Первокурсница (СИ) - Иванова Жасмин

На следующую ночь снова вышел нести караул, хоть Мира и пыталась меня убедить, что разбиватель окон больше не явится. Погода мерзкая. Вечером похолодало и стало ужасно скользко. Вчерашняя растоптанная жижа превратилась в бугристый ледяной каток, который дворники еще не успели присыпать ни щебнем, ни солью. Каждый шаг грозился закончиться кувырком на спину.

Несколько часов провел на улице. Окоченел совсем. Ни горячий чай, ни активная зарядка уже не помогали. Каждая минута тянулась часами. К трем утра ужасно хотелось пойти в горячий душ отогреваться. Но вместо этого заставил себя стоять до конца из злого, тупого упрямства, присущего мне с детства. Решил — значит, сделаю, не отступлю!

И, как оказалось, мучился не зря.

После трех к общаге подъехала машина. Припарковалась с другой стороны — я только мотор услышал. Вскоре из-за угла здания появился высокий мужик в черной куртке, черных штанах и с капюшоном, натянутым на лицо. В тусклом свете фонаря много не разглядишь, но телосложение крепкое, спортивное.

Когда он метров на десять приблизился к нашему окну, я увидел в его руках булыжник и, уже не медля, выскочил из кустов.

Он поначалу оторопел, а потом бросил в меня камень и бросился бежать. Я отклонился немного, иначе бы камень разнес мне пол башки. Хорошая реакция спасла. От своего быстрого разворота мужик потерял равновесие и спланировал на лед. Не играл, видимо, в детстве в хоккей, в отличие от меня. Добежав до него в два прыжка, сделал подсечку, чтобы опять на лед сбросить.

Он рухнул на спину, и я, наконец, увидел его лицо. Кто угодно, но точно не безумный Макс! Тот смазливый пижон, а этот громила весь в шрамах, с перебитым носом.

От растерянности, ненадолго замер. Воспользовавшись этим, кривоносый меня тоже на лед сбросил, схватил за грудки и попытался долбануть по лицу. Поставил блок рукой, вывернулся, сам вдул ему по роже. Так мы и вертелись, лупцуя друг друга на скользком льду. До тех пор, пока окно не открылось и сонная Мира не высунулась в проем.

— Вызываю полицию! — пискнула она испуганно и решительно в то же время. И, кажется, начала набирать какой-то номер.

Не успел я обрадоваться ее решению, как кривоносый сумел как-то извернуться и врезал мне по левому плечу. Место удара пронзила адская боль и в ту же секунду рука повисла бесполезной плетью. Не-макс прытко вскочил на ноги, размахнулся, чтобы меня пнуть, но я успел сгруппироваться и на лету схватил его ногу. Он рухнул вниз, но, отпихнув меня, отполз немного и снова поднялся. Я мельком успел заметить размазанную по роже кровь. Он, неуклюже балансируя руками, поспешно заскользил прочь, все время неловко прихрамывая. Попытался рвануть за ним, но перед глазами все поплыло. Похоже, в пылу драки все-таки основательно приложился об лед. Послышался шум мотора. Убежал из капкана волчара! Жаль. Но в следующий раз надеюсь на реванш!

Слышу скрежет ключей в замке. Подбегаю к двери и вижу Влада. Он в крови. Не сразу понимаю, что левая рука свисает обездвиженная. В ужасе замираю. Да лучше бы нам еще десять раз окно разбили, чем такое!

Помогаю ему дойти до стула, аккуратно усаживаю, прислонив к стене. Бросаюсь к телефону. Сейчас только об одном думаю — надо в травмопункт ехать! У него мутный взгляд, и, похоже, с координацией беда. Боюсь, что он здесь же и отрубится. Или в такси. А вдруг ему надо сейчас лечь и не шевелиться? Вдруг по дороге ему еще хуже станет?

Звоню в скорую и тут же, с телефоном у уха, бросаюсь переодеваться. Я ведь в розовой пижаме с желтыми звездочками по квартире бегаю. Минут через десять они уже на месте. Короткий осмотр и диагноз девушки в красно-желтой форме:

— Вывих плеча. Вправлять едем в больницу. Похоже, еще сотрясение.

Они его окровавленному лицу ничуть не удивляются. Ведут себя так, как будто это не живой человек перед ними, а манекен в анатомичке. Их спокойствие помогает мне собраться. Хватаю куртку, на себя натягиваю. Еду с ними. Влада на носилках переносят. Затем аккуратно завозят в травмопункт на каталке.

