Кэтрин Спэнсер - Запретный плод сладок

— Я-то думала, вернемся после обеда к тебе домой, и как следует выпьем, но ты, пожалуй, сейчас не расположена. Вместо попойки я дам тебе еще один мудрый совет: не ставь на Гранте крест без борьбы, Оливия. Он слишком хорош, чтобы швыряться им.

— Думаю, совет опоздал, — сказала Оливия. — Мы, вернее, я уже все испортила.

— Никогда не бывает слишком поздно, — усмехнулась Бетани. — По крайней мере, до тех пор, пока у тебя в груди еще бьется сердце. У вас обоих столько возможностей все вернуть.

Бетани знала, что делала: ее совет пролетел мимо ушей. За прошедшую неделю Оливия неоднократно поднимала трубку, чтобы позвонить ему, и стремглав мчалась на звонок телефона: а вдруг это он? Она твердила себе, что между ними все кончено, но сердце не хотело верить. Однако наступает момент, когда человеку приходится принять неизбежное, и идти по жизни дальше своим путем.

— Какой смысл в том, чтобы возвращать прошлое? — спрашивала она Бетани. — Едва появилась проблема, пусть и старая, он все разрушил.

— Поезжай к нему, Оливия, и постарайся убедить его, что ты в его жизни надолго. Не мучайте друг друга, не выискивайте нелепых причин для ссоры.

Бетани права во всем. Оливия, уже собралась было ехать, но… ее врач сообщил, что причина тошноты, потери аппетита и бессонницы самая житейская — она, Оливия, уже два месяца беременна.

Новость сразила Оливию! Она даже зашаталась от волнения, к горлу подступила тошнота.

— Я удивлен, что вы не поняли этого сами, — сказал врач, удивленно глядя на нее. — Ведь это не впервые.

— Вы правы, но раньше ничего подобного не было…

— Каждая беременность индивидуальна. В первый раз эмбрион был слабо прикреплен к матке, вы не доходили срок. Но сейчас пока все в норме. — Он посмотрел на нее поверх снимка УЗИ. — Вы, должно быть, рады, Оливия?

— Да, — сказала она все еще в шоке. — Почему вы подумали иначе?

— Вы явно не планировали ребенка и не замужем. Многие на вашем месте не оставляют ребенка…

Избавиться от ребенка Гранта?

— Нет! — воскликнула она. — Моя ситуация, может, сейчас и не идеальная, но я не пойду на аборт. Я справлюсь, так или иначе.

Но ее ребенок будет без отца, с грустью осознала она. Уж если он, будучи женат на ней, противился ребенку, то сейчас и говорить нечего.

«Ты сделала это, чтобы привязать меня!» — обвинял он. «Но ты тоже участвовал в этом, Грант», — оправдывалась она, поражаясь его злости: неужели он считает ее способной использовать невинное дитя, чтобы добиться своих корыстных целей?

— Сейчас мне не придется оправдываться, — говорила она Бетани. — Это случилось, когда был Бал Солнечного Цветка. Мы поехали ко мне и были так поглощены друг другом, что искать презервативы, уже не было времени.

— Когда женщина прилагает столько сил, чтобы соблазнить мужчину, она не думает о последствиях, — усмехнулась Бетани. — Мне это не нужно объяснять, Оливия. Я сама была в подобной ситуации. Но это не значит, что ты должна сохранять новость в секрете. Откуда ты знаешь, может, для него это будет удобный способ вернуться.

— Скорее он обвинит меня в новой попытке связать ему руки.

— Перешагни через свою гордость и действуй. Ты носишь его — понимаешь, ЕГО — ребенка и ждешь порицания. Действуй, а не хнычь, малый, ждет встречи и с папой тоже.

— Возможно, я позвоню ему завтра вечером, — уступила она. В конце концов, он имеет полное право знать, а она даст ему понять, что не ждет от него никаких конкретных поступков, которые связали бы ему руки.

— Не лучше ли тебе, дорогая, полететь к нему и сказать лично? По крайней мере, так он не сможет повесить трубку.

Она последовала совету подруги и даже забронировала билет. Но ночью у отца случился еще один сердечный приступ, и на этот раз очень серьезный. Врачи опасались, что он не выкарабкается. И Оливия осталась.

В тот год зима рано пришла в Ванкувер, и вместе с ней — серое небо, изморось, мокрые листья под ногами и почти всегда туман. Погода соответствовала настроению Гранта, унылому и постоянно мрачному, которое затянулось со времени отъезда Оливии. Опять ошибся! Опять то же самое!

Прошел и ушел День благодарения, октябрь незаметно перешел в ноябрь, началась подготовка к Рождеству. Так день за днем текла жизнь Гранта; он начал встречаться с другой женщиной — милой, простой, услужливой, без настырных родственников… Но когда мужчина привык к пикантности и остроте экзотической пищи, простой белый хлеб не утолит его голод. А Оливия, несмотря на все ее недостатки, обладала именно той пикантностью, которая была ему нужна, чтобы сделать жизнь интересной.

Он ушел с головой в работу, брал дополнительные часы, и главная медсестра реанимации поинтересовалась, не переехал ли он в больницу на постоянное место жительства. И она была недалеко от истины: он потерял интерес к апартаментам в пентхаусе.

Его стали раздражать люди, куда-то спешащие, всех кто-то ждал, кто-то с радостью встречал дома. А у него были только воспоминания и прошлое, которые он хотел бы забыть. Но не мог. Перед глазами стояла Оливия — равнодушная, заплаканная, обиженная… Она преследовала его везде, следуя за ним по безмолвным коридорам ночной больницы, в супермаркете, в деловом центре, везде…

Она напоминала ему о себе на улице: с рекламного щита — красивым лицом восхитительно длинноногой женщины, — молодой матерью в парке Стэнли, играющей с ребенком.

Он видел и находил ее везде. Он тянулся к ней и ненавидел Сэма, который снова украл ее. На Рождество он работал три дня подряд, притащился домой усталый, голодный и злой.

Так тянулся день за днем, пока однажды ранним январским утром ему не позвонил Джастин Грир.

— Ты долго намерен оставаться в Ванкувере? — поинтересовался Джастин, как только все приветствия остались позади.

— Не знаю, — ответил Грант. — Я больше ни в чем не уверен.

— Вот и хорошо, — оживился Джастин. — У меня есть очень интересное предложение: занять должность заместителя главврача кардиологии в «Спрингдейл Дженерал». Я занят частной практикой и хочу проводить больше времени с Вэл. Ты знаком со здешним медицинским персоналом, заменял меня, так что ничего страшного не может быть.

— Ничего страшного, кроме визитов Сэма Уайтфилда. Спасибо за такое лестное предложение.

Внезапная пауза на другом конце провода насторожила его.

— Я думал, ты слышал, — сказал Джастин, спустя, несколько секунд. — Сэм больше не председатель правления. Он ушел на пенсию прошлой осенью.

— И больница все еще работает без него? Подумать только!

— Не язви! Новый председатель предложил именно тебя, а я подумал, что тебе будет интересно… ну и, учитывая ситуацию с Оливией и со всем…