Нам нельзя (СИ) - Анина Татьяна

С Тимофеем можно говорить, в отличие от его папаши. И если бы я знала, что в Тмохе есть стержень, и он способен папе сопротивляться, я б не раздумывала, и вышла замуж. Но Линёв младший — слабак. Он не сможет меня защитить, он, как говорит Трэш, пропитан гордыней, он полный эгоист, и полноценные отношения не для него.

Опоздала в школу. Скользя у двери, хваталась за неё и влетела в помещение, сдирая шапку на ходу. Уже звенел звонок на урок, а я неслась в гардероб. У входа к раздевалке столкнулась с Марго.

Учительница была бледна и напугана. Глаза её округлённые смотрели сквозь линзы на меня. У неё дальнозоркость вроде, линзы глаза увеличивали в три раза. Поэтому становилось страшно, у Марго что-то случилось.

— Катенька, пожалуйста, зайди в кабинет директора.

— Хорошо, — я уже струхнула, потому что Маргарита Петровна была более чем обеспокоена.

В кабинете директора кроме самой Жопы-Головы было два полицейских не из нашего посёлка. Один в штатском, другой в форме полицейского. Они сидели на стульях и не смотрели на меня.

Директриса указала мне на стул между мужчинами, и я, сжимая шапочку, покорно села.

— Это Катя Тугарина, она совершеннолетняя, — сказала Антонина Васильевна. — Катя, у нас нехорошая ситуация, пожалуйста, отвечай на вопросы, и я очень прошу, чтобы всё, что здесь сказано не распространилось по школе.

— В чём дело? — уставилась на неё.

— Солодов Антон Иванович, — сказал полицейский. — Что вы можете сказать о нём?

— Хороший учитель, — пожала я плечами, вдруг догадалась, что произошло.

Сонька дура! Я предупреждала, чтобы задом не крутила!

— По отношению к ученицам, как он? Не приставал? Вы что-нибудь заметили?

— Нет. В чём дело? Вы можете по-человечески объяснить?

— Интимная связь с ученицей вашей школы, — объяснил человек в штатском, при этом внимательно следил за моей реакцией. Они такие, они все психологи. Мне ли не знать. Папка меня с трёх лет таскал на такие дела, что детский сад отдыхает.

— Исключено, — строго сказала я.

Директриса была против, но человек всё равно показал мне анонимное фото. Подал мне бумагу, отличного качества. А там фотография.

Ни один мускул не дрогнул на моём лице. Потому что я знала это место и этих людей, и даже в курсе, когда фото было сделано.

— Узнаёте?

— Да, — спокойно ответила я и посмотрела в глаза жёлто-зелёного цвета. Таким людям надо смотреть в глаза. — Пару месяцев назад вот таким вот образом оболгали мою классную руководительницу. Это фотошоп. Мало того, я с полной ответственностью заявляю, что на этом фото должна быть я, но меня стёрли. Я показала человеку пальцем, указывая на некоторое несоответствие в пейзаже. — Я подпишу протокол и приду на суд, или куда вы там отправите дело.

— Антон Иванович уволился и уехал из посёлка, — строго сказала директриса. — Неважно как закончится это дело, мера необходима.

Он уехал, Сонька осталась. Она сейчас в моей шкуре. Брошенка.

— Мне всё равно. Он честный человек, — как можно строже сказала я.

А потом схватила фальшивое фото и вылетела из кабинета.

Я бежала к Соньке домой. Сейчас она увидит, как её подставили и успокоится.

Фото было сделано осенью. В тот момент, когда мы первый раз пришли на биологическую станцию и кормили животных. Размалёванная Лядина нагнулась перед биологом и делала фото оленей. Он стоял позади, глядя вперёд. Я рядышком. Так вот меня стёрли, а Лядиной и Тохе Ивановичу стянули штаны. Очень красиво сделали, откровенно и живописно. Соньке должно понравиться.

Дверь открыла тётя Марина. Полная деловая дама. Сидела дома, нянчила свою дочь, которая впала в истерику.

Лядина младшая орала на всю квартиру и обнимала подушку, как я в тот момент, когда не обнаружила Трэша. Валялась на постели в джинсах и водолазке, волосы растрёпанные на полу учебники и телефон.

— Тётя Марина, не верьте, — я показала ей фото. — Это подстроено, кто-то хотел неприятностей. Так для Маргариты Петровны сделали. Слышь, Сонька! Вставай!!! Я знаю, кто это сделал! Я знаю, кто тебя и Тоху подставил.

