Моя крайность (СИ) - Чепурнова Тата

Максим

Долго не могу прийти в себя от услышанного, потряхивая головой, чтобы разогнать шум, бьющий по барабанным перепонкам наглым заявлением Маргариты. Для шутки — её голос слишком серьёзен, для реальной просьбы — неподходящее место и время. Да и я не меценат — вкладывать нешуточные суммы в капризы слетевшей с катушек Крайновой.

Двадцать лет — ума нет. Грудь себе захотела. Ладно бельё, его я, итак, собираюсь купить, без занимания денег, просто потому что скоро у «мисс ни стыда, ни совести» день рождения. А выбирать ей подарки с каждым годом всё сложнее. Куклы, конфеты, серьги, браслеты — не в тренде, ей подавай буфера.

Ненароком, совсем бесконтрольно вновь взглядом скольжу от лица к предмету придуманного Маргошей срочного апгрейда. А самое интересное, что не могу оторваться, пялюсь во все глаза на грудь, которую она так и жмёт ладошками, приподнимая, словно хвастаясь.

Соблазнительно возвышающиеся полушария вводят меня в ступор, разжигая в других частях тела нестандартное любопытство — как же всё выглядит без этих тряпочек?

Какова на ощупь кожа скрывающаяся под ярким кружевом? А главное зачем требуется операция, если грудь в соотношение с наделенной природой комплекцией смотрится выигрышно?

Делаю глубокий вдох, словно воруя последние остатки воздуха, что остались в закрытом помещении, очень быстро уменьшившимся в размерах рядом с Марго.

Спокойно, спокойно. Не нужно нагнетать на ровном месте. Дыхательная гимнастика вовсе не помогает.

Твою ж мать! Разгулявшаяся фантазия грозит сгубить мою психику окончательно, без шанса на восстановление, а такого поворота допускать никак нельзя. В нашей маленькой компании кто-то должен оставаться адекватным.

— Больная, — слетает с языка язвительная ремарка, а в дополнении к ней жест у виска прорисовывает всю картину психологического портрета Маргариты. — Одно дело подбросить до центра, а другое спонсировать абсолютно ненужную операцию.

Делаю паузу, пусть сама сопоставит свою логику. Немаленькая, в её возрасте над эмоциями и капризами, должен побеждать разум. Должен, но не обязан, в этом я убеждаюсь сразу, как только моя в край обнаглевшая спутница открывает рот для возражений.

— Увеличение груди — это хорошее капиталовложение. Ты только представь… — она с упоением щебечет, с одной только целью — навязать мне своё желание и при этом не обращая внимания, как я начинаю закипать.

Размахивать знаменами и убеждать в обратном — провальная миссия, слушать меня она не станет. Даже её расширенные зрачки тёмным доказательством выделяются в огромных глазах, наполненных надеждой на то, что я соглашусь.

Невыносимо тяжело смотреть в них, чувствуя прожигающую силу на себе, заведомо зная что откажу ей в этом при любом раскладе.

— Вложение моего капитала, — вполне справедливо оговорившись, принимаюсь с остервенением тереть лицо, которое горит от стыда, потому что мои мысли скачут как черти, уводя благоразумие в развратные дебри. О Маргоше в таком ключе непозволительно думать, а плюс ко всему можно и на скандал с Лёшкой нарваться. — Забудь, — спешу свернуть тему, но кое-кто капитулировать не желает.

Поддавшись вперёд, она придвигается очень близко и вероятнее всего привстаёт на цыпочки, заняв оборонительную позицию — лицом к лицу. Щекочет тёплым дыханием, сильнее интригуя, пользуясь собственной симпатичной мордашкой, как главным оружием. В её зелёных глазах зачинается своеобразный коктейль, нечто двойственное, пока непонятное мне, но до одури манящее.

И почему именно сегодня и непременно с Крайновой меня подводит выдержка? Почему я не в состоянии прервать весь этот цирк, продолжая наслаждаясь временной близостью с девушкой? Невинной, лёгкой, необязывающей ни к чему, но такой дурманящей, что пересыхает в горле, намертво приклеивая язык к нёбу.

— Жмот, — обиженно дует губы, пуская в ход стандартную женскую хитрость, пробить на жалость и у неё это получается на ура. — Скупердяй, прижимистый мажорик.

