Её невыносимый лжец (СИ) - Майер Жасмин

— В отель. Наверное. Никогда не жил в отелях в собственном городе, кстати. Хотя постоянно в них останавливался, пока летал по всему миру. Я позвоню, как поселюсь. Тебе нужна какая-то помощь?

— Вроде нет.

— А что с садиком? И мебелью?

— Тебе разве не нужно восстановиться после аварии?

— Я только сломал нос и заработал с десяток синяков. Руки и ноги целы. Я не хочу подводить тебя снова, Сонь.

— Да это все ерунда, Андрей.

— Нет. Я обещал Але, — твердо сказал он, и мое сердце сжалось. — Когда им нужна помощь?

— Сегодня в пять, — едва слышно отозвалась я.

— Я приеду.

Во второй раз за сегодня Андрей появляется на пороге моей квартиры без четверти пять, и в ту же секунду я успеваю выскользнуть из дома, на ходу прощаясь с мамой, которая впервые в жизни провела со мной и Алей целый день и теперь жарит оладьи на кухне. Я ждала Андрея весь день, так что стоило ему нажать на дверной звонок, как в ту же секунду я уже была прямо перед ним на лестничной клетке. Уже одетая. Готовая. Взволнованная.

Андрей улыбнулся, слегка опешив от моего стремительного появления. Выглядел он уставшим. Миллион вопросов вертятся у меня на языке, — собрал ли он вещи, уехал ли в гостиницу, каким вообще был его день, — но я не задаю ни один.

Мы молча спускаемся на лифте, а после выходим во двор. И идем пешком до детского сада.

— Сильно пострадала твоя машина? — спрашиваю хотя бы это.

Это нейтральная тема. Хотя нет. Даже автомобильная авария связана с его женой, которую он ехал забирать в аэропорт.

— Багажник смяли. Ерунда.

Если бы не багажник, не было бы его сейчас рядом со мной. С этим пластырем на носу и царапинами на лбу.

— Голова болит, — вздыхает Андрей, и мне тут же хочется взять его за руку и повести обратно домой. Угостить оладьями с горячим чаем и яблочным повидлом и сделать вид, что в целом мире больше ничего не существует.

Но вместо этого мы едем под фонарями к детскому саду, не держась за руки. Не разговаривая. Два, по сути, чужих человека, которые только пытаются быть вместе, невзирая на несколько разрушенных судеб.

Я снова думаю о его жене. О том, почему у них нет детей, если они целых десять лет женаты. Вряд ли проблема в сексуальном темпераменте Андрея, скажем так. Интересно, как она выглядит? Красивая? Мне кажется, нет ничего проще в том, чтобы быть красивее, выше и стройнее меня, особенно после того, как я провела эту ночь, рыдая по ее мужу.

Интересно, ненавидит ли она меня и насколько сильно? И попытается ли вернуть Андрея себе?

— О чем ты думаешь?

— О работе, — тут же вру я.

— Новая статья? — он слабо улыбается.

Вид у него довольно измученный. Так что опять хочется сказать ему, чтобы он никуда не шел, потому что таскать столы явно не то, чем стоит заниматься после автомобильной аварии.

— Ты точно в порядке?

— Все нормально, Сонь.

Андрей упрямец. Пусть и правильный. Если обещал, то сделает, даже если сам едва передвигает ноги от усталости.

— Просто немного устал за сегодня, — продолжает он. — Я поселился в «Рэдиссоне», кстати. Ближайшая к аэропорту гостиница. Хотя бы до работы будет недалеко.

Зато очень далеко от меня, но вслух я спрашиваю о другом:

— Когда у тебя заканчивается отпуск?

— Завтра, — хмыкает Андрей. — Но теперь я на больничном. Пилоту нельзя работать с такой раскрашенной физиономией.

Черт возьми. Он ведь пилот. Он поднимается в эту железную штуковину с крыльями, а после взмывает в небо, где чертовски высоко и холодно. Ему точно нужно возвращаться на работу? Ведь на службе после какой-нибудь аварии он не отделается всего лишь парой царапин, как сейчас.

Мне снова адски хочется затащить его обратно в квартиру, чтобы запереть и защитить от высоты, минус пятидесяти, турбулентности и внезапных воздушных ям, от халатных механиков, недобросовестных производителей. От всего, что может случиться. Впервые у меня появился призрачный шанс, что когда-нибудь этот мужчина станет моим. И если еще утром я и мысли не допускала об этом, то теперь, когда детский сад, в который мы все-таки идем, все ближе, а Андрей делает ради моей дочери то, что делать не обязан, я хочу вцепиться в него и никогда не отпускать.