Белый коридор больницы, зал с табло и сиденьями. Хоть и глубокая ночь, а людей немало. Прямо перед нами сидит мама, которая свою крошку дочь успокаивает на коленях. Та скулит, к маме прижимается. Все время на свой распухший пальчик дует. Бедненькая! Она-то как ночью умудрилась пораниться? Расстроенно оглядываюсь по сторонам. Придется немало здесь посидеть.

Ждем свою очередь в молчании. Когда на табло появляется наш номер, заезжаем в кабинет на рентген. Сильных повреждений нет. К счастью, обошлось без переломов.

Затем врач делает укол, вправляет плечо и накладывает шину. Черные ремни фиксируют руку близко к телу. Нам дают инструкции и отпускают домой. Вызываю такси. Влад встает с кресла-каталки, пересаживается в машину. Морщится бедняга, непросто ему.

— Это был Макс? — спрашиваю, как только мы оказываемся дома.

— Нет, — он ловит мой взгляд и добавляет, — Поначалу я тоже удивился. Но сама посуди. Было бы странно, если бы богатый, влиятельный мужик сам выполнял черную работу. Так?

Угрюмо киваю.

— Ты почему полицию не вызвала?

Отвожу глаза и молчу. Стыдно признаться, но я испугалась, что в отместку за полицию он напакостит мне или моим близким.

Помогаю Владу раздеться. Снимаю с плеч куртку. Стягиваю ботинки, довожу до кровати. Он остается в футболке и джинсах. Шина зафиксирована поверх футболки. Смотрю на джинсы. Не знаю, что теперь делать? Сам разденется или помочь? Словно в ответ на мои мысли, заявляет:

— Самохвалова, перестань на меня с такой жалостью пялиться! Это все фигня. Заживет, как на собаке.

И неловко при этом валится на кровать. Глаза закрывает устало и бормочет:

— Мне просто нужно поспать.

И, кажется, сразу проваливается в сон. Отрубается, как есть. Одетый.

Я однажды спала в джинсах на Новый год. Такого опыта и врагу не пожелаю! Ткань врезалась в кожу на месте швов, зажимая ее на месте сгибов. Не комфортно до ужаса! Никакого полноценного отдыха в ту ночь не получила. С сомнением смотрю на парня. Что делать-то? Затем, махнув рукой, плюю на свою стеснительность.

Подхожу к Владу и неуклюжими от волнения пальцами расстегиваю на нем ремень, а затем и пуговицу. Открываю ширинку, чувствуя себя непутевой воровкой, и осторожно, сантиметр за сантиметром стаскиваю штанины. Он лежит неподвижно. Надеюсь, проснувшись, подумает, что сам во сне разделся! Ведь сотрясение мозга может немного и на память повлиять, наверно?

Когда до стянутых полностью штанин остается совсем чуть-чуть, Влад открывает глаза и насмешливо интересуется:

— Самохвалова, ты-таки решила воспользоваться ситуацией?

Краснею ужасно и резко сдергиваю с него джинсы. Теперь, когда меня застукали на месте преступления, можно не церемониться. Говорю виновато:

— Прости. Я тебя хотела поудобнее на ночь устроить.

— Да ладно. Не тушуйся! Все нормально.

Накрываю его одеялом. Предлагаю воды, но он отправляет меня в кровать:

— Тебе тоже поспать надо. А то будет завтра кисель вместо мозга.

Но меня что-то держит с ним рядом, не дает отойти. Тревога за него, нежность, облегчение, наверно. Не хочу от него отрываться. Почти физически ощущаю желание оставаться тут же, чувствовать его с собой поблизости. Контакта кожа к коже вдруг хочу так же сильно и неотвратимо, как вздоха. Робко прошу:

— Подвинься, пожалуйста?

Он удивленно подкатывается поближе к стене. Тихо спрашивает:

— Почему?

— Не знаю, — пожимая плечами, аккуратно устраиваюсь рядом. Бережно глажу его по русым волосам, по лбу, вокруг раны над бровью, залепленной пластырем. — Я сейчас поняла кое-что. Ты мне самый близкий человек на земле. Когда я тебя увидела в крови, то ужасно испугалась тебя потерять! Можно я сегодня рядом полежу?

Он задумчиво кивает.

— Если пообещаешь мне руку во сне не отдавить.

— Не жадничай, Ерохин. У тебя, если что, запасная есть!