Игорь Тарасевич - Неистощимая

Потому что у Чижика в голове созрел замечательный план. Который, правда, по мере его осуществления оказался несколько скорректированным, и, собственно, совершенно напрасным, но тут уж Чижик не виноват. Мы вам обо всем в подробностях расскажем, не сомневайтесь.

А пока совершенно точно можем сообщить, дорогие мои, что да, в норе действительно категорически и принципиально не пили, но потихоньку копили волшебный напиток – исключительно для того, чтобы осуществлять свои планы – кому выдать шкалик, кому предложить вырученные продажею деньги… Всё можно было достать за деньги и водку – впрочем, как и всегда. Полицейскую форму, например… Оружие, например… Мало ли… Мало ли что понадобится… Ведь многие действительно полагали, что сто грамм – слишком небольшая доза для взрослого человека, и в низах уже назревал протест.

Тем временем вся троица спустилась в нору, и Косте за снятою со стены вытертой шпалерой явлен стал огромный, в человеческий рост, тускло-серебристый бак. Плохо видящий, как любой вошедший в темноту со света, Цветков немедленно ударил в него лбом, и вместе со звуком удара тут же раздался булькающий звук струи.

– На… Выпей…

Костя на ощупь поискал руку со стаканом, осторожно, обеими руками перенял из этой руки стакан и опрокинул дешевую водку в истерзанное свое горло.

И вот теперь нам самое время рассказать о Ксюхе.

Далекой-далекой зимой Голубович, запахивая короткий черный тулупчик, осторожно потянул на себя деревянную калитку. Та висела на разошедшихся в стороны гнилых столбах, наброшенная на верхушку столбика проволочка давно заржавела.

– Можно?!

Никто не отвечал.

– Можно войти?! – еще раз прокричал Голубович.

В тишине раздались шуршание и хруст, Голубович быстро оглянулся. Тощая черная кошка слетела с крыши сарайчика и запрыгала по нетронутому снегу, словно рысь в тайге – прямо поперек заметенной тропинки, по которой Голубовичу сейчас предстояло пройти к крыльцу. Голубович выматерился и тут же, еще раз опасливо оглянувшись, перекрестился. Шли восьмидесятые годы прошлого века, Голубовича креститься-то еще не научили тогда, и до губернаторского его, Голубовича, стояния в церкви по каждому православному празднику со свечкою в руке еще далековато было.

Кошка на мгновение остановилась, в упор посмотрела распахнутыми сумасшедшими глазами, издала резкий горловой крик и тут же скрылась за домом.

– Бллин! – вновь сказал Голубович и тут же, вновь испугавшись, что матерится в таком неподходящем для матерщины месте, вновь оглянулся и вновь неумело перекрестился. Если в доме кто-то был, он не мог не услышать, как Голубович подъехал – шум, производимый голубовичевским «Запорожцем», мог бы посоперничать с шумом, производимым тяжелым «Боингом», идущим на взлет. Голубович машину бросил на недалеком проселке, потому что подъехать к самому дому, разумеется, оказалось невозможно – столько снегу намело, но и от проселка звук двигателя не могли не услышать. Найти нужный дом оказалось пара пустяков – как ему и рассказывали, на участке стоял огромный, словно бы из пушкинского Лукоморья, раскидистый дуб, видимый отовсюду окрест. Дубу было, мельком и отстраненно определил Голубович, лет четыреста, не меньше, а то и пятьсот-шестьсот. Собственно, сам дом и стоял под дубом. Странно, что кошка спрыгнула с сарая, а не с дуба, на котором, согласно классику, ей надлежало находиться. Дуб у Лукоморья – почти единственное, что помнил Голубович из школьного курса литературы. Там, правда, был, кажется, кот, а не кошка.

Голубович еще маленько подумал и на всякий случай перекрестил дом, калитку, а заодно и дуб. Вот до чего уже дошло, дорогие мои. И тут же, словно бы отвечая на Сотворение Креста, за зеркалящим окном мелькнула тень. Ободренный Голубович прошел к дому, нарочито громко топая, очистил от снега ботинки на крыльце и постучал в дверь. И тут же дверь широко открылась, как будто обитатель давно уже стоял за нею, ожидая стука.

