Светлана Хмельковская - Запах вечера

Начал падать легкий снег. И Лиля, забеспокоившись о прическе, заспешила к отелю. Они застали потрясающее зрелище. В этот волшебный вечер на празднование Нового года к отелю «Империал» съезжались кареты.

Она надела золотое платье и подняла волосы наверх. По традиции сделала в дневнике запись уходящего года, сама себе пожелав... впрочем, вы приблизительно знаете, чего. И еще я бы добавила мудрости. Ума и характера ей достает. Она писала желания на маленьких листочках, как в детстве. По традиции их нужно было воткнуть между игрушек на елке. Елки в номере не было, она приспособила их к своему букету в вазе на столе.

Звонки на Украину. Пожелания нового, обязательно нового, счастья. Мамин голос в трубке. «Я уже не могу дождаться. Встречать будем все, я уже договорилась с девочками». Марина. Оля. «Что тебе приготовить? Чего тебе хотелось бы больше всего? Увидеть нас? А из еды? Да, и тебе: счастья, счастья. Любви! Хочешь той, пусть будет та, пусть будет так, как ты хочешь. Только скорее приезжай. Мы тут страшно соскучились».

Лилю переполняли эмоции. Как я хочу к ним! И уже скоро!

Нет, ему звонить еще рано. Она позвонит позже. Ей надо более остро чувствующее состояние. Сейчас оно расслабленно родное. Надо плеснуть немного чужого праздника, роскоши декораций, звона бокалов, еще немного немецкой речи человека напротив. И она будет готова. Звонить. Ему.

Она спускается вниз. Три красивых зала отеля отданы под праздник. В каждом из них живая музыка. На входе в парике и расшитом камзоле их приветствует Моцарт. Их усаживают. Каждый столик необыкновенно красиво украшен, все работает на создание атмосферы праздника.

Гердт поздравляет ее, что-то говорит о своем желании сделать ее счастливой. «Вдова Клико» льется в ее бокал. Лиля смотрит на часы. Стрелка подходит к одиннадцати. Там, дома, уже скоро. Она берет бокал и уходит, поднимается в номер. У Гердта на лице замешательство.

Она набирает номер. Украина занята. Опять. Опять. Она встречает украинский Новый год одна в номере «Империала» с трубкой у уха и бокалом в руке. Связи нет. Тебя, как всегда, нет. Она спускается вниз.

Европейский Новый год. Грохот фейерверка на венских улицах. Они выбегают наружу. Ночное небо взрывается тысячами огней, они сыплются на вас. Она успевает загадать три желания и, сжимая их в душе, ступить в Новый год.

Утро 1 января. Спящая Вена. Красавица устала после новогоднего бала. Лиля улыбается утру первого дня, первому часу этого еще такого новенького года. Она поняла, что завтрак после этой ночи ей, в общем-то, не нужен, и можно сразу отправляться в город.

Stephansdom — собор святого Штефана в сердце Вены, на центральной площади, в пешеходной зоне. С утра в этот день людей здесь почти нет. Она поднимается наверх. Замечательный вид на город, раскинувшийся внизу. Снег подтаивает. Но смотровая площадка между башенками собора продувается всеми ветрами. Здесь холодно стоять. Она у Hofburg-дворца кайзера Франца Иосифа. К счастью, сегодня открыто. Лиля осматривает апартаменты, его и знаменитой жены, императрицы Элизабет, немки, прозванной Сиси, жизнь которой печально оборвалась ударом кинжала итальянского анархиста.

Лиля сделала паузу в старинной кондитерской напротив «Империала». Она задумчиво смотрела, как отъезжают от него дорогие машины. Многие разъезжались по домам после встречи Нового года. «Империал» необыкновенно хорош. Как здорово, что она придумала, а кто-то сумел осуществить проведение праздника именно здесь. Было хорошо. Пристойно-приятный вкус европейских праздников без особых порывов, без особого веселья. Качественная еда и алкоголь, но мало, хотя понимаешь, что достаточно, — хочется отключить разум. Здесь это не получается. Душа просит нашего праздника. Странно, что, проводя столько времени здесь, ты совершенно не европеизировалась, все равно совершаешь насилие над собой, все равно терпишь, многое просто терпишь. И так ты собираешься жить?

Хотя многое изменилось и у нас. Праздник? Пожалуй, еще остался. Но люди все чаще забиваются каждый в свою ячейку, погруженные в свои бытовые и материальные проблемы. Становятся чужими друг другу, неохотно идут на контакт, неохотно тратят себя. И этот темп набирается в последние годы все быстрее. Речь идет не о десятилетиях, в которые меняется общество. Оно меняется день ото дня, на твоих глазах. И скоро уже там, у тебя на родине, будет почти — я все-таки настаиваю на «почти», — как здесь. Только без разумности этой системы и порядочности этих людей.

Да, наверное, можно было бы, все-таки, строить жизнь и здесь, идя на компромиссы, корректируя себя. Можно было бы, имея рядом близкого человека, имея любовь как движущую силу, ведь она сильна, как она сильна, твоя любовь! Ты умеешь это — любить. Но это не здесь...

Несовершенство и невозможность опять завели Лилю в тупик. Хотя все это были лишь разговоры с собой. Этой ночью она приняла решение.

В тот день она успела еще в Leopoldmuseum, где насладилась Климтом, Кокошкой и Шиле. На следующий день они отправились с Гердтом во дворец Шоннбрунн — один из обязательных пунктов посещения австрийской столицы. В снегу, который не преминул выпасть, он выглядел потрясающе. Вечером была Венская опера. Они слушали «Летучую мышь». Конечно, впечатлило здание самого театра и богатство убранства внутри. Хотя в ее родном городе стоял не менее потрясающий с архитектурной точки зрения оперный театр, на реставрацию которого у борющихся за власть чиновников не было времени и денег. И красота разрушалась, никому не нужная, никому не принадлежащая. Больно.

Дни в Вене проходили насыщенно, интересно. Она успела посмотреть все, что хотела, насладиться всем, о чем мечтала. Наступил последний вечер. Они ужинали в «Империале». Красота здесь царила на каждом квадратном сантиметре пространства. Со стен смотрели портреты Габсбургов, в бронзовых подсвечниках мерцали свечи, негромко играл рояль.

Наверное, Гердт ждет ответа. Она, как обычно, смотрит сквозь него. Она наслаждается вечером, думает о том, что завтра наконец-то домой, что она обнимет тех, кого любит.

Гердт ждет. Она ничего не говорит ни ему, ни себе. Он приносит ей в номер синюю папку — там необходимые документы. Все, что требовалось с его стороны. Не глядя ей в глаза, он отдает папку и желает спокойной ночи.

4 января все-таки наступает. Снег растаял. Вовсю сияет солнце. Saab мчит ее в венский аэропорт. Все молчат. Check-in. У Лили в руках остается только Annet. Она проходит к огромной стеклянной двери, у которой проверяют boarding gard, дальше, к Gate No 13, идти уже одной.

Она поворачивается, прижимая к себе куклу, смотрит на него. Он плачет. Лиля задумчиво его разглядывает. Это не первые его слезы в аэропортах, хотя сейчас у него больше оснований.