилось.

Через два года мать вышла за Матвея, парня на семь лет младше нее. От него родила Аленку и до сих пор пылинки с мужа сдувает.

Я всегда ощущала, что все самое лучшее достается сестре. Но меня учили, что я старшая и так должно быть.

— Что обсудить? Как мы будем дальше дружно жить? — выкрикиваю с едким сарказмом.

— Эгоистка! Только о себе думаешь! — мать топает ногой.

— Разбаловала ты ее Надька, — в кухню вплывает большое пузо, за ним появляется и сам отчим. — О сестре она не думает. У Алены беременность тяжелая, ей волноваться нельзя. О нас, — машет рукой, презрительно кривит толстые губы, — Никогда не думала, мы давно… так… обслуга. Привыкла, что все ей должны. А как что не по ее величеству, сразу слезы. Успокаивайте ее.

— И ты все знал, — выдаю обреченно.

— Знал. Не одобрял. Аленка лучшего заслуживает. Но она Ромку с первого взгляда полюбила. И тебя эгоистку любит, семью не разрушает вашу. А ты даже о новорожденной дочери не в состоянии подумать. Молоко пропадет, если будешь продолжать себе и нам всем нервы мотать.

— Как давно это все продолжается? — поднимаю голову и встречаю колкие взгляды отчима и матери. — Димка тоже сын Ромы? Скажите мне правду… хотя бы сейчас…

— Тебе нужна драма? Хочешь и дальше изображать жертву? — мама подходит к отчиму и кладет ему голову на плечо. Он шмыгает носом и обнимает ее за талию.

Они показывают единство. Дружная, сплоченная команда против меня.

— Правда! Я хочу понять, сколько лет я жила во лжи! — в глазах острая боль, будто туда кто битого стекла насыпал.

— Ты жила, горя даже не нюхала. Ромочка пахал как проклятый, все для семьи, для любимых. Ты хоть иногда задумывалась, откуда у тебя на карте деньги появляются? За что вы шикарный ремонт в квартире сделали? Сколько сил, нервов и здоровья твой муж положил на ваше благополучие! — сжимает руку в кулак и машет. — Стукнуть бы тебя хорошенько. Чтобы мозги на место встали.

— Для двух семей, мама, — держусь за край стола, слабость такая, что ног не чувствую. — И тебе он часто деньги подкидывал. Может, поэтому ты сейчас меня с грязью мешаешь? Чтобы заслужить очередную денежную подачку от Ромы?

— Неблагодарная, избалованная истеричка! Как ты смеешь мать в чем-то упрекать! — еще сильней к отчиму прижимается. — Мотя, ты слышишь? Вот, что получаю от дочери, за то, что с внучкой помогала, никогда не отказывала. За то, что на двух работах горбатилась, лишь бы у них с Аленкой все было. А теперь я плохая мать. Рома подлец. А она у нас святой, обиженный ангелочек. Мотенька, — подвывает, — За что мне это! Чем я заслужила?