Мы с ним как две параллельные прямые, которые, наплевав на правила, однажды вдруг взяли и все-таки пересеклись. Но что их ждет дальше? Ведь правила никто не отменял.

На крыльце детского сада многолюдно. Издали узнаю знакомые лица, а молодые мамочки тоже не промах — еще до того, как мы с Андреем подходим ближе, они уже приосаниваются и начинают смеяться громче обычного.

Их не смущает тот факт, что рядом дети, а собственные мужья сейчас где-то в группе помогают с мебелью.

— О, Соня, добрый вечер!

— Не ожидали тебя увидеть!

Это самая малость, что мне повезло услышать от них. Некоторые хмурятся при виде пластыря и синяков на лице Андрея, но за широкие плечи и рост ему прощают даже это.

— Ой, вы тоже помочь пришли? Как мы рады! Нам любая помощь пригодится!

Андрей здоровается сдержано и уж точно не распускает павлиний хвост в ответ на такое горячее приветствие. Могу себе представить, какой фурор он производит в форме, когда рассекает через аэропорт. Еще одна причина недолюбливать его работу.

Веду Андрея сразу на второй этаж, в Алину группу, где нас в дверях встречает Наталья Васильевна. И ее глаза мигом округляются при виде меня. А потом перебегают на Андрея, но она не позволяет себе ничего лишнего, только благодушно кивает и тут же переключается на какого-то пузатого папу, который выволакивает в коридор шкафчик с поделками.

Андрей сбрасывает верхнюю одежду в предбаннике и входит в группу. Даже Наталья Васильевна провожает его глазами, и мне хочется закатить глаза. А еще сказать, что это вы еще его в форме не видели. Но я тоже этого не видела и, кажется, просто не переживу, когда все-таки увижу. Если увижу.

Совсем забыла, что собиралась не пускать его на работу. Возможно, нужно будет привязать его к кровати навечно.

Андрей сразу включается в работу, и я остаюсь одна в предбаннике, слоняясь между низкими детсткими шкафчиками. Так не хочется идти на крыльцо и попадать под перекрестный допрос мамочек нашей группы.

— Соня, — говорит Наталья Васильевна, — пойдем, поможешь мне в группе, в которую мы временно переезжаем. Если ты не спешишь?

Я не спешу.

А значит, допроса мне все-таки не избежать.

— Помоги мне с папками для личных дел, пожалуйста.

Поначалу, казалось, воспитательницу ничего, кроме папок и не интересовало, но потом все-таки прорвало:

— Соня, тебя можно поздравить?

Разве что с тем, что мой затяжной целибат окончен, но вряд ли Наталья Васильевна об этом. Я не хотела говорить об этом, но одновременно с тем внутри меня было слишком много противоречий. А еще не проходящее ощущение того, что я вишу на тросе над пропастью, который может в любой момент оборваться. Продержится ли Андрей, не пустится ли во все тяжкие, если десять лет хранил верность, но со мной все-таки сорвался? Вдруг осознает, что все еще любит свою жену?

— Он женат.

Может быть, не стоило. Но я произнесла это вслух. Что скажете на это, Наталья Васильевна? Разлучница и изменщик, замечательная пара, не так ли?

Воспитательница нахмурилась, перебирая папки с личными делами. Наверное, рассчитывала на счастливое щебетание, а вышло иначе. Канат над моей пропастью ссохся в моих руках и может оборваться в любой момент.

— Знаешь, — вдруг вздохнула она. — Когда я была еще ребенком, мои родители решили развестись. Но из ЗАГСа их послали в партком за разрешением, а там им сказали: «Запрещено». И все. Развод портил статистику, так что им отказали. А мои родители просто больше не хотели жить вместе. Сами считали свой брак ошибкой. Хотели другой жизни. Они пришли к этому выводу сами, никогда до этого дня не ругались и даже голоса не поднимали. А в итоге их, наоборот, привязали друг к другу. И знаешь, что, Соня? Люди, которые больше не любят, рано или поздно начинают ненавидеть друг друга. Они испортили жизнь себе и мое детство. Они стали постоянно ругаться. Они проклинали друг друга за потраченные напрасно годы. Если бы им только дали тихо-мирно развестись, Соня, но нет… Потом им, конечно, все равно дали развод, но было уже слишком поздно для всех нас. И лучше бы они развелись с самого начала. Все равно ничего не удалось спасти.