Голубович от неожиданности ахнул и отступил назад.

Не отпуская изнутри ручку, перед ним стояла в изящном изгибе статная и очень миловидная беловолосая женщина лет тридцати пяти самое большое – в шелковом багровом платье с немыслимым декольте. Она нагнулась, значит, вперед, чтобы держать дверную ручку, и от этой вынужденной позы груди ее почти вывалились из платья, во всяком случае, багровые соски оказались видны. В ушах женщины висели золотые массивные серьги в виде крестов, массивные же золотые кольца с разноцветными камнями сверкали на пальцах и неожиданно тонкая – тоже золотая с крестом – цепочка лежала на шее.

– Э… э… эээ, – произнес Голубович.

– Слушаю вас, – чуть кривя накрашенные в цвет сосков и платья губы, сказала женщина, словно бы секретарша неведомого босса очередному посетителю. Она тряхнула головой, и светлые волосы, только что забранные сзади в пучок, рассыпались по плечам.

Тут мы, нарисовав столь ужасную апокалиптическую картину, должны сделать отступление. Дело в том, дорогие мои, что Голубович по самой сугубой, самой тайной наводке, под самым большим секретом получил вчера, накануне описываемого нами сейчас визита, адрес ведьмы. Да-с, дорогие мои, более ни на кого не мог рассчитывать тогда Голубович. Беда у него была, с которой бы не справились ни врачи, ни милиция, а психотерапевтов тогда в России, почитай, и в заводе не было. Причем, передавая адрес, ему пятьдесят раз сказали – сказала Алевтина Филипповна, хозяйка дома, в котором Голубович снимал тогда комнату, а к Алевтине Филипповне адрес пришел от подруги подруги подруги родственницы когда-то обратившейся к ведьме и получившей от нее помощь женщины – пятьдесят, значит, раз ему сказали, что ведьма никого вообще-то не принимает, разговоров про себя не любит, может его, Голубовича, просто не впустить, а может, например, превратить его в жабу или даже во что похуже, если Голубович вдруг сильно ей не глянется. И пятьдесят, наверное, раз Голубовичу сказали, чтобы он хоть под каким гипнозом, хоть при потере сознания, хоть вообще без мозгов оставшись, ни в коем случае не выдавал имя женщины, сообщившей адрес.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Давай, Пэт, выходи (англ.).

Это миссис Маккорнейл (англ.)

The United Nations Educational, Scientific and Cultural Organization (англ.) – специализированная служба ООН по вопросам образования, науки и культуры.

Распространенный в середине XIX века фасон женского платья для верховой езды и прогулок.

Вы видите, месье, я простая девушка. (франц.)

Это вопрос дискуссионный. (франц.)

Посмотрите внимательнее. (франц.)

Довольно, этого довольно. Хватит. (франц.)

Довольно… Это слишком. Достаточно, если вы будете меня сопровождать. (франц.)

Крест ордена Святой Анны – одна из высших офицерских воинских наград в царской России.

Лента ордена Святого Георгия. Георгиевским темляком на холодное оружие награждались офицеры всего отличившегося в боевых действиях подразделения – роты или батальона.

Воинское звание в казачьих войсках, соответсвующее званию подполковника.

Вотчина российской императорской семьи в Восточном Забайкалье. Место ссылки политкаторжан.

Ну, что же вы? Вы не подадите мне руку? (франц.)

Орден Святого Владимира четырех степеней – российский орден, которым обычно награждалось чиновничество.

Пойдемте. (франц.)

Ну, что ж, так и пойдем к железнодорожной станции. (франц.)

А поезд не может в городе столкнуться с экипажем? (франц.)

Скажите, господин инженер, когда закончится строительство моста? (франц.)

Не знаю… К обеду не закончится. (франц.)

Какое огорчение! Я еду обедать на ту сторону! (франц.)