Не родной папа (СИ) - Тимофеева Ольга Вячеславовна

Я отправляю подругу, целую в щеку и крепко обнимаю. Вот так неожиданно в моей жизни появилась еще и она. Такая удивительная, славная, отзывчивая.

Отвожу Вовку в душ перед сном. Отвлекаюсь от мыслей разных.

Поздний звонок в дверь. Настораживает, поэтому не спешу открывать.

— Вов, это, наверное, Варя что-то забыла, посиди тут, я через минуту вернусь.

Даю брату пару пустых банок, чтобы было с чем играть, и выхожу в коридор.

Заглядываю в глазок и замираю. Сердце так гулко бьется в груди. Сбивает ритм от неожиданности. Я тут же открываю дверь мужчине из доставки цветов. От Валеры что ли? Внутри расцветает все. Уже простила и забыла, что задержался.

— Здравствуйте.

— Привет. — Голос узнаю мгновенно, но дверь закрыть не успеваю.

Отчим заталкивает меня в квартиру, заходит сам и захлопывает за нами дверь. Хоть бы сердце не остановилось от страха. А если Валера сейчас придет и увидит нас? Он же не поверит.

Цветы в руках отчима высохшие, старые. Просто упакованы.

Мы одни в чужой квартире. И только Богу известно, что на уме у Олега.

— Скучали без меня? — Руку протягивает, чтобы коснуться лица, но я успеваю увернуться.

— Уходи отсюда!

— Скучали, — усмехается, обнажая ряд пожелтевших от курения зубов. — Нашла то, что я говорил?

— Нет тут ничего. Ты ошибся.

— Все обыскала?

— Все! — взмахиваю руками, чтобы понял наконец и отстал.

— Раз нет тут, значит в больнице.

— Сам ищи то, что тебе надо.

— Тогда придется от врача избавиться или пытать, где блокнот.

Ахаю от неожиданности и выдаю себя.

— Переживаешь за него? Понравилось с ним? — Я не отвечаю, но удержать разные эмоции в себе не могу. — Видел вас возле больницы. Он тебя на руках носил, как влюбленный идиот. Раздвигала перед ним ножки?

Замахиваюсь, чтобы ударить, но отчим перехватывает руки и заводит за спину.

— Шл**ка маленькая. Не думал, что он так быстро тебя раскупорит. Надо было самому. Хотел же, но берег все. Может сейчас, а? Быстро? Покажешь, чему научилась.

— Только тронь меня, я заявление напишу на тебя.

— Ох, какая смелая!

Хватает за шею и к себе тянет. Сопротивляться пытаюсь. Отбиваться, но он сильнее.

— Я так скучал по тебе. По твоим слезкам. Давай, опускайся на колени. Папочка соскучился.

В губы впивается. Вкус сигарет все еще во рту. Сейчас еще противней. Как будто изменяю Валере, хотя он недостоин этого.

За губу больно кусаю отчима и царапаю там, где достаю.

Тут же дышать тяжело становится, когда его пальцы вокруг шеи обвиваются. Как канатами стягивает.

Впиваюсь в его руку, чтобы оторвать от себя. А ему нравится. Нравится видеть мои слезы, как борюсь за жизнь, а она полностью в его руках.

— Денег попросишь. Скажешь надо стрижку сделать, ногти. Похер, короче, на что просить будешь, пожалостливее будь, чтобы дал больше.

Головой мотаю, пусть делает, что хочет, я для него делать ничего не буду.

— Ева!

Голос Вовки заставляет отчима остановиться и приотпустить. Делаю жадный глоток воздуха.

— Это Вовка? Давно его не видел.

— Он никогда не был тебе нужен. Отстань ты от нас! — Шиплю и понижаю голос в ответ, а потом кричу брату: — Вов, я сейчас.

— Да, путался под ногами. Но без тебя хрен бы я за ним смотрел. Окей, поступим по-другому. Последний шанс тебе даю. Сегодня просто врачу неприятности устроил, завтра и покалечить могу. А он же бережет свои руки, врач все-таки. Два дня тебе даю найти то, что мне надо. Не сделаешь, будет еще одно предупреждение врачу. Еще через два не найдешь блокнот, его и машина может сбить. Еще через два в больнице случится медицинская ошибка, и он умереть может. Ты всегда была такая сердобольная к другим, так что ради других сделаешь больше, чем ради себя.

— Да где я найду то, что тебе надо? Нет блокнота этого нигде!