Я забрала лист у матери Соньки.

— Соня, — рыком велела мать. — Давай, милая, возьми себя в руки! Я пойду к директору и напишу заявление, чтобы детские шутки со взрослой работой не путали.

— Кто?! — очнулась озлобленная Сонька, и лицо её перекосило в ненависти.

— Пошли в класс, — предложила я.

— Мам, может не надо? — Соня в спешке стала натягивать носки и кроссовки.

— Надо, — тётя Марина влезала в пальто.

Лядины жили недалеко от школы, но не в том доме, что Трэш, а с другой стороны. Бежать было недалеко.

— Вот чё мать попрётся? — на бегу спрашивала Сонька.

— Как говорил мой папа, с мусорами рамсить должен авторитет, — рассмеялась я.

— Тугара, ты меня пугаешь, — поддержала смех Лядина. — Кем был твой папа?

— Догадайся, — заливалась я, полным ртом глотая чистейший ледяной воздух.

Мы пришли в тихую школу. Скинули куртки в раздевалке и поднялись вверх в кабинет русского и литературы.

Марго была удивлена. Она стояла у доски и поправляла очки, когда мы вбежали.

— Маргарита Петровна. Я очень прошу вас в кабинет директора сходить и поддержать Сонину маму. Мы уверены, что Антона Ивановича оклеветали, как вас когда-то, — стала говорить я. — И это сделал человек из нашего класса.

Марго помедлила. Поджала губы и, оставив учебник на столе, гордо вышла из класса в полной боевой готовности поддержать авторитетную мамку Сони.

— Давай, Тугара! — крикнула Верещагина. — Выдай нам падлу!

— Фото, которое подвело Тоху к увольнению, было сделано на биологической станции. Его нарисовали с Сонькой, стерев с фото меня.

Класс дружно заржал, но быстро успокоился, потому что Шишков и Верещагина — наша убойная сила напряглись.

— На такой же бумаге, такими же картриджами была нарисована Марго. Кто из вас знает, где находится биологическая станция? — перекрикивала я шум класса.

— Я! — поднял руку Ромка Шишков.

— Когда ты там был в последний раз? — поинтересовалась я.

— Лет пять мне было, — пожал плечами Шиша.

Мы с Соней переглянулись, и я поняла, что до неё дошло.

— Получатся, что сфоткать могли только я или Сонька. Но мы были вместе в этом кадре, значит, фотографировала ты, Анечка.

Весь класс замер, дружно повернулся на последнюю парту, где, как белый лист бумаги, сидела перепуганная Белая Плесень.

— Я видела твой оранжевый плащ в тот день, — вынесла я приговор.

Народ поднялся с мест. Верещагина и другие стали отодвигать парты в стороны, освобождая место для поля боя. Анька вскочила на ноги и спиной упёрлась в шкаф. Она закинула гордо голову вверх, и губы превратились в ниточку.

— Щаз будет буллинг, — Куча закатала рукава.

— Отойдите, — приказала я, и народ расступился.

Уже снимали на видео.

— Аня, — позвала я и наткнулась на ледяной, неприступный взгляд голубых глаз. Она не боялась возмездия. Она была уверена, что поступила правильно. — Прежде чем всё произойдёт. Объясни мне, с какой целью ты замутила такую фигню. Ладно Сонька, она тебя задевала, но Марго в чём виновата?

Она молчала, и класс молчал. Слышалось отрывистое дыхание разъярённой Соньки, которую лишили биолога.

— Аня, — позвала я. — Мотив мне. Расскажи, зачем? Ты хорошо учишься, Марго хорошо к тебе относится.

— Я хотела подставить Трэша. Он обижал тебя, — со злой усмешкой ответила Анька.

Класс ахнул и зашипел.

— Тихо! — рявкнула я, напитываясь всеобщей ненавистью к этому жалкому существу. — Не получилось. А вчера ты предложила отомстить Соньке, потому что мы с ней поссорились.

— Да, — кивнула Анечка, нагло глядя на Лядину. — Ты моя подруга, и станция наше место. И это я подсказала твоим родителям, чтобы они в опеку позвонили и сдали Трэша. Потому что ты перестала учиться и приходить на уроки. А я престала видеть Бахрю и гулять с твоими сёстрами.