Мишель Смарт - Слаще меда

Но если он полагал, что в этом нет ничего плохого, почему не делился своими проблемами с Грейс? Лука понимал, что она ужаснется.

Он не хотел увидеть в ее глазах осуждение.

Он не хотел признаться жене – даже больше, чем себе самому, – что пошел по неверному пути и забрел так далеко, что не видел выхода.

Лука боялся, что, узнав правду, Грейс повернется и уйдет навсегда.

И она ушла.

Три года назад у него было все – жизнерадостная красавица жена, которая его любила и понимала. Процветающий бизнес. Деньги…

Впрочем, бизнес и деньги по-прежнему оставались при нем, но главное он упустил.

Любовь Грейс – самое лучшее, что у него было, а он разрушил все своим тщеславием и эгоизмом. Он привнес в их жизнь насилие и опасность – более реальные, чем угрозы, исходившие от Сальваторе.

Лука медленно подошел к большому зеркалу, которое Грейс установила рядом с мольбертом и в которое рассматривала свои картины под разными углами. И он взглянул на себя под другим углом.

Тот набросок, который она сделала с него спящего, был пугающе реален. Грейс права: он сущий дьявол. Злобное чудовище. Груз реальности сдавил ему грудь, кожа похолодела, желудок свело судорогой. Хрипло вскрикнув, Лука сорвал зеркало с подставки и бросил на терракотовый пол.

Тяжело дыша, он смотрел на осколки, усеявшие все вокруг. Его искаженное лицо отражалось теперь в каждом из тысячи крошечных кусочков.

Разве этого достаточно, чтобы заставить демонов, вопящих в его голове, заткнуться? Во всем мире не хватит зеркал, чтобы он смог очиститься. Впрочем, он не заслуживает очищения.

Лука впервые после смерти отца ощутил беспомощность и безысходную пустоту внутри.

Раздавшиеся позади шаги заставили его обернуться.

– Лука? – Грейс медленно направилась к нему. – Что ты здесь делаешь?

Он не смог выдавить ни звука. Под ее зимними сапожками захрустели осколки, и она замерла, глядя на беспорядок.

– Я везде тебя искала. Что случилось?

Он не заслуживает, чтобы она о нем беспокоилась.

– Пожалуйста, Лука, – попросила она и сделала шаг к нему, хрустя осколками, – скажи что-нибудь!

Сколько раз Грейс просила, чтобы он поговорил с ней, и сколько раз он отмахивался, не желая признаться ни ей, ни себе, что у него проблемы.

Что он может сказать ей сейчас? Разве словами можно выразить переполняющие его чувства или загладить все то, что она вынесла по его вине?

Лука обхватил ладонями ее лицо. Ореховые глаза вспыхнули, но Грейс не сделала попытки высвободиться. Она пристально смотрела на мужа, словно пыталась проникнуть в его сокровенные мысли.

Ему придется отпустить ее и Лили. Он не смеет навязывать Грейс эту чуждую ей жизнь, этот постылый брак. Но…

Прежде чем он отпустит ее, в его силах хотя бы частично компенсировать то, что он натворил.

Он закрыл глаза, прильнул к губам Грейс и замер, вдыхая головокружительную сладость ее дыхания и ожидая, что она вот-вот вырвется. Но она вскинула руки, стиснула его свитер и прильнула к нему всем телом.

Лука ждал только этого сигнала. Обняв жену, он крепко поцеловал ее. Она выпустила свитер и обвила руками его шею, не менее пылко отвечая на поцелуй.

– Идем наверх, – проговорил он, подхватывая Грейс на руки.

Он много раз пытался отнести ее на руках в спальню, но на полпути оба начинали хохотать, и заканчивалось все безумными ласками прямо на месте.

Но на этот раз Лука проделал путь до конца. На лице Грейс не было ни тени улыбки – только всепоглощающая страсть.

В спальне было очень холодно. Он положил Грейс на кровать, затем подошел к окну и, задернув шторы, включил обогреватель. А пока не станет тепло, он, Лука, согреет ее жаром своего тела.

Грейс не сводила с него глаз.

– Лука… – заговорила было она, но он прижал палец к ее губам.

– Подожди.

Он скинул ботинки и лег рядом, а место пальца заняли его губы. Она обняла Луку и отвечала на поцелуи с откровенной необузданной страстью, что всегда приводило мужчину в восторг. Губы их сливались, языки сплетались, тела соединялись.

Губы Луки скользили по ее лицу, не пропуская ни миллиметра шелковистой кожи. Ее тихие стоны действовали на него, как бальзам на рану.

Почувствовав, что комната немного согрелась, он отстранился.

– Оставайся на месте. – Это распоряжение Лука скрепил еще одним поцелуем.

Грейс покорно вздохнула и, заложив руку за голову, посмотрела на него.

Одним быстрым движением он стянул с себя свитер и бросил на пол. Затем, не сводя с нее глаз, скинул рубашку, брюки и белье. Лука испытывал небывалое, не изведанное прежде возбуждение.

Обогреватель еще не заработал в полную силу, однако мужчина не чувствовал холода.

Встав на колени в ногах кровати, он расстегнул сапожки Грейс и снял их вместе с шерстяными носочками. Ее ноги были ледяными, и он растер их ладонями, а потом принялся целовать по очереди пальчик за пальчиком.

Потом Лука не спеша раздел ее. Вскоре ее джинсы и свитер лежали на полу рядом с его одеждой.

Он был уверен, что видит Грейс нагой в последний раз. И прежде, чем дать волю губам, жадно оглядел ее тело, намереваясь поцеловать и просмаковать каждый его дюйм. Начав с нежных губ жены, Лука перешел к шее и двинулся вниз – к плечам и ключицам. Ладони его тем временем привольно странствовали по ее гладкой коже.

Прошлой ночью, когда они занимались любовью во Флоренции, их страсть была слишком яростной, они оба слишком торопились, чтобы уделить время любовным играм.

Теперь Лука собирался наверстать упущенное в полной мере. Чем дольше он целовал и ласкал Грейс, тем больше перемен замечал в ее теле. Ее соски загрубели, а груди, судя по тому, как она ахала и изгибалась, когда он брал их в рот, стали более чувствительными. Пониже пупка тянулись красные полосы, приметы того, что она недавно вынашивала ребенка. Его ребенка. Лука благоговейно поцеловал каждую, борясь с внезапным жжением в глазах, грозившим прорваться наружу слезами, стоило ему представить, как Грейс в одиночку справлялась с проблемами беременности и родов.

Как же он мог ненавидеть ее за то, что она защищала своего ребенка?

С ее губ срывались тихие стоны, а когда он спустился вниз, к лону, она запустила пальцы ему в волосы.

Лука мягко развел ее бедра. Стоило ему прижаться губами к пухлым долькам, как Грейс ахнула и попыталась сесть. Он удержал ее, положив ладонь на живот, и принялся ласкать сокровенные места, вдыхая восхитительный мускусный запах.

Стоны женщины стали протяжнее. Она напряглась и выгнула спину, стремительно приближаясь к высшему блаженству. Лука продолжал ласкать каждый ее дюйм, разжигая пламя наслаждения. Потом поднялся выше и покрыл живот и груди Грейс новой волной поцелуев, подбираясь к губам.