— В больнице ищи. Там он был последний раз. Но хоть слово хирургу скажешь, ему не жить. А перед этим ему на почту видео и фотографии скину одни, как мы развлекались с тобой. Он поверит, что мы были заодно. В полицию пойдешь, я тебя с собой потяну, как соучастницу. Там на видео видно, что ты особо-то и не сопротивлялась. Поэтому если хочешь спокойно жить, делай, как я говорю. Поняла?

Выбора мне не оставляет. Зря не написала на него заявление сразу.

— Ева, — снова слышим голос Вовки.

— Ненавижу тебя.

— Это ты так любовь свою проявляешь, — усмехается. — Пора мне, не хочу с твоим встретиться. Все мои слова в силе. Напишешь заявление на меня, приду и точно изнасилую. Беречь не буду.

Глаза красные, дьявольские. Пальцами проводит по шее, по отметинам, смеется и уходит. Оставляет меня одну наконец.

Быстро захлопываю дверь на все замки и на пол опускаюсь как есть.

Трясет всю. Страшно так. Мамочки… Я не сбегу никуда! Не спрячусь от него. И рассказать нельзя. Он свои угрозы выполнит. Всегда выполнял. А не расскажу Валере, тоже плохо будет, но хотя бы есть шанс оставить в живых всех.

Я даже не знаю, что толком ищу. Блокнот какой-то. Да и знать не хочу, что там. Просто однажды отчим пришел и сказал, что ему нужна эта вещь. Последний, у кого она была, был Валера. Выбора у меня не было даже. Если бы я отказалась, то моя прежняя жизнь мне показалась бы Раем. Тогда да, я думала только о себе.

Замок в квартире щелкает. Встаю быстро, подтягивая горло толстовки наверх. Валера осматривает меня тут же. Хмурится.

— Что случилось? Чего плачешь?

На шею мне бросается. Обнимает крепко. Не ждет, чтобы я разделся, а просто плачет не переставая.

— Ева, что случилось?

Пока успокаиваю ее, осматриваю коридор. Ничего необычного не замечаю. В ванной свет включен.

— Что-то с Вовкой?

— Нет, — тут же от меня отстраняется и рассматривает лицо, — он в душе. Где ты был?

Дышит поверхностно, хватая открытым ртом воздух. Кончиками пальцев касается лица в месте ссадины.

— В полиции. — Обещал же не врать, хотя сейчас можно было бы и опустить эти подробности.

— Что случилось?

— Ничего страшного, Юра уладил все.

Снова крепко меня обнимает.

Шепчет что-то, но слова не разобрать, отдельные фразы, которые никак не складываются в смысловую цепочку. А может я просто устал очень.

Удерживая ее, стягиваю туфли, оставляю на лбу легкий поцелуй. Она шумно воздух втягивает, нюхает меня.

— Так ты чего плачешь?

Хочет сказать что-то, но снова боится слова произнести. Как будто я выгоню ее, если расскажет о своих переживаниях.

— Испугалась, что ты с другой, — глаза опускает, стыдится своих мыслей, хотя имеет право на них. С кем? С другой? Усмехаюсь. Сам тоже хорош, не объяснил ничего. Она и накрутила своей восприимчивой психикой как на шампур все мои слова, свое сердечко, сверху еще свои страхи и чуть сама же не сделала себе острием очередную эмоциональную рану.

Теперь понятно, почему принюхивалась. Это за вечер, пожалуй, самая веселая фраза. Отвлекает и поднимает настроение.

— Не был я с другой, Ева. Я был на работе, потом в полиции, сложный день сегодня, правда, некогда было позвонить. Позже поговорим, хорошо?

— Честно не был? — Отстраняется, но не отпускает.

— Честно. — Маленькая, но ревнивая капец. Я всего-то сказал, что не могу говорить. А тут уже драма разыгралась в трех актах.

— Ева! Я помылся! — слышу из ванной комнаты голос Вовки.

— Сейчас, Вов, — отвечает брату, а я пользуюсь моментом и снимаю пальто. — Ты ужинать будешь? — Это уже мне. Еще одна проверка? Пахну ли я другой женщиной, ел ли где-то еще? Но мне нравится даже. Никто давно так не волновался.

— Буду, если вы не все съели с Варькой.

— Не все, я тогда разогрею. — Оживает. Хочется думать, что верит. Киваю в ответ. Смотрю в глаза. Заплаканные. Когда говорил с ней по телефону как-то и не подумал, что она так распереживается.

— Я скучал, — я не мастер говорить красивые слова, но подбираю фразу, которая должна ее успокоить.