Оскорбительный ярлык навешивается безо всяких сожалений, буквально мне в рот, которым я не могу и звука издать. Мистическим образом почувствовав привкус Маргошиной помады, мысленно завываю от того, что хотел бы настоящего касания к её пухлым губам. Инстинктивно стираю пальцем её минимальные следы со своих губ, коих вероятнее всего и не было вовсе, лишь в моей голове в компании разгулявшейся фантазии. Но осознавая, что никакого намёка на поцелуй нет, мне дышится легче и свободнее, несмотря на то что мы до сих пор зажаты в одном пространстве крошечной примерочной.

Странное, незнакомое ощущение, разделительной полосой прокладывается между нами. А раньше ведь получалось со спокойной душой и не разгоряченным телом находиться рядом. Вот только бушующим гормонам всё равно кто такая Маргарита, они реагируют не на статус и не на место, которое Крайнова занимает в моей жизни. Они бодрят кожу, приливая кровью отнюдь не только к ушам.

— Такими темпами и копейки от меня не получишь. Поняла, мелочь, мечтающая о новых сиськах? — грубо обрубаю начальную фазу скандала и как назло выхватываю взглядом грудь, выставленную на показ. А раз есть на что посмотреть, глупо этим не пользоваться.

Ведьма! Лихо научилась применять на практике то, чем одарила природа. Ни скажу что размер её груди так уж меня впечатляет, но равнодушным точно не оставляет.

Замолкаю оробев, казалось бы на секунду забыв как дышать и бросив беглый взгляд на губы приоткрытые в зовущем жесте, шумно сглатываю.

— Молодые люди, — доносится из-за шторы успевший надоесть женский голос, наполненный поучительными нотками. Не знаю даже, хорошо ли что нас прервали, или плохо? Ведь сейчас я лишусь прекрасного зрелища, но зато избегу позора, ведь как назло в штанах немного тесновато, словно я подросток впервые увидевший откровенное ню. — Политикой нашего бутика запрещено вдвоём находится в одной примерочной, — почти шипит от злости сотрудница магазина, давая Марго зелёный свет для сарказма.

Максим

Марго молниеносно принимает вызов, без предварительной подготовки, буквально на ходу развивая сценарий, в который в последующем поверим мы все, наверное и не исключая саму Маргариту.

— Конечно, конечно, — с придыханием выдаёт она, переходя на слабые постанывания, при этом очень артистично закусывая губы, тесно прижимаясь ко мне всем телом. Под натиском её пальцев кожаная куртка слегка поскрипывает, но этот жалобный скрип не идёт ни в какое сравнение с теми звуками, которые издаёт Марго. Протяжные стоны имитирующие получение бурного удовольствия сводят с ума даже меня, хотя я прекрасно вижу эту фальсификацию высшей пробы. Артистизма у неё не отнять. — Мы… уже почти…, — очередной хриплый вздох как удар плетки разрезает тугую тишину. — Закончили.

Зафиналивает Маргарита, лукаво улыбаясь мне, показывая всем видом, что стеснятся она не привыкла. А я стою в ступоре напрочь забыв обо всём: и как дышать, и как реагировать на поведение Крайновой, слышу лишь отголоски, будто из порнографического видео.

И где только она этого набралась? Позорище!!!

— Что ты творишь? — прижав к себе обеими руками тело бесстыдницы, которое в данную секунду дрожит от смеха и успеха собственного спектакля, рычу ей в ухо. — Сумасшедшая.

Стоим вроде вместе, тесно прижатые друг к другу, а под ногами всё крошится, ползёт куда-то, утягивая за собой моё железное спокойствие.

— Или покиньте её, — больше не сдерживаясь, переходит на визг. — Или вас выведет охрана, — нетерпячка берёт верх над взволнованной девушкой, которая переходит на абордаж, внезапно начиная колотить по стене, вынуждая нас выйти.

Выскальзываю в холл, мужественно принимая удар на себя, выступая первым в роли кандидата личного досмотра.

Хорошенькая блондинка смотрит оторопело, разглядывая состояние моей одежды, которая по всей видимости и её умозаключениям должна быть помята, расстёгнута в неположенных местах, а возможно и вовсе в спешке забыта в примерочной.