Дениз Робинс - Покинутая женщина

Стивен притянул Ивонну к себе и прижался лицом к ее сладко пахнущим волнистым волосам.

— Ивонна, Ивонна, — шептал он ее имя.

Девушка сразу растаяла и позволила обнять себя, она прижалась к Стивену и ласкала его грубые волосы своими длинными нежными руками.

— О, Стивен, дорогой, прости меня. Давай останемся друзьями, ну пожалуйста, Стивен.

«Друзья» было словно холодный душ на вспыхнувшую в нем страсть. Он выпустил Ивонну, не поцеловав ее, повернулся и пошел на кухню.

— Я лучше поставлю чайник, — резко бросил он через плечо.

Ивонне стало жарко, и она почувствовала замешательство, так как не знала: ни что сказать, ни что сделать, и чуть всхлипнула. Она испугалась за Стивена. Ей действительно не хотелось терять его дружбу, но это было мало реально, а может быть, и вовсе невозможно. Стивен так тяжело воспринял ее помолвку… гораздо хуже, чем Ивонна предполагала. И все же, вытирая слезы и усаживаясь перед газовым камином, дрожа от холода и волнения, она почувствовала, как ее жалость и глубокое сочувствие Стивену сменились чувством обиды.

Он как собака на сене. Сам не хочет жениться и не желает позволить этого другому. Так нечестно. Несколько месяцев назад, даже меньше Ивонна была так влюблена в него. Она с радостью вышла бы за него с согласия своих родителей или без него. Но он хотел получить свое без этого, но не смог. И вот результат — она влюбилась в другого. Форбс был полной противоположностью Стивену — солдат до мозга костей, ухоженный, красивый, ловкий и абсолютно нормальный.

Слезы на ресницах высохли, и девушка снова успокоилась. Она сидела и крутила брильянтик, думая о Форбсе, о том, какой он хороший и добрый и, главное, потрясающе надежный. Мама и папа обожают его. Мамочка сказала, что таких, как он, — один на миллион и, хотя и жалко, что он в армии и у нее, Ивонны, не будет постоянного дома, в пользу этого брака все же говорит многое: муж с положением и поддержкой. Она никогда не хотела, чтобы Ивонна была связана с «богемщиной» и всегда сожалела о ее увлечении живописью и годах, потраченных на обучение в Академии Художеств.

Теперь с этим было покончено. Появление в ее жизни Форбса Джеффертона полностью изменило ее.

Она сидела тихая, раздумывая, пока Стивен готовил чай.

Их чаепитие подходило к концу. Стивен выпил две чашки и съел толстый ломоть хлеба с сыром, жадно проглотив его, словно умирал с голоду. И не смотрел на Ивонну.

Она оглядывала студию, знакомые картины на стенах, большей частью написанные маслом портреты. Немногие карандашные наброски, пришпиленные к стенам. Над камином блестящая пастель головы девочки, выполненная прямо на побелке стены. Ивонна вспомнила тот день, когда Стивен написал ее, и как она сказала ему, очень серьезно, что когда-нибудь он будет знаменит.

Девушка глянула на стоящий в углу диван-кровать, покрытый куском флорентийской парчи, купленной в момент случайного процветания. Над кроватью висела акварель Ивонны. Это была одна из самых удачных ее работ, и девушка подарила ее Стивену на день рождения. С легкой болью Ивонна вспомнила, что через месяц будет его двадцать девятый день рождения, а ее здесь в этот раз уже не будет. Ей еще не верилось, что после двух лет таких тесных отношений она навсегда расстается со Стивеном.

Около двери стояло радио, маленькое, но хорошее. Стивен любил музыку, и ему нравились симфонические концерты. Ивонна часто наслаждалась, слушая их вместе с ним.

Сегодня она говорит всему этому прощай. Ивонна еще не понимала какой пустой станет ее жизнь, ведь в ее будущем существовании с Форбсом почти не будет места для занятий искусством. В то же время в ее старой жизни и, в квартире Стивена, например, было и то, с чем она расставалась без сожаления. Ивонна так и не могла привыкнуть к грязи — замутненный фонарь, который никогда не чистился, лежащая на полу толстым слоем пыль, грязные рваные коврики. «Уборщица» Стивена нагло пренебрегала своими обязанностями. Не его вина, но это все же создавало тяжелое впечатление. Правда, в спорах с матерью Ивонна всегда защищала Стивена и ему подобных. «У них нет ни сил, ни денег, ни времени, когда можно было бы скрести и чистить. Они целиком заняты своим искусством», — говорила о своих друзьях Ивонна.

Вдруг, словно прочитав ее мысли, Стивен поставил свою чашку, зажег сигарету и заговорил:

— Извини, что я был такой свиньей, Ивонна. Мне надо было перед твоим приходом побриться и прибраться в мастерской. Миссис Бертон сегодня утром не приходила. Мне надо найти кого-нибудь другого, она очень недобросовестна.

— Все нормально, Стивен, — довольно мягко проговорила Ивонна.

— Хочешь еще чаю?

— Нет, спасибо.

Стряхнув пепел на пол, Стивен посмотрел на Ивонну полными тоски глазами.

— Ну, милая, итак, это последняя чашка, которую мы пьем вместе.

Девушка с замешательством посмотрела на него.

— О, Стивен, возможно, что последняя здесь, но полагаю, мы еще не раз выпьем вместе. То есть я хочу сказать, что это вполне возможно в другой обстановке.

— То есть я должен как-нибудь прийти в гарнизон и распить там чашечку чаю? — спросил Стивен с коротким смешком.

Ивонна вспыхнула:

— Ты не можешь оставить свою иронию?

Стивен пожевал нижнюю губу, наклонился вперед и провел пальцами по своим густым жестким волосам.

— Мне, конечно, надо сделать попытку быть вежливым.

Ивонна вздохнула.

— Неужели это так трудно?

— Очень. Перед перспективой, что ты станешь женой майора Джеффертона, я чувствую себя не только невежливым, но и нецивилизованным.

Девушка не могла удержаться, чтобы не сделать ему открытого упрека.

— Тебе бы следовало помнить, что ты сам этого хотел.

Стивен резко посмотрел на нее.

— Ты хочешь сказать, я не готов купить лицензию на кольцо?

— Да, — тихо подтвердила Ивонна.

Стивен смотрел на бледное, прекрасное лицо, чопорное выражение которого выводило его из себя. Но он не мог на нее злиться, не мог не признать правоты ее обвинения.

— Ты совершенно права, — хрипло проговорил он. — Я не предлагал тебе руку и сердце. Я был бы ужасным мужем, разбившим сердце любой женщины.

Ивонна подняла на него свои полные упрека глаза.

— Так только поэтому ты не захотел жениться на мне?

Стивен встал, подошел к камину и оперся на него.

— Это не совсем так. Но я думал о тебе. Как я тогда тебе говорил, у меня нет ничего конкретного, чтобы я мог предложить женщине. Я делаю достаточно в коммерческом мире, чтобы заработать на хлеб и покупать краски и холсты, но ты знаешь, что это не может долго продолжаться. Я хочу написать нечто лучшее и готов голодать, пока не кончу работу. Нельзя просить девушку, тем более такую, как ты, голодать вместе со мной.