Татьяна Корсакова - Судьба No. 5

— Брр… — Клим торопливо перекрестился, сказал с укором: — Что ты несешь? А еще друг называется.

— А где будем подыскивать кандидаток? — резонно спросил Илья Иволгин, самый разумный и здравомыслящий человек в их компании.

— Есть одно место. — Даша загадочно улыбнулась…

Они стояли у иняза, все десять человек, и громко спорили.

— Когда я скажу «старт», начнется отсчет. Твоей судьбой на эту ночь станет пятая девушка, которая выйдет из здания. — Даша весьма чувствительно ткнула Клима локтем в бок. Народ одобрительно загудел, предчувствуя небывалое развлечение.

— А если из здания выйдут сразу две судьбы? — заржал Димка Лагода, не так чтобы очень хороший друг, но проверенный в бою товарищ.

— Если сразу две, значит, Клим действительно везунчик, — усмехнулся Виктор.

— На две согласен. — Клим подмигнул Даше, та презрительно наморщила носик.

— А у меня вот вопрос по существу, — подал голос рассудительный Иван. — Как заставить Климову судьбу провести ночь в такой сомнительной компании?

— Не веришь в мое дьявольское обаяние? — Клим покосился на здание иняза — пока что из его дверей выпархивали весьма привлекательные барышни, значит, шансы высоки.

Даша посмотрела на часы, нетерпеливо топнула ножкой:

— Тихо, дурни! У меня есть план…

Дашкин план оказался простым и коварным одновременно. Оказалось, что к инязу девушка притащила их не просто так: выяснилось, что она занимается здесь на подготовительных курсах, и через минуту-другую у ее группы закончится лекция и девицы-красавицы потянутся к выходу. Вот тогда она и даст отмашку.

— Личное обаяние включать не придется, — сказала она снисходительно. — С Климушкиной судьбой я как-нибудь сама договорюсь.

— И все твои подружки — такие вот доступные, соглашаются на романтический вечер с первым встречным, только пальцем помани? — съязвил Клим.

— Во-первых, они мне не подружки. — Даша поморщилась. — Во-вторых, они не доступные, а просто глупые. А в-третьих, скажу этой дуре под пятым номером, что ты на нее давно запал. — Она улыбнулась, хищно блеснули острые белые зубки.

Клим разочарованно покачал головой: в который уже раз ему приходится убеждаться в том, что женщины — существа коварные и злые, даже Дашка. А она еще далеко не самая пропащая представительница прекрасного пола…

— Приготовились! Внимание! Старт! — Даша взмахнула отобранной у брата банданой, и вся компания затаила дыхание. Начался отсчет…

…Нет, такого свинства он от судьбы не ожидал! Судьба сыграла с ним злую шутку.

— Что это?! — потрясенно прошептал Клим, с обреченностью приговоренного на смерть изучая синие цветочки на подоле плиссированной юбки кандидатки под номером пять.

— Это твоя судьба, Климушка, — заявила страшно довольная собой и произошедшим Дашка. — Это зовут Алька. Славный выбор, мои поздравления!

Клим перевел взгляд на друзей. Все стояли с каменными лицами, наверное, тоже еще не до конца поверили в происходящее.

— А может, переиграем? — робко предложил он.

— Нет уж, Климушка, я пошла окучивать нашу жертву! — Дашка широко улыбнулась и направилась к замешкавшемуся на крыльце иняза пугалу в плиссированной юбке.

Занятие было последним. Не в смысле последним на этой неделе, а вообще — последним. Через восемь дней — вступительные экзамены. Алиса Волкова прижала к груди папку с конспектами, радостно улыбнулась. Сегодня был по-настоящему чудесный день: яркий, солнечный, пахнущий свободой. Такие дни в жизни Алисы случались нечасто. Ну, может, только в раннем детстве, когда родители еще были нормальными, когда не следили яро «за чистотой помыслов и деяний». Тогда Алисе с сестрой Мелисой разрешалось ходить в коротких юбочках, громко смеяться и даже смотреть телевизор. Собственно, и их необычные имена оттуда — из счастливого разноцветного прошлого. Мелиса и Алиса — красивые, сказочные имена. Ничего общего с нынешними унылыми Мила и Аля. Полные имена теперь под запретом, как напоминание о неправедном родительском прошлом. И короткие юбки тоже под запретом, и громкий смех, и друзья, и телевизор, и украшения, и косметика. Девушкам уже почти восемнадцать, и хочется быть красивыми, и нравиться мальчикам. А мама говорит — все это бесовское. А папа готов убить за контрабандный тюбик губной помады. И оба они заставляют их с сестрой часами молиться своему жестокому богу, который запрещает молоденьким девушкам смеяться и носить мини-юбки…

Алиса тряхнула головой, отгоняя грустные мысли. Сегодня день свободы: мама и папа укатили куда-то в Подмосковье, на встречу с самим Пророком, и вернутся только послезавтра.

Мелиса сразу же воспользовалась этой нежданно свалившейся на голову свободой: достала из тайника, устроенного на чердаке, короткие джинсовые шорты и губную помаду, завязала футболку узлом под грудью, так что стал виден бледный, незнакомый с солнечными лучами живот, распустила волосы и отправилась гулять. Просто так, по городу. Были бы друзья — пошла бы с ними, но друзей родительский бог не признавал, и пришлось гулять одной. Она и Алису с собой звала, но сестра, как старшая и более ответственная, отказалась, оделась как обычно, собрала конспекты и отправилась на занятия. Правда, послабление себе сделала — чего уж там: под насмешливо-снисходительным взглядом младшей сестры накрасила губы розовой помадой, неумело, не с первой и даже не со второй попытки. Сказывалось отсутствие практики.

— Ночевать не приду, — бросила Мелиса на прощание.

— Как?! — испугалась Алиса.

— А вот так! — Сестра хитро улыбнулась. — Надоело чувствовать себя синим чулком, буду всю ночь тусоваться!

С кем собирается «тусоваться» младшая сестра, Алиса спрашивать не стала: все равно ведь не расскажет. Отговаривать ее тоже не решилась: знала, что Мелиса даже слушать не станет. Лишь бросила испуганный взгляд на чадящую лампадку в углу гостиной. Всевидящее око — вот как называли лампадку родители. Они с детства пугали дочек этим «всевидящим оком», а еще карой за ослушание. Мелиса перехватила взгляд сестры, понимающе усмехнулась и загасила лампадку.

— Все! — сказала с вызовом. — Теперь можно блудить сколько вздумается, никто не увидит.

Алиса от выходки сестры оторопела. Даже за куда меньшие провинности отец их жестоко наказывал: иногда четырехчасовым стоянием на коленях, иногда ремнем, иногда голодом. А тут — такое богохульство…

— Не дрейфь, Алька, — Мелиса легкомысленно махнула рукой. — К их возвращению зажжем «око» по новой.

На лицо упал солнечный лучик, Алиса зажмурилась от удовольствия. Воздух свободы пьянил, подстрекал если не к открытому бунту, то уж точно — к неповиновению.