Слепой рассвет (СИ) - Майер Кристина

— Не забывай, что я стою за дверью, — нежно произнес глядя своей любой женщине в глаза. — Ты не одна, Поля. Я тебя жду, — не стесняясь врача, прижал к себе и поцеловал. Эти дни нас сблизили сильнее, чем месяцы, когда мы тайно встречались. Я не мыслил своей жизни без этой женщины, поэтому готов пойти на все лишь бы она всегда была рядом.

Операция это первая ступень к выздоровлению. Нам придется пройти долгий этап реабилитации. Перелеты запрещены на три месяца, но все это время уйдет на то, чтобы Поля полностью поправилась. О другом исходе думать даже не хотелось.

— Герман, пообещай, если…

— Никаких если, — приложил палец к ее губам. — Все будет хорошо, — строго произнес. Переживал, не меньше Полины, но гнал от себя плохие мысли. — Я люблю тебя, моя хорошая. Ты у меня очень сильная, мы со всем справимся.

Утер слезу катившуюся по ее щеке. Врач нетерпеливо посматривал на нас, но я не спешил. Поля должна успокоиться. У меня в кармане лежало кольцо, хотел сделать предложение, но не решился. Не в такой момент. Она может не согласиться, еще и расстроится.

— Любишь? — тихо переспросила Поля.

— Так сильно, что словами не передать. — иногда становится страшно, что без нее я не смогу. Сломаюсь. — Никогда в этом не сомневайся. И помни, что я всегда буду рядом, ты еще устанешь от меня.

— Не устану, — ее теплая улыбка согрела сердце. Мои слова будто вселили надежду. Я мысленно отпустил себе затрещину, нужно было говорить Полине их каждый день, раз для нее это так много значит.

— Я исправлюсь, Поль. Ты только скорей возвращайся, буду тебе каждый день клясться в любви. — я не стеснялся говорить ей нежности, даже если бы врач нас понимал, я бы все равно их произносил.

— Не надо каждый день. Лучше каждую ночь, — шепнула она негромко, будто доктор мог нас понять. Шутит, это хорошо.

— Полина, нам нужно идти, — вмешался хирург, который уже минут десять нас ждал.

Я проводил Полю до операционной…

Часы ожидания сводили с ума. Я знал диагноз, знал последствия, которые могут быть. Всего этого Поле мы не рассказывали, а то она могла отказаться от хирургического вмешательства. Операции на голове опасны именно осложнениями. Сейчас нужно сделать все, чтобы не допустить ухудшения ее состояния.

Несколько раз звонил мой телефон. Я понимал, что все волнуются, но говорить ни с кем не хотелось. Мне нечего было им сказать. Нервы и без того на пределе. Пытаюсь не думать о последствиях, но нехорошие мысли лезут в голову, чем дольше ты ждешь. Никогда не думал, что страх может так вгрызаться в душу.

Я готов отдать все свое состояние лишь бы она поправилась и жила. Метался по коридору и молился. Только бы все закончилось без последствий и осложнений! Сколько еще испытаний Полине придется пройти…

Девочка моя…

Любимая…

Борись!

Дверь открылась, ко мне вышел хирург. Собранный, серьезный, будто не простоял за операционным столом несколько часов.

— Мы закончили, — произнес он на английском. — Вам к ней пока нельзя. Но вы не переживайте, Полина будет круглосуточно находиться под наблюдением наших лучших специалистов. Мы сделаем все, чтобы не допустить осложнений. — нам пришлось подписать кучу документов. В случае любого неблагоприятного исхода врачи не виноваты, обезопасили себя со всех сторон. Но я так тщательно отбирал команду хирургов, будто под микроскопом рассматривал их все это время, поэтому сомнений в их компетенции и профессионализме у меня не было. — Вы можете поехать в гостиницу, отдохнуть. Мы позвоним.

Чужая страна, чужие правила. А как известно, в чужой монастырь со своим уставом не ходят. В России я бы мог остаться в ее палате и ждать, когда Полина придет в себя…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Герман

Врачи убеждали, что состояние Полины не вызывает опасений, но продолжали давать препараты для снятия головной боли. Без них она не могла обходиться. Пройдет немало времени, прежде чем Полина перестанет ощущать боль. Никаких переживаний. Это может усугубить головные боли и вызвать негативные последствия. Хватит того, что у Поли была истерика, когда она пришла в себя и поняла, что не видит. Врачам пришлось делать ей успокоительный укол. Полине и сейчас продолжали давать успокоительные препараты.

Поле придется заново учиться говорить и ходить. Ее разум не был поврежден. Я боялся именно этого и, слава богу, все обошлось. Со всем остальным можно справиться. К концу реабилитационного периода Поля будет ходить и говорить, как раньше. Сейчас ее речь вполне уже можно было разобрать. Конечно, потребуется время, чтобы она могла вести полноценный образ жизни. Многое для нее останется под запретом еще на несколько лет, но если болезнь о себе не напомнит, а я в это верю всей душой, то года через три Полина будет абсолютно здоровым человеком. Врачи и хирурги настроены оптимистично, рецидив не должен случиться. Прогнозов относительно зрения они не дают, оно может вернуться, но не стоит исключать, что Поля может навсегда остаться незрячей.

Из-за проводимой терапии Полина очень много времени спала. Организм должен восстановиться. Скоро я заберу ее из клиники, мы переедем в небольшое имение на берегу озера, которое удалось снять на несколько месяцев. Поле бы очень понравился дом, окруженный высокими пышными деревьями. Статуи и небольшие лабиринт из живой изгороди, в центре которого расположен небольшой фонтан и две скамейки. Плющ, оплетающий колонны белоснежного балкона привлекал всеобщее внимание. Старинная плитка, которая после реставрации выгляди, как новая, украшает дорожки в саду. А в озере можно рыбачить и даже кататься на лодке. Маленький пирс, с которого было бы здорово наблюдать за рассветами и закатами. Красота…

Для реабилитации отличное место. Как бы хотелось, чтобы Полина все это увидела. Персонал мы возьмем с собой. Поле предстоит приложить много усилий, чтобы восстановиться.

— Герман, дай, пожалуйста, попить, — Полина проснулась, открыла глаза. Больно наблюдать, что она смотрит не на меня. Речь со сна была невнятной, мне пришлось приложить усилия, чтобы ее понять.

Несмотря на то, что Поля меня не видела, она всегда точно знала, что я рядом. За две с половиной недели ничего не изменилось и меня это тревожило. Я надеялся, что зрение вернется, пусть хоть немного, но Полина будет видеть. Увы. Невыносимо наблюдать за ее переживаниями. Я схожу с ума оттого, что не могу это исправить. Готов пойти на все, лишь бы Поля смотрела в мои глаза.

Встал, налил воды и поднес к пересохшим губам.

— Я хочу домой, Герман, — попив, произнесла Поля. Я хотел слизнуть каплю воды с ее губ, соскучился по их сладости. Потянулся, но она невзначай отвернулась, даже по щеке не мазанул.

— Я тоже хочу, любимая, но нам пока нужно пройти курс реабилитации.

Я был безумно счастлив, что Поля себя не потеряла. Благодарил за это бога. Конечно, грусть и тревога накладывали отпечаток на ее поведение, но это была моя любимая женщина. Полина заново училась двигаться, она еще не четко произносила слова, проглатывала и картавила многие буквы, но я с гордостью смотрел на нее.

— На улице, наверное, опять пасмурно и серо? Моросит дождь. Но я была бы рада видеть эту унылую картину, — на ее губах мелькнула грустная улыбка.

— Еще очень рано, Поля, но, несмотря на это я суверенностью могу сказать, день будет ярким и солнечным. Розовато-желтый диск поднимается над просыпающимся городом. Золотые лучи восходящего солнца проникают в окна и будят англичан. Небо относительно ясное. Я бы еще добавил, что оно светло-голубое. Перистые облака нависли где-то над окраиной города…

— Герман, ты так красочно описал. Я будто увидела рассвет твоими глазами… — Поля грустно улыбалась. А я смотрел на нее в свете утренних лучей и понимал, что нет прекраснее женщины на свете. Люблю